— Он мой! — воскликнул он,— Я сам с ним управлюсь. Он принадлежит мне!

  — Как бы не так! — рявкнул аббат.— Он принадлежит нам обоим. Я тоже имею на него право.

  Дракон поднялся на дыбы, вытянув длинную шею и высоко задрав голову, и сделал выпад клювом в сторону Харкорта. Тот услышал, как что-то просвистело у него над головой. Сразу же вслед за этим послышался тупой удар, и Харкорт увидел, что из шеи дракона торчит стрела.

   Дракон пришел в ярость. Голова его метнулась вверх и снова опустилась, едва не достав до Харкорта. Хвост с шипом на конце со свистом дергался в воздухе из стороны в сторону, когти глубоко вонзались в землю, отбрасывая комья дерна.

   Харкорт еле увернулся от удара клювом и нанес удар мечом, целясь в вытянутую шею дракона. Клинок плашмя скользнул по чешуе на его затылке и отскочил от нее с такой силой, что меч чуть не вылетел из рук Харкорта. Голова дракона повернулась к нему, и последовал новый выпад. Клюв задел ногу Харкорта, он покачнулся и сделал шаг назад. На голову чудища обрушилась тяжелая железная булава. Голова дернулась назад, сделала новый выпад и угодила аббату прямо в грудь, отшвырнув его в сторону. Лежа на земле, аббат пытался дотянуться до булавы, выбитой у него из руки. Попугай, нашедший безопасное убежище на дереве, испускал пронзительные крики.

   Собравшись с силами, Харкорт снова бросился вперед и встал над своим другом, высоко подняв меч. Голова дракона метнулась в его сторону. Клинок попал по клюву и снес его долой. Обезоруженная голова обрушилась на грудь Харкорта, сбила его с ног, и он свалился на аббата. В воздухе снова просвистела стрела, которая вонзилась дракону в глаз. Из орбиты что-то брызнуло и потекло по драконьей морде. Голова снова взметнулась вверх, но на шее у дракона уже сидел верхом Шишковатый, прочно обхватив ее ногами и занося секиру. Секира опустилась, поднялась и снова опустилась. Дракон осел на землю.

   Харкорт с трудом поднялся на ноги. Вся левая сторона у него болела от удара массивной головы. Дракон, дергая хвостом из стороны в сторону, лежал на земле с наполовину перерубленной шеей, придавив собой Шишковатого. Харкорт протянул ему руку и помог высвободиться.

   — Это было отчаянное безрассудство,— сказал он.

  Шишковатый ничего не ответил и отошел в сторону, все еще сжимая в руке окровавленную секиру.

   Аббат встал, поднял с земли свою булаву и замахнулся.

  — Уже все,— сказал ему Харкорт.— Кончено.

  — Мне здорово досталось,— сказал аббат.

   Из-под дерева вышла Иоланда, держа в руке лук со стрелой наготове. Харкорт встал на одно колено, чтобы вытереть о траву клинок. Правда, крови на нем почти не было. Он с трудом поднялся на ноги.

  — Мой господин, ты ранен,— сказала Иоланда.

  — Да нет, это просто ушиб,— ответил он.

   По телу дракона еще пробегали судороги, но торчавшие вверх когтистые лапы уже не шевелились, а хвост с шипом на конце был неподвижен. Веревка, привязанная к его шее, спокойно лежала на земле.

  — Как ты себя чувствуешь? — спросил Харкорт Шишковатого.

  — Только оглушен немного,— ответил тот.— Когда падал.

  — Почему никто не спросит, как я себя чувствую? — воскликнул аббат.

   — Ну хорошо, как ты себя чувствуешь? — спросил Харкорт.

  — Прекрасно,— ответил аббат.— Немного помят, но чувствую себя прекрасно. Но ты мог бы и поинтересоваться.

  — Я поинтересовался,— сказал Харкорт.

  — Только после того, как я тебе напомнил.

  — Нам всем изрядно повезло,— сказала Иоланда.

   — Ничуть не повезло,— возразил аббат.— Это все дело наших рук.

  — Не наших,— заметил Харкорт,— Все сделал Шишковатый.

  — Всякий делает, что может,— отозвался Шишковатый.— И как может.

  — Теперь этой истории конец,— сказал аббат,— Той, что началась много лет назад, когда двое двенадцатилетних мальчишек вздумали поймать дракона.

