— Может быть, может быть,— протянул Эндрю.— Так или иначе, мне не доводилось о нем слышать.

   — Ты, видно, считаешь, что гробопотрошители хвастаются своей добычей на каждом углу? — хмыкнула Диана.

   — Думаю, что нет,— отозвался Эндрю.

   Ну вот, сказал себе Данкен, дело сделано. Неважно, каковы были побуждения,— ложь произнесена. Товарищи не подвели, хотя прекрасно знали, что амулет, о котором идет речь, лежит в кошельке Данкена. Мэг единственная пока помалкивала, но насчет нее можно не волноваться: она не пойдет против остальных. Юноше вдруг отчаянно захотелось ощупать кошелек, убедиться, что амулет по-прежнему внутри, однако он совладал с собой.

   Крошка, который, проглотив изрядный кус говядины, дремал в уголке, куда-то исчез. Должно быть, отправился на разведку, благо в Замке, несомненно, имелось достаточно укромных местечек, которые следовало на всякий случай проверить.

   — Меня, признаться, заинтриговала одна вещь,— сказал Данкен, обращаясь к Диане,— Я вас уже спрашивал, но вам было не до того. Почему в битву вмешался Охотник?

   — Он ненавидит Зло,— ответила Диана,— и многие другие — тоже. Взять хотя бы Малый Народец. Они сторонятся Зла, всячески избегают его. По идее, должно быть наоборот, ведь они существа довольно-таки злобные. Такая уж у них натура. Однако в целом они, как и Охотник, на нашей стороне, в отличие, скажем, от оборотней, вампиров и прочих, которые примкнули к Злыдням, причем по доброй воле.

   — Может, он все время наблюдал за нами? — размышляв вслух Данкен.— Мы видели его ночь или две тому назад, а еще раньше я слышал, как он скачет по небу.

  — Может быть.

   — Но какое ему до нас дело?

  — Охотник — вольный дух. Я мало знаю о нем. Мы встречались с ним однажды. По-моему, он родом из Германии, но тут я могу ошибаться. Возможно, в прошлом он стал свидетелем безобразий, чинимых Злыднями, а потому впоследствии не спускал с Орды глаз.

   — Этакий заступник человечества?

   — Ну, я бы так не сказала.

   — Тем не менее,— вмешался Эндрю,— мы ему искренне благодарны.

   — Что оно такое, это Зло? — произнес Данкен.

   — Спросите Катберта. Он объяснит вам лучше моего.

   — Архиепископ из монастыря, что поблизости от моего дома, предполагает, что Злыдни питаются несчастьями человечества, а потому намеренно лишают людей радости.

   — Я слышала подобные рассуждения,— отозвалась Диана,— но все же поговорите с Катбертом. Он многие годы изучает Зло. У него накопилось изрядное количество сведений о Злыднях.

   — Захочет ли он беседовать с нами? Насколько мне известно, знатоки зачастую норовят поскорее избавиться от тех, кто приходит к ним за советом.

   — Нет, Катберт не из таких.

   Внезапно издалека донесся яростный лай. Конрад мгновенно оказался на ногах.

   — Это Крошка! — воскликнул он.— Надо посмотреть. Порой в него словно черт вселяется.

   Конрад выбежал из кухни. Остальные последовали за ним.

   — Ату их, приятель! — крикнула Мэг.

   — Замолчи! — осадил ее Конрад.— Мало ли на кого он лает!

   Они пробежали через и впрямь потрясавшую великолепием убранства столовую и очутились в коридоре, который выводил в ту залу, где сидел на цепи демон. Крошка находился в зале. Он припал к полу, высоко задрав задницу, и не переставая вилял хвостом. Время от времени пес поднимал морду, чтобы облаять нахохлившегося демона. Конрад бросился к собаке, крича на бегу:

   — Крошка, фу! Оставь в покое старину Царапа!

   — Я не старина,— возразил искалеченный демон,— Старина Царап — это верховный дьявол. Меня назвали так в шутку, хотя я не понимаю, в чем здесь соль. А те, кто поймал меня, когда придумали мне кличку, катались от смеха по полу. Они прозвали меня Молодым Царапом, чтобы, как было сказано, не путать со Старым. Однако постепенно я превратился просто в Царапа и остаюсь им по сей день. Не то чтобы я был чрезмерно доволен этим прозвищем, но другого все равно не будет, так что приходится мириться.

