— На днях,— ответил Друд. Он бросил сеть, подошел к краю плота и присел на корточки рядом с лодкой. «А он стареет»,— подумал Джиб. Друда всегда называли стариком, даже в зрелом возрасте, но теперь прозвище, похоже, соответствовало наружности: Друд поседел,— Решил вот пособирать дровишек. У нас там одни ивы, а они, ты знаешь, горят не очень.

   Из хижины показалась матушка Друд.

   — Значит, мне не померещилось,— проговорила она высоким, визгливым голосом.— Сдается мне, к нам пожаловал молодой Джиб,— Зрение у нее было слабое, и, рассматривая гостя, она сильно щурилась.

   — Здравствуйте, матушка Друд,— сказал Джиб.— Я рад, что мои соседи — вы.

   — Ну, мы вряд ли задержимся,— сообщил Друд.— Нам бы только дровишек набрать.

   — Но запас-то у вас есть?

   — Веточка-другая, может, и завалялась. Тяжело, помогать некому, детишки все сами по себе. А я уже не тот, что раньше.

   — Да и страшно,— прибавила матушка Друд.— Говорят, тут полно волков.

   — А топор на что? — спросил Друд.— Ни один волк и близко не подойдет, пока у меня в руках топор.

   — Выходит, вы вдвоем,— сказал Джиб.— А где же Элис с Дейвом?

   — Элис вышла замуж три или четыре месяца назад,— ответил Друд,— За паренька с южной оконечности болота. А Дейв построил свой плот. Он у нас с руками, обошелся и без моей помощи. Плот у него получился просто отличный. Он уплыл на восток. Нет, они с Элис нас не забывают, навещают иногда, но...

   — Эля хочешь? — спросила матушка Друд — Да, а может, ты не завтракал?

   — Спасибо, матушка Друд, я завтракал, но вот от кружечки эля не откажусь.

   — И мне тоже,— вмешался Друд.— Негоже Джибу пить одному.

   Матушка Друд заковыляла обратно в хижину.

   — Такие дела,— проговорил Друд,— Дрова достаются нелегко, но я худо-бедно справляюсь. А лес тут хороший, сплошь дубы да клены, и все сухие, хоть бери да сразу в огонь. Да, сушняка навалом. Порой, правда, останавливаются на ночевку путники, но что они там сожгут — всего ничего, так что это ерунда. А на холме, чуток подальше, валяется гикори. Древесина, скажу я тебе, первый сорт. Такая не часто попадается. Жаль, идти далеко...

   — Сегодня я занят,— сказал Джиб,— но завтра и послезавтра я могу вам помочь.

   — Не стоит, Джиб. Сам справлюсь.

   — Зачем надрываться? И потом, гикори мне тоже не помешает.

   — Ладно, уговорил. Спасибо тебе большущее.

   — Не за что.

   — Я и себе плеснула,— заявила матушка Друд, вернувшись с тремя кружками эля.— Все-таки гостей мы принимаем редко. С вашего разрешения, я присяду.

   — Джиб поможет мне завтра,— сказал Друд.— Мы с ним пойдем за гикори.

   — Хорошее дерево,— одобрила матушка Друд.

   — Мне должны сделать новый топор,— сказал Джиб.— Старый совсем никуда не годится. Его мне еще отец подарил.

   — Твои, я слышала, живут у Лощины Енота,— проговорила матушка Друд.

   — Да, они там уже давно,— кивнул Джиб,— Неплохое местечко: деревья, рыбалка, без счета ондатр, заводь, в которой растет дикий рис. Я думаю, переселяться им не захочется,

   — А топор тебе делают гномы? — спросил Друд.

   — Они самые. Долго возятся. Я говорил с ними еще прошлым летом.

   — Умельцы они на диво,— заметил Друд рассудительно.— А металл у них просто загляденье. И то сказать, жила-то вон какая богатая. Торговцы покупают у них все без разбора. Знаешь, про гномов каких только слухов не ходит, в чем только их не обвиняют, но с нашими гномами нам повезло. Не представляю, как бы мы обходились без них. Сколько раз они нас выручали.

   — Чего ж соседям не ужиться,— обронила матушка Друд,— коль они не держат зла друг на друга.

   — Гномы не наши родичи, матушка,— напомнил ей Друд.

   — Ну и что? — сказала она.— Они живые существа и не так уж сильно отличаются от нас. Во всяком случае, гораздо меньше, чем мы — от людей. Конечно, не то что Народ Холмов, но все же...

