Мадлен уронила оружие, на ее лице застыло выражение шока и ужаса. Дверь распахнулась, и в атриум из своей комнаты выбежал Вандус Барк, завернувшийся в простыню.

— Где, во имя Трона, ты был? — зарычал Росс, адреналин все еще наполнял его вены.

— Император милосердный… — выдохнул Барк, его глаза расширились при виде учиненной здесь резни.

Остальные бойцы оперативной группы ворвались в атриум, явно разбуженные шумом боя. Селемина и Прадал, подойдя к Россу, остановились, не произнося ни слова. Они не могли ничего сказать, не в силах оторвать взгляд от аккуратно развешанных и разложенных трупов. Плечи Селемины начали дрожать, Прадал вцепился в свой лазган, прижимая его к груди.

— Где вы были?! — крикнул Росс.

Барк покачал головой.

— Прости, Росс. Кажется, я проспал, — виновато признался он.

— Посмотри вокруг, — прорычал Росс, указывая на мертвецов, на пробоины от пуль в стенах, на кровь, заливавшую кафельные плитки. — Ты проспал это?

— Да. Проспал. Что случилось?

Росс покачал головой. Он больше не знал, кому верить. Кто-то, близкий к нему, приговорил его к смерти, приговорил его команду к уничтожению. Кто-то обладающий большой властью. Ему сейчас хотелось бы, чтобы его старый учитель инквизитор Лист был здесь, и успокоил бы его страхи, подсказал бы ему, что делать. Или Гурион. В первый раз за всю карьеру Росс подумал, что он, возможно, слишком неопытен для задачи такой важности. И в первый раз он осознал, что были в Империуме те, кто не боялся Инквизиции.

— Вандус, с рассветом я отправляюсь на Холпеш. Тебе туда лететь не стоит.

— Ободайя, пожалуйста, скажи, что происходит?

— Не могу. Но думаю, было бы лучше, если бы ты не сопровождал меня на Холпеш. Я опасаюсь предательства.

Барк рассеянно моргнул.

— Ты мне не доверяешь?

Росс, выровняв дыхание, посмотрел сначала на Селемину, потом на Прадала, и, наконец, остановил взгляд на Барке.

— Среди нас предатель. Я не думаю, что это ты, Вандус. Но если это окажешься ты, мне не хотелось бы тебя убивать. Прости, дружище.

Грузовик резко затормозил. Хотя Сильверстайн был зажат в тесноте кузова, он почувствовал резкую остановку и услышал протестующий визг тормозов. Он не знал, сколько времени они были в пути. Может быть, два часа, а может быть восемь. Сказать точно было невозможно.

— Нет, Сильверстайн, даже не пытайся, — умоляюще произнес Асинг-ну во тьме. Сильверстайн не видел его, но узнал голос бывшего крестьянина, с характерным кантиканским акцентом, растягивавшим гласные.

— Может быть, если подождем немного, нам представится лучший шанс для побега, — с трудом проговорил Темуган. Его голос звучал неуверенно. Сильверстайн заметил, что партизану — бывшему часовщику и хорошему стрелку — не хватает хладнокровия. В случае побега он может стать помехой.

— Сильверстайн, решай что делать, я с тобой, — сказал Апартан, бывший солдат. Он служил сержантом во 2-й дивизии Кантиканской Колониальной Гвардии. Несмотря на кантиканский акцент, его речь была по-военному четкой. Нерсех, охотник и траппер с окраин Кантики, согласно кивнул. За время, проведенное в плену, Сильверстайн успел понять, что оба они — надежные люди, и он был рад, что сейчас они поддерживают его.

— Делайте что хотите. Я не собираюсь встречаться с их военачальником. Не думаю, что нас там ожидает что-то хорошее. А вы? — спросил Сильверстайн, обращаясь к другим пленным.

Агдиш, самый старший из пленных, портовый рабочий с сильными руками, принял решение за них всех.

— Делай что решил, Сильверстайн. Или так, или мы все умрем.

Люк в кузове распахнулся. В их темную тюрьму хлынул беспощадно яркий солнечный свет. Сильверстайн перенастроил аугметику, чтобы защитить глаза, и в сотый раз прокрутил в голове план, представляя его в мельчайших деталях.

В грузовик заглянул Броненосец.

— Арам галал! Арам!