   Конрад схватил Крошку за ошейник и как следует встряхнул.

   — Как тебе не стыдно! — укорил он мастифа.— Ты-то на свободе, а он прикован цепью. Эх ты, горлодер!

   Крошка вновь завилял хвостом, однако, судя по его виду, он считал, что стыдиться нечего.

   — Ты в порядке? — спросил у демона Данкен.— Он не пытался тебя укусить?

  — Ни в коем случае,— отозвался Царап,— Он всего лишь развлекался — по-своему, по-собачьи. Так что, сэр, я не в претензии.-Мне кажется, он вовсе не собирался ни кусать меня, ни даже пугать. Хорошая собачка, веселая.

  — Спасибо за комплимент,— фыркнул Данкен.

  — Ну что вы, сэр, не стоит. Вам спасибо на добром слове.

  — Кстати,— проговорил Данкен,— верно ли, что ты — демон из преисподней? Если да, то как ты попал сюда?

  — Это долгая и грустная история, сэр,— заявил Царап.— Как-нибудь, когда у вас будет время, я расскажу вам ее во всех подробностях. Я был подмастерьем, проходил учебу, надеясь стать магистром инфернальных наук. Однако ученик из меня был, боюсь, никудышный. Так сказать, бревно с глазами. Меня вечно шпыняли за недостаток рвения, а в наказание поручали самую нудную работу.

  — Возможно, ты не рожден быть демоном.

  — Может быть. Но я демон, по крайней мере снаружи, так что деваться было некуда. В общем, однажды мне все надоело, хотя, поверьте, я старался как мог.

  — И что же?

  — Я убежал. Да, убежал, поскольку мое терпение иссякло. И знаете, сэр, что самое обидное? Меня даже не пытались задержать!

  — Если не считать цепи, тут с тобой хорошо обращаются?

  — Неплохо. Во всяком случае, лучше, чем обращались бы с человеком, который угодил бы в ад.

   Катберт лежал на кровати, опираясь головой на подушки, что громоздились в изголовье. На нем был ярко-крас-ный ночной колпак и рубашка с кружевными оборками на рукавах и воротнике. Колпак опускался на самые брови, седые и кустистые, из-под которых глядели глубоко запавшие глаза. Кожа туго обтягивала череп, нос выдавался вперед этаким клювом, рот представлял собой узкую щель между носом и выступающим подбородком. Грудь была настолько впалой, что, казалось, доставала до позвоночника. Из-под одеяла проступали очертания тазовых костей — столь плоским, столь, опять-таки, впалым был живот чародея.

   Посмотрев на Данкена, старик хрипло рассмеялся:

   — Диана сказала мне, ты гнал их в хвост и в гриву. Молодец! Другого языка они не понимают.

   — Я был не один,— ответил юноша.— Мне помогали мои спутники.

   — Они зайдут попозже,— прибавила Диана.— Любопытная компания. Вы не обиделись, милорд, на такой отзыв о ваших друзьях?

   — Пожалуй, подходящее определение,— отозвался Данкен, однако по голосу чувствовалось, что он не слишком доволен.

   — Ты рассказывала мне о них,— проговорил Катберт, обращаясь к Диане.— Собака, конь и маленький ослик. Я хочу увидеть их.

   — Собаку пожалуйста,— ответила Диана,— но не коня.

   — Я хочу увидеть всех,— заявил Катберт.— Хочу взглянуть на тех, кто показал Злыдням, где раки зимуют. Разрази меня гром, приятно сознавать, что в наших краях не перевелись храбрецы, что еще находятся люди, способные преодолеть страх.

   — Конь и ослик просто не поднимутся сюда,— сказала Диана.

   — Значит, я спущусь к ним.

   — Сэр, вам нельзя напрягаться.

   Катберт пробормотал что-то неразборчивое себе под нос и повернулся к Данкену:

   — Вот что происходит, когда человек стареет. Нельзя напрягаться! Не разрешают даже дойти до туалета. Мол, есть горшок, им и пользуйся, старый хрыч. Если ходить, то медленно, а лучше вообще не вставать. Кормят какой-то ерундой, якобы желудок не выдержит мяса, а вина наливают на самое донышко. Словом, не делай ничего, что тебе нравится, зато изволь делать всякие глупости.

   — Я искренне надеюсь, что вы скоро исцелитесь и вернетесь к прежнему образу жизни,— сказал Данкен,— Однако вам следует проявлять осторожность...