— Скорее, идиот! — заорал на него коробейник.— Ты что, не слышал, что я сказал аббату?

  — Я туда не побегу,— ответил Харкорт, — Я останусь здесь и буду сражаться.

  — Один? — спросил коробейник, и Харкорт увидел, что в самом деле остался один: все остальные уже бежали вниз, в долину.

  — Да, один. Если понадобится, я могу сражаться и один.

  — Ты мне не веришь,— сказал коробейник.

  — Ничуть не верю,— подтвердил Харкорт.— Я верю только в свою правую руку и во Всемогущего Господа.

  — Ты ненормальный! — в ярости накинулся на него коробейник.— Неужели ты ничего не понял? Там, внизу, безопасное убежище! Нечисти вход туда закрыт, там вам ничто не будет угрожать.

   Харкорт поглядел назад, в ту сторону, откуда они только что пришли. Нечисть приближалась, она была уже на полпути к вершине и стремительно поднималась. Снизу доносился яростный рев, от которого кровь стыла в жилах.

   Аббат и все остальные уже почти добежали до края тумана, заполнявшего долину.

  — Я ухожу,—заявил коробейник.— Умоляю, пойдем со мной. Это бессмысленный жест — остаться здесь и принять бой в одиночку.

   Харкорт пожал плечами:

   — Наверное, ты прав. Но если окажется, что эта долина — не то безопасное убежище, о котором ты говорил...

   Он зловеще усмехнулся:

   — Не окажется. Говорю тебе, это оно.

  — Ну смотри,— пригрозил Харкорт.

  Коробейник пустился бежать вниз по склону, Харкорт за ним.

   Погрузившись в первые полупрозрачные волны тумана вслед за бегущим во весь дух коробейником, Харкорт остановился и обернулся. Нечисть неслась за ними густой толпой, с ревом, брызгая пеной, спеша вцепиться в добычу.

   Но это ей не удалось. Как только чудища достигали самого краешка тумана, они мгновенно останавливались, упираясь всеми конечностями. Некоторые падали и катились по земле, цепляясь за нее, чтобы задержаться. Они налетали друг на друга и валились целыми грудами, пытаясь остановиться на этой непроходимой границе, рыча и ревя от ярости. Те, что стояли выше по склону, приплясывали в бессильной злобе, издавая леденящие кровь вопли, размахивая стиснутыми кулаками, рассекая воздух сверкающими когтями.

   Глядя на них, Харкорт почувствовал непреодолимый ужас. Вот с кем он в своей непомерной гордыне собирался принять бой. Ни один смертный не мог бы и секунды устоять против этого сгустка злобы. При первом же натиске он был бы смят, раздавлен, разорван в мелкие клочья. Во мгновение ока от него не осталось бы и следа.

   Нечисть остановил туман. Туман и чары: он понял, что сам туман ничего не значит, что он не более чем внешнее проявление чар. Кто и зачем наложил такие могучие чары на это место в самом сердце Брошенных Земель?

   Нечисть начала понемногу отходить вверх по склону — нехотя волоча ноги. Первый порыв злобы и ярости оставил их, и теперь они отступали, поняв, что добыча ушла у них из-под носа и отомстить не удалось.

  Харкорт снова повернулся и посмотрел вниз, в глубь долины. Это было узкое ущелье, усеянное скатившимися вниз валунами и заросшее угрюмыми вековыми деревьями. Над ним, как растянутое одеяло, висела тяжелая тишина.

  Снизу, пыхтя и задыхаясь, поднимался аббат. Он подошел и остановился прямо перед ним.

  — Идиот проклятый! — выкрикнул он,— Ты собирался сражаться с ними? Принять бой, чтобы прикрыть наше отступление? Неужели ты не поверил коробейнику?

  — Нет, не поверил,— ответил Харкорт.— С какой стати я должен ему верить? С его дурацкими раковинами, со всеми этими разговорами про Колодец Желаний, про то, что надо опасаться драконов...

  — Раковина сообщила нам про это место,— возразил аббат.— А там, в обители Древних, коробейник стоял плечом к плечу с Шишковатым и Иоландой.

  — Да, как будто,— сказал Харкорт.— Но даже Иоланда не была в этом уверена.

  — Оурррк! — прокричал попугай.

