Инспектор поворачивается и смотрит на него.

(Демонический рев)

Его лицо больше не похоже на человеческое. Это уже резко очерченная морда, заполненная рядами мерзких зубов. Морда раззявила пасть и готова была вцепиться в лицо мастера Имуса. На Йохана Имуса пахнуло выгребными ямами Варпа и тьмой мест, куда не ступала нога человека. Он увидел, как чудовищный ужас прыгнул на него, бледные щупальца хлестнули из раздутого тела.

(Человек кричит в ужасе)

Он закричал в ужасе и обмочился.

Эйзенхорн: Мне жаль, что пришлось так поступить, мастер Имус.

Инспектор вытирает рот. С верхней площадки прибегает Титус Эндор.

Титус: Трон, Грегор, я почувствовал это.

Эйзенхорн: Прости. Ты с Эмосом останьтесь тут, всё зачистите и отведите мастера Имуса подмыться.

Титус: У меня были планы на этот вечер.

Эйзенхорн: Теперь у меня есть свои планы.

Титус Эндор дотерпел до полуночи, а затем нашел повод и исчез. Старик оставался с мастером Имусом до рассвета. Они играли в регицид и обсуждали антиквариат.

(Открывается дверь)

С первыми лучами солнца инспектор возвращается.

Эйзенхорн: Дело улажено. Благодарю за содействие.

(Гул толпы)

Когда на следующий день мастер Имус пришел на работу, то обнаружил, что «Слотчер и Дэвиоф» закрыт. «С сегодняшнего дня и до особого распоряжения» гласила надпись на опечатанной двери. Большинство сотрудников толпилось на улице в печали и недоумении.

«В мастера Слотчера стреляли», — тихо сказал один из бухгалтеров.

«Этой ночью был застрелен Инквизицией», — подтвердил другой.

Имус: О, боже мой… Боже мой…

(Звук шагов, звонок в дверь)

Три дня спустя инспектор позвонил в дверь квартиры мастера Имуса.

(Дверь закрывается)

Имус: Садитесь, пожалуйста.

Эйзенхорн: Я пришел сказать вам, что с вас официально сняли все обвинения.

Имус: Даже мой проступок?

Эйзенхорн: Даже его.

Имус: Вы меня весьма успокоили.

Эйзенхорн: Ваш хозяин занимался нехорошими делами, даже можно сказать — еретическими. Он занимался ввозом запрещенных текстов, прикрывая их обычными сделками торгового дома. Мы следили за ним почти целый год. Но у нас не было доказательств его вины.

Имус: Я понимаю…

Эйзенхорн: Конечно же, ваш хозяин знал, что мы сидим у него на хвосте. И он подставил вас, чтобы отвлечь нас. Он хотел, чтобы мы сосредоточили всё внимание на вашем деле, а не на нем. И у него это получилось бы, если бы вы не были честны настолько, что сами пришли к нам.

Имус: Это вы убили мастера Слетчера?

Эйзенхорн: Боюсь, да.

Инспектор встал.

Эйзенхорн: Ну, мне пора идти.

Имус: И что теперь?

Эйзенхорн: Вы о чем?

Имус: У меня нет работы. Торговый дом закрыт. Что теперь со мной будет?

Эйзенхорн: Простите, сэр, но это уже не мои проблемы.

Инспектор повернулся к выходу.

Имус: Я думаю, что могу задать один вопрос начистоту?

Эйзенхорн: Спрашивайте!

Имус: Зачем это было нужно?

Эйзенхорн: Нужно было что?

Имус: Зачем надо было пугать меня?

Эйзенхорн: Страх расслабляет разум, мистер Имус. Настолько сильно и полно, что быстро освобождает голову от всех преград и лжи. Я пугал для того, чтобы увидеть в вас правду, ту вашу часть, которая честна и не может ничего скрывать. Я… прошу извинить меня за это.

Имус: Значит вы — псайкер?

Эйзенхорн (изменив голос): Да.

Имус: Я понимаю… Если вы можете заглянуть в будущее, скажите мне… У меня нет работы и рекомендаций. Я слишком стар и поздно уже переобучаться на кого-то другого. У меня нет средств к существованию. Я пришел к вам по доброй воле, помог поймать еретика и доказал свою невиновность. И после всего этого остался за бортом. Что мне теперь делать?