  — Как ты думаешь, помнил он об этом все эти годы?

   — Кто знает? — ответил аббат.

   Попугай слетел с дерева, опустился на неподвижную тушу дракона и принялся расхаживать по ней взад и вперед, издавая громкие крики и хлопая крыльями.

   — Мы можем уже не праздновать победу,— сказал Шишковатый.— Птица нашего аббата делает это за нас.

   — Это не моя птица,— недовольно отозвался аббат.— Скорее я ей принадлежу, чем она мне. Я аббат этой птицы. Она ездит на мне, как на лошади. Она требует, чтобы я ее кормил, и нахально гадит мне на сутану. Никакого уважения.

   — Надо двигаться дальше,— сказала Иоланда.— Если мы задержимся здесь, мы можем привлечь к себе внимание.

  — Это верно,— согласился Харкорт.— Надо идти дальше.

  — Ты хромаешь,— сказал Шишковатый,— Тебе под силу будет дальняя дорога?

   — Я же говорю, что это только ушиб,— ответил Харкорт.— Кажется, это была голова дракона, но точно сказать я не могу. Слишком быстро все произошло.

   — А где наш приятель тролль? — спросил аббат.

   — Исчез,— ответила Иоланда.— Как только началась битва. Последний раз, когда я его видела, он во все лопатки улепетывал в лес. На шее у него все еще была веревка, а конец ее он держал в руке.

   — Будем надеяться,— сказал Шишковатый,— что он еще найдет себе хороший, крепкий сук и что на этот раз веревка выдержит.

   Иоланда двинулась в сторону леса, окружавшего Колодец Желаний. Дойдя до опушки, она остановилась и подождала их.

   — До сих пор мы шли точно на запад, и Нечисть это знает,— сказала она.— Если кто-нибудь из них набредет на дракона — а это наверняка случится очень скоро,— они подумают, что мы все еще идем на запад, и будут искать нас там.

   — Ты хочешь сказать, что нам нужно изменить направление? — спросил Шишковатый.

  — Не совсем,— ответила она.— Ненадолго. Но я думаю, что некоторое время мы должны идти к северу.

  — Но там может быть опасно,— возразил аббат.— Когда мы смотрели с верхушки холма, было видно, как толпы Нечисти движутся на север и на запад. Нам с ними встречаться ни к чему.

  — Я пойду впереди и буду смотреть в оба,— пообещала она.— Если поблизости окажется Нечисть, я ее почую. И потом, нам не придется долго идти на север. День-другой, и все.

  — Но прежде, чем мы отправимся в путь,— сказал Шишковатый,— нужно еще кое-что сделать. Мы же у Колодца Желаний. Надо в него заглянуть. Хотя бы попробуем узнать наше будущее.

   — Загляни, если тебе так хочется,— сказал аббат.— Что до меня, то я отказываюсь. Все эти гадания по колодцам — сплошные глупости.

  — Пока ты будешь глядеть в колодец,— сказал Шишковатому Харкорт,— я отвяжу веревку с шеи дракона. Он долго ее носил. Она моя.

   Он повернулся и зашагал назад, туда, где лежал дракон. Как давно это было, подумал он. И какой маленький был тогда этот дракон — ничуть не больше двенадцатилетнего мальчишки, который попробовал его поймать. Но даже тогда он злобно шипел и кидался — видно было, что шутить с ним не стоит.

  Харкорт подошел к дракону и отвязал у него с шеи веревку. Петля уже совсем истерлась и только благодаря какой-то случайности еще держалась на шее. Очень скоро веревка должна была лопнуть и свалиться.

   Харкорт постоял минуту в раздумье, потом бросил веревку и пошел прочь. «Пусть остается дракону,— сказал он себе.— Он долго ее носил, теперь она принадлежит ему по праву. Когда-то, пусть и не намеренно, я сам отдал ее дракону в подарок. А то, что дарят, обратно не берут. И грабить мертвое тело нехорошо».

  Шишковатый вернулся от Колодца.

  — Что же ты видел? — спросил Харкорт.

  Шишковатый поморщился.

  — Самого себя,— ответил он.

  Разводить на ночь огонь они не стали, а перекусили тем, что взяли с собой, и запили водой, которую черпали пригоршнями из крохотного родника. На ночлег они устроились в глухом лесу между двух пологих холмов. Огромные деревья теснились вокруг, и где-то поблизости всю ночь ухала сова.