   — Пойдем, мой друг,— сказал аббат Харкорту.— Оставь пока всякую мысль о том, чтобы сражаться с Нечистью. Сейчас, во всяком случае, нет нужды с ней сражаться. Будь благодарен за то, что мы еще живы.

  — Я благодарен за это,— ответил Харкорт.

  — Тогда пойдем со мной.

   Они вместе спустились вниз, обходя валуны и деревья, и увидели, что остальные уселись в кружок между скатившимися вниз валунами.

  Иоланда подбежала к Харкорту.

  — Значит, ты в безопасности! — воскликнула она.— Я так беспокоилась! Когда я оглянулась, ты все еще стоял на вершине. И как будто спорил с коробейником. О чем ты с ним спорил?

  — Он не спорил,— сказал аббат.— Он остался наверху только для того, чтобы прикрыть наше отступление.

  — Это неправда,— заявил Харкорт.— Я просто не поверил ни одному его слову.

  — Ты не веришь ничему, что не можешь потрогать руками,— сказал ему аббат.— Чарлз, ты полон противоречий. Ты романтик, ты циник...

  — Господин аббат,— перебила его Иоланда,— сейчас не время философствовать. Мы наконец в безопасности, это самое главное.

   Она взяла Харкорта под руку и подвела его к остальным, сидевшим посреди круга, образованного валунами.

  — Я хотел бы знать, что нам делать дальше? — спросил Харкорт.— Теперь, когда мы укрылись в этом безопасном убежище, нам придется сидеть здесь? Мы не сможем выйти отсюда из страха перед вездесущей Нечистью?

  — Об этом можно будет поговорить потом,— сказала Иоланда.

  К ним подошел Децим.

  — Ты когда-нибудь слышал о таком месте? — спросил он.

  — Я все еще не могу поверить,— ответил Харкорт.— В любой момент чары могут рассеяться, и Нечисть набросится на нас.

  — Можешь не бояться,— сказал коробейник.— Это место существует уже много столетий. Я сам здесь прятался, когда Нечисть начинала особенно свирепствовать и от нее больше негде было укрыться.

  — Но что это? — спросил Харкорт.

  — Здесь,— ответил коробейник,— похоронен тот неведомый легендарный святой, чья душа, говорят, заключена в призме. Пусть его душа была украдена, все равно его нужно было где-то похоронить. Вы ведь знаете легенду?

  — Значит, призма спрятана где-то поблизости? — выпалил аббат.

  Коробейник удивленно взглянул на него.

   — Нет, об этом я ничего не слыхал,— сказал он.

  — Гай, сейчас не время,— остановил аббата Харкорт.

  Уже совсем стемнело, с ужином было покончено, в костер подбросили побольше дров, чтобы он ярче горел, и все расположились у огня. Четыре горгульи стояли на часах между валунами, окружавшими привал, вглядываясь в темноту.

  Харкорт сидел в задумчивости рядом с остальными, не вслушиваясь в их разговоры. Днем они успели осмотреть зачарованную долину. В том месте, где они в нее вошли, она была похожа на узкое ущелье, но потом становилась шире, окаймлявшие ее холмы понемногу отступали все дальше и обрывались у реки, куда впадал ручеек, бежавший по дну долины. У подножия холмов по обе стороны долины тянулись ряды валунов, которые в незапамятные времена скатились со склонов или отделились от возвышавшихся повсюду скал. Ближе к середине долины валунов было меньше, но вся она заросла вековым лесом; местами могучие деревья теснились почти вплотную друг к другу. Подлеска под ними почти не было, но кое-где землю ковром покрывали цветы.

  Над долиной постоянно висел туман, в котором скрывались окружающие холмы. Там, где находилось солнце, в сером пологе тумана проступало светлое пятно, но самого солнца видно не было. Вокруг стояла глубокая тишина, все звуки казались смягченными и глухими. Даже сухие листья на земле были постоянно влажны и не шуршали под ногами.

  Несколько раз Шишковатый и Харкорт поднимались по склонам холмов до тех пор, пока туман не начинал редеть, и смотрели, нет ли поблизости Нечисти. Но никого не было видно.

  — Все равно они здесь,— сказал Шишковатый.— Никуда они не ушли. Подстерегают нас.

   — Скоро они не уйдут,— сказал Харкорт.— Они знают, что мы в ловушке.