— Великаны,— сказал аббат.— Прорва великанов.

  Они лежали мертвые, судорожно скорчившись, как будто пытаясь бороться с настигшей их смертью.

  — Я насчитал их чертову дюжину,— сообщил аббат.— Может быть, и еще есть, которых я не заметил.

  — Значит, они шли за нами,— сказал Шишковатый.— Может быть, даже по пятам. И уже почти догнали. Они навалились бы на нас сразу, как только мы остановились бы на ночлег. Вот вам и вся цена болтовне того сладкоречивого старика-великана.

  — Тут был еще один из этих — как вы их называете? — Древних,— вспомнил Харкорт.— Перед тем как мы вошли. Я его успел заметить — вроде огромной змеи, танцующей на хвосте.

  — Это не обязательно тот самый,— возразил Шишковатый.— Тут все перепуталось — время, пространство и все остальное. Никто не мог знать, что произойдет. Все встало вверх тормашками, ничего подобного не должно было случиться.

  — Но ты-то знал,— сказал аббат.— Ты кое-что знал. Ты встал перед этой штукой вроде алтаря и начал на них орать, и это их удержало. И еще ты велел мне бросить распятие. Ты крикнул: «Убери к дьяволу свое распятие!» Я тебе этого никогда не прощу. Никогда нельзя в таком тоне говорить о распятии.

  — Не будем об этом,— повелительно произнес Харкорт.— У нас еще будет время попрекать друг друга алтарями и распятиями и тем, что надо было говорить и чего не надо было. Сейчас я вижу у наших ног мертвых великанов, и мне кажется, что надо уносить отсюда ноги как можно скорее.

  — Луна встала, небо очистилось,— сказала Иоланда.— Мы можем переправиться через реку и до рассвета пройти на запад лигу-другую. Лорд Харкорт прав, мы должны сделать то, что он говорит.

  — А мне наплевать! — крикнул аббат.— Нельзя богохульствовать, говоря про распятие!

   Смерть, настигшая великанов, была ужасна. В полутьме трудно было толком разглядеть, что с ними случилось, но Харкорту показалось, что они изуродованы так, будто кто-то хотел вывернуть их наизнанку, но не успел.

  Небо быстро расчищалось — последние бегущие по нему облачка становились все реже. Воздух был промыт и свеж, кипарисы стояли прямо и неподвижно, и кругом было совсем тихо — ветер больше не шумел в их кронах. Гроза прошла, наступило затишье.

  — Ты знаешь, куда идти? — спросил Харкорт Иоланду,— Можешь показывать нам дорогу? Нам надо перейти реку и направиться прямо на запад.

  — Могу,— ответила она.— Прошу следовать за мной.

  Первые лучи рассвета застигли их у подножия высокого холма, до половины заросшего лесом, а выше покрытого каменистой россыпью.

  Ночной переход дался им тяжело. Перейдя реку, они брели в темноте по широкой долине. Местами приходилось продираться через лес, а на открытых местах в высокой траве скрывались ямы с водой и трясины. Смертельно усталый и невыспавшийся, Харкорт из последних сил продвигался вперед, с трудом заставляя себя передвигать ноги. Временами он оказывался впереди аббата и Шишковатого, временами отставал от них, и приходилось делать усилие, чтобы их догнать. Иоланда порхала где-то впереди — она, казалось, не чувствовала усталости.

  Они почти не разговаривали между собой: слишком велико было утомление и одолевала сонливость, так что на разговоры не хватало ни дыхания, ни сил. Поговорить было о чем, у Харкорта накопилось множество вопросов, но пришлось отложить их на более подходящее время. Он пытался размышлять про себя обо всем, что произошло, но голова у него была слишком тяжелой от усталости, и мысли путались.

  Возвышающийся впереди крутой холм они увидели, как только небо чуть посветлело. Когда они наконец достигли его подножия, до восхода солнца было еще далеко, и только утренняя заря освещала местность.

  Харкорт посмотрел вверх, на лысую вершину холма.

  — Надо бы подняться туда,— сказал он.— На самую макушку. Оттуда мы сможем оглядеться, увидеть, не гонится ли кто-нибудь за нами и что вообще происходит вокруг.

   — Никто за нами не гонится,— сказал аббат.— Те, кто за нами гнался, лежат мертвые на острове.