   — Главное то,— заявил Друд,— что мы все как-то уживаемся друг с другом. Взять хотя бы нас с людьми. Они вдвое выше нас, у них гладкая кожа, а у нас мех, они умеют писать, а мы нет. Они покупают вещи за деньги, а мы обмениваем одно на другое. У людей много такого, чего нет у нас, но мы не завидуем им, а они не презирают нас. В общем, пока мы уживаемся, все в порядке.

   — Мне пора,— сказал Джиб, допивая эль,— До гномов дорога длинная, а мне надо навестить отшельника.

   — Я слыхал, ему приходится тяжко,— проговорил Друд.— Стареет, ничего не поделаешь. Сдается мне, он почти такой же старый, как холмы.

   — Ты заглянешь к отшельнику? — переспросила матушка Друд.

   — А то ты не слышала,— буркнул Друд.

   — Подожди минутку. Я хочу кое-что ему передать. Пошлю ему дикого меда. Мне подарил его Народ Холмов.

   — Он обрадуется,— сказал Джиб.

   Матушка Друд исчезла в хижине.

   — Я вот все думаю,— произнес Друд,— чем он живет? Сидит себе на холме над своей пещерой, никуда не ходит, ничего не делает.

   — Его навещают,— отозвался Джиб.— Он раздает лекарства — от живота, от горла, от зубов. Но некоторые идут к нему не за лекарствами, а чтобы поговорить.

   — Да, пожалуй, гостей у него хватает.

   Матушка Друд возвратилась со свертком и вручила его Джибу.

   — Ждем тебя к ужину,— сказала она.— Не беда, если припозднишься, чем-нибудь я тебя все равно накормлю.

  — Спасибо, матушка Друд,— поблагодарил Джиб.

  Он оттолкнулся от плота и направил лодку по протоке. Из камышей стаями вспархивали дрозды; они кружили у него над головой, неумолчно переругиваясь между собой.

  От кромки воды берег круто уходил вверх. На краю болота росли огромные деревья, простиравшие ветви над трясиной. Один дуб-великан стоял так близко к воде, что его корни, с которых со временем смыло всю землю, торчали из земли словно растопыренные пальцы. Джиб привязал лодку к одному из корней, перекидал на сушу узелки и топор и выбрался сам. Закинув узелки за спину и подобрав топор, он двинулся по еле заметной тропинке, которая уходила в лощину между двумя холмами. Вскоре тропинка сделалась более утоптанной: здесь ходили торговцы, которые направлялись к пещерам гномов.

  Над болотом по-прежнему носились с криками дрозды, но чем глубже Джиб забирался в лес, тем тише становилось вокруг. Шелестела на ветру листва, да слышался порой глухой стук — то ударялся о землю упавший желудь. Раньше поутру на ветвях цокали белки, но сейчас они приумолкли и лишь сновали по стволам едва различимыми тенями, добывая себе пищу.

  Подъем был достаточно крутым. Джиб остановился, чтобы перевести дух, и привалился к замшелому валуну. Лес ему не нравился. Он покинул болото несколько минут назад, но уже начал по нему скучать. Лес был мрачным и таинственным, в нем легко заплутаться, тогда как на болоте всегда можно определить, где ты находишься. Нет, лес ему был не по душе.

  — Так ты пришел за топором? — спросил гном Плакси.

  — Если он готов.

  — Разумеется, готов,— буркнул Плакси.— Мы доделали его еще вчера. Однако сядь посиди. Сюда не так-то легко забраться, даже тому, кто молод.

  Ниже зева пещеры на склоне холма громоздилась куча земли и шлака. Она наполовину погребла под собой глубокий овраг. Вдоль нее бежала укатанная дорожка, что обрывалась у рудникового отвала. Куча была настолько древней, что сквозь нее проросли и достигли весьма приличной высоты деревья; некоторые из них нависали над оврагом под самыми невообразимыми углами. В глубине пещеры, которая достигала сердца холма, метались блики пламени. Оттуда доносился грохот кузнечных молотов.

  Плакси провел Джиба в боковое ответвление пещеры, уходившей к руднику.

  — Здесь,— сказал он,— мы сможем спокойно поговорить, и шум не будет нам помехой. К тому же мы избежим опасности угодить под колеса какой-нибудь тачки.

  — Копченая рыба,— проговорил Джиб, кладя один из своих узелков на тянувшуюся вдоль стены пещеры полку,— и кое-что еще. А другой для отшельника.