В ответ Сильверстайн впечатал сапог в глотку Броненосца. Он прицелился в уязвимое место между пластиной, защищающей горло и маской на лице. Броненосец издал булькающий звук и, пошатнувшись, упал, схватившись за раздавленную трахею.

Ни секунды не медля, Сильверстайн выскочил из грузовика. Это его единственный шанс. Другие пленные последовали за ним. Охотник неловко приземлился на плечо, его руки все еще были связаны. Он оглянулся, оценивая ситуацию.

Они были в густом лесу. Вокруг возвышались колоссальные деревья с толстыми стволами, похожие на перевернутые горы. Среди их огромных корней разрастались густые заросли папоротников и гинкго. Сильверстайн был охотником, и лес был его стихией, но этого места он не знал.

Конвой остановился в лесу для дозаправки. Броненосцы, тащившие к машинам помятые канистры с горючим, обернулись к Сильверстайну. Они видели его. Он видел их. В спешке хватаясь за оружие, некоторые Броненосцы уронили свои канистры. Раздался злобный, шипящий треск выстрелов. Лазерный разряд уложил Агдиша, попав в кантиканца, когда он бежал к деревьям. Другой выстрел попал в живот Нерсеху, траппер упал, сложившись пополам. Теперь их осталось трое.

Сильверстайн бросился к упавшему Броненосцу, все еще корчившемуся на земле, из-под железной маски текла кровь и пена. Охотник схватил лазерный пистолет из кобуры на бедре Броненосца и прицелился, насколько позволяли его связанные запястья. Лазерный разряд с шипением пролетел рядом с ухом Сильверстайна, так близко, что охотник ощутил его жар. Он целился в опрокинутую канистру, из которой на землю лилось горючее. Один точный выстрел — все, что ему было нужно.

Лазерный луч попал в канистру с горючим. Эффект был мгновенный. Пары горючего вспыхнули облаками пылающего газа. Раздался резкий хлопок сжатого воздуха, расширявшегося под действием обжигающего жара. Началась цепная реакция.

Дым, черный и густой, клубился удушливыми тучами. Ветер раздувал оранжевые вихри пламени. Люди ошеломленно метались вокруг, ослепшие и задыхающиеся от дыма. Это было именно то, что нужно Сильверстайну. Со щелчком его аугметические глаза открылись и, настроив зрение для работы в условиях плохой видимости, он увидел все происходящее вокруг в оттенках зеленого.

Он прицелился в мотоциклиста, сидевшего на своем мотоцикле и вслепую махавшего руками. Одним метким выстрелом из лазерного пистолета Сильверстайн уложил его. С помощью своей биоптики охотник отыскивал в дыму мотоциклистов и убивал их одного за другим выстрелами в голову. За шесть секунд он убил шестерых.

Повернувшись к своим товарищам пленным, Сильверстайн подтолкнул их к упавшим мотоциклистам.

— Хватайте мотоциклы и горючего сколько можете!

Партизаны, почти ослепнув в пылающем аду, неуверенно двинулись сквозь жар и дым.

— Пошли! Быстрее! — торопил Сильверстайн, толкая их вперед. Лазерный выстрел с шипением прошел над его плечом, опасно близко.

Охотник сбросил труп Броненосца с его мотоцикла. Это был четырехколесный мотоцикл с глубоко протектированными широкими шинами. Сильверстайн сел на сиденье и завел мотор, его руки все еще были связаны. Мотоцикл взревел.

— Следуйте за мной, — приказал Сильверстайн. Рванувшись с места, мотоцикл помчался в чащу леса, объезжая огромные деревья. Оглянувшись, охотник увидел, как мотоциклы партизан вырываются из облаков маслянистого дыма под градом пуль и лазерных выстрелов.

Решетка обогревателя в каюте Гуриона слегка вибрировала, излучая едва ощутимое тепло. На заднем плане негромко играла симфония «Аллегро Летнего Сада» Каваллери для деревянных духовых инструментов. Старый инквизитор дремал за рабочим столом, используя вместо подушки горы документов, тактических выводов и распечаток сообщений. Последние недели были воистину адскими. Кампания балансировала на краю пропасти. Разведка докладывала о вторжении противника на отдаленный Синоп. Ночи Гуриона были заполнены бесконечными военными советами и напряженными брифингами — Верховное командование судорожно пыталось остановить волну поражений. Гуриону редко удавалось найти время для сна. В возрасте двухсот лет он уже не был таким молодым и сильным, каким привык быть.