  — Я в этом не так уверен,— возразил Шишковатый.— Кое-кто из них мог уцелеть и отправиться за нами вдогонку.

   — У них на это духу не хватит,— сказал аббат.— После того, что там было, им в голову не придет за кем-нибудь гнаться.

  — Мне не дает покоя одна мысль,— сказал Шишковатый,— Великаны — либо те, кто остался в живых там, на острове, либо те, которые их там найдут,— могут толком не понять, что произошло. Они могут решить, что это мы перебили великанов на острове, и возжаждать нашей крови. Я бы предложил поступить так, как сказал Чарлз, и подняться на холм.

  — Но там совсем голое место,— возразил аббат.— Нам негде будет укрыться.

  — Будем скрываться между камнями,— сказал Харкорт.— Отсюда они кажутся небольшими, но я думаю, там найдутся и валуны приличного размера.

  — Ну, ладно,— сдался аббат.— У меня, правда, ужасно болят все мышцы, но давайте поднимемся.

   Они забрались на холм, низко наклоняясь вперед, помогая себе руками, а иногда и просто становясь на четвереньки. Валуны на вершине, как и ожидал Харкорт, оказались громадными, некоторые были величиной с амбар или конюшню. Холм был выше, чем им сначала показалось, и когда они достигли вершины, перед ними открылась вся окружающая местность. Солнце стояло уже на ладонь над горизонтом, и день после вчерашней грозы обещал быть ясным.

  Аббат без сил плюхнулся на землю, прислонившись спиной к валуну.

  — Присаживайся,— позвал он Харкорта, похлопав по земле рядом с собой.— Посмотреть на тебя, так ты вымотался не хуже моего.

  — Ты всегда слишком быстро выдыхаешься,— сказал Харкорт.

  Он был бы рад усесться рядом со своим другом аббатом, но боялся, что если сядет, то тут же заснет.

  — Я смотрел в оба,— сказал Шишковатый.— Драконов не видно. По крайней мере, до сих пор не было видно. Если бы Нечисть разыскивала нас, она выслала бы на разведку драконов. Или гарпий. Или еще каких-нибудь летающих существ.

  — Должно быть, как раз про эти места говорил коробейник — что за большой рекой мы повстречаемся с гарпиями,— сказала Иоланда.— Драконов они, скорее всего, посылать не станут, это ленивые создания и далеко летать не любят. А гарпий послать могут.

     — Пойдем посмотрим,— сказал Шишковатый Харкорту.— До макушки осталось всего несколько шагов.

   А потом будем по очереди стоять на страже, а остальные смогут поспать.

  Аббат развязал свой мешок и принялся доставать оттуда еду, уже жуя что-то с аппетитом.

  — Никогда не ложусь спать на пустой желудок,— едва выговорил он: так у него был набит рот,— если только могу его чем-нибудь наполнить.

  — Я буду сторожить первая,— предложила Иоланда.

  — Нет,— ответил Харкорт.— Первый буду я. До полудня продержусь, а потом разбужу кого-нибудь еще.

  Слишком большой риск, подумал он, доверить Иоланде стоять на страже. Ему тут же стало стыдно от этой мысли — ведь Иоланда с самого начала верно им служила. Однако это она, ни о чем не предупредив, привела их туда, где обитают Древние; она встала рядом с Шишковатым перед алтарем; она много раз бывала на Брошенных Землях и знала, что коробейник — чародей. Помня обо всем этом, Харкорт решил, что довериться ей было бы глупо.

  — Нет,— повторил он.— Я буду первый, а Шишковатый — второй.

   — Очень тебе признателен,— сказал аббат.— Хотя, может быть, все равно этим бы кончилось. Если уж я сейчас засну, все фурии ада не смогут меня разбудить до самого вечера.

  Попугай, сидевший на плече у аббата, издал пронзительный крик и, потянувшись, отщипнул кусочек от ломтя хлеба, который аббат поднес ко рту. Он зажал его в когтистой лапе и принялся клевать.

  — Эта птица, кажется, собирается прирасти ко мне навеки,— проворчал аббат,— Он вроде как избрал меня своим хозяином. Не скажу, чтобы я был в восторге. Мне-то от него какая выгода, если не считать клещей, или блох, или что там на них водится. Может быть, кто-нибудь согласится его со мной поделить?