Эйзенхорн (изменив голос): Я телепат, а не ясновидец.

Имус: Да, в любом случае, спасибо за вашу искренность.

Эйзенхорн: Прощайте, мистер Имус.

(Дверь открывается и закрывается)

Дознаватель Эйзенхорн закрыл за собой дверь.

Мастер Имус сел на кушетку. С нижнего этажа доносился детский плач. Было слышно, как домовладелец стучит в двери квартир, собирая деньги за недельную аренду. Деньги на оплату этой недели лежали у мастера Имуса в ящике буфета. На эту неделю и следующую. Имус был рад, что пошел и всё рассказал. Долг превыше всего. Он попытался раздуть немного чувства гражданской гордости в своем сердце, но хотелось нечто большего, чем то, что он мог сохранить в самом себе.

Грегор Эйзенхорн — инквизитор Ордо Ксенос,

Малдер Зельвин — комиссар округа Джаред,

Лана Хауи — работница на причале,

Вагнер — администратор Футхольда, старый байкер

Я попал в округ Джаред с вояками через Кулбрик. Воздушное сообщение оставляло желать лучшего, поэтому механизированная часть Имперской Гвардии с явной неохотой доставила меня из столицы в городок Кулбрик, и то сделано это было потому, что комиссар Джареда настоял на этом.

Это был … м-м-м… 223.М41 и я только начал работать самостоятельно. Уже тогда, в самом начале моей карьеры, ко мне относились с примесью страха и подозрения. Инсигния или титул инквизитора, или они оба заставляли разум людей напрягаться. Сейчас мне всё это надоело, но тогда давало мне вульгарное ощущение власти.

С инквизитором Флэймо произошел несчастный случай в виде убийства при переходе через варп шесть месяцев назад и меня направили в качестве местного блюстителя, отвечающего вместо него за феодальные миры, находящиеся под защитой сектора Геликан. В круг моих незавидных обязанностей входила, в основном, работа в качестве местного судьи, мотающегося от планетарной столицы к планетарной столице, рассматривая дела разных бродяг, собираемые местными властями. Большинство этих расследований едва ли касалось дел Ордоса — паники, вызванные суевериями и мелкими разногласиями, хотя один раз я провел восемь недель на Небьюле, работая через клиентуру, что, в конечном итоге, выявило торговлю низкосортными несанкционированными псайкерами.

С Небьюлы я отправился на Игникс — маленький и самый отдаленный феодальный мир колонии, на взгляд самый отсталый. И тут Игникс меня не разочаровал. Маленький, влажный и окруженный ущельями, созданными непрекращающимся дождем и направленными к пенящимся морям, этот мир был административно разделен на графства, каждое по миллиону квадратных километров.

Столица мира называлась Футхольд и она же являлась первым поселение колонистов. Они были шахтерами и геологами, занимающимися единственным выгодным делом на Игниксе. Но недолго местные шахтеры работали по специальности, переспециализировавшись на золотодобытчиков, просеивающих песок на многочисленных быстрых реках планеты. Многие из этих рек волнами несли драгоценную руду — сегодня она есть, а завтра нет. Поколения удачливых старателей строили этот серый город Футхольд. Все полезные ископаемые продавались во внешние миры за твердую валюту, и это место было построено из тех материалов, которые не могли продать. Дома были грязные и мрачные, большинство изготавливалось из рокрита местного производства или кирпичей из обожженной пемзы.

Я каждое утро просыпался в душной гостинице и шел в здание суда разбираться с незаконченными делами. Ни одно из них не заслуживало моего внимания или хотя бы штампа Ордоса. Я занимался этим уже четыре дня, когда началось кудахтанье. Так это называли местные; более уместно было бы назвать это явление сезонными электро-эфирными штормами, побочный эффект смещения орбиты и вращения звезды Ингникса. Такие шторма случались ежегодно и неизменно накрывали северное полушарие цветастым электромагнитным шоу. Небеса озарялись огнями Святого Эльма, ими были усеяны гнезда на крышах, мачты кораблей, и еще страдала вокс-связь. Эфир заполнялся звуками, похожими на сухое злое кудахтанье, что и дало название явлению. Какие-то годы были спокойные, какие-то были плохие.