Палата общин

12 февраля 1941 года в Северную Африку прибыл фельдмаршал Эрвин Роммель со значительными подкреплениями, что коренным образом изменило баланс сил в Ливийской пустыне в пользу немцев. 31 марта германская армия перешла в наступление, и британцы, силы которых были изрядно подорваны неудавшейся попыткой помочь Греции, потерпели сокрушительное поражение. На фоне этих событий, а также значительных потерь, которые британцы продолжали нести в битве за Атлантику, в адрес премьер-министра посыпались критические замечания. Черчилль потребовал, чтобы его политические оппоненты, в число которых входил и бывший премьер-министр Ллойд Джордж, открыто заявили о своей позиции, и организовал голосование по вотуму доверия правительству. В результате кабинет министров во главе с Черчиллем получил 447 голосов «за» и лишь 3 голоса «против». Речь, произнесенная Черчиллем по этому поводу, стала его последней речью в стенах старого здания палаты общин: три дня спустя оно было разрушено взрывом вражеской бомбы.

Я думаю, каждый согласится с тем, что в ходе этих дебатов все, кто принял в них участие, проявили должную рассудительность и высокую степень ответственности. Если бы меня попросили отметить речь, заслуживающую особой похвалы, я, скорее всего, выбрал бы последнее выступление, которое мы только что выслушали. Член парламента от Дерби [господин Ноэль-Бейкер] искренне сопереживает Греции, и его доклад, безусловно, свидетельствует о том, что он очень тщательно изучил оборонительные возможности этой страны и здраво оценивает ее шансы на успех. В то же время если в рамках нынешних дебатов и была речь, которая, по моему мнению, выражала скорее панические и пораженческие настроения, то это, пожалуй, было самое что ни на есть глубокомысленное и в то же время весьма эмоциональное выступление, которым нас удостоил член парламента от графства Карнарвон [господин Ллойд Джордж]…

Должен, однако, признать, что лично я не нахожу рассуждения господина Ллойд Джорджа особенно полезными в период, который он сам назвал «временем уныния и разочарований». Вообще, подобные слова совсем не ожидаешь услышать от человека, успешно руководившего страной в прошлую войну, а значит, привыкшего не обращать внимания на упаднические настроения и способного вопреки всему неуклонно двигаться к намеченной цели. С подобной речью вполне мог бы выступить, например, прославленный маршал Петен, стараясь взбодрить господина Рейно и членов его кабинета накануне отставки. И все же я отчасти признателен своему достопочтенному коллеге за то впечатление, которое произвела его речь, потому что только после нее стала очевидной необходимость завершения наших дебатов голосованием по вотуму доверия. Именно подобные выступления самых компетентных и именитых членов палаты окончательно убедили нас в правильности решения об организации такого голосования, поскольку после всех неудач и разочарований, постигших нас на полях сражений, правительство Его Величества имеет право знать, как к нему относится палата общин и как страна относится к палате общин. Еще бо́льшее значение этот вопрос имеет для иностранных государств, в особенности тех из них, которые как раз сейчас решают, на чью им сторону встать, и у которых поэтому не должно быть никаких сомнений относительно прочности позиций нашего военного правительства, настроенного самым решительным образом и непреклонного в своих убеждениях. Между тем сплетники и болтуны делают свое черное дело, кулуарные разговоры звучат все громче и убедительней, в газетах появляются статьи соответствующего содержания – и в результате в один прекрасный день из посольств всех стран, с которыми у нас налажены дружественные отношения, могут поступить запросы следующего содержания: «Продолжит ли работу ваше правительство?», «Когда оно будет расформировано?», «Коснутся ли изменения политического курса или только кадрового состава?».

Зная, сколь высоки сейчас ставки, и принимая во внимание критическое положение, в котором находится страна, чрезвычайно важно, чтобы ни у кого не было никаких сомнений по поводу ответов на все эти вопросы. Враждебные нам страны испытывают живейший интерес к нашей внутренней политике и, смею думать, возлагают большие надежды на то, что дела у нынешних советников Его Величества сложатся не лучшим образом. Единственный способ разочаровать недоброжелателей и не оправдать их ожидания – это сначала провести полноценные дебаты, а затем – голосование, причем правительство имеет право требовать, чтобы это голосование было проведено в формате, не допускающем неоднозначной трактовки результатов. Насколько мне известно, одна из газет, которая якобы занимает проправительственную позицию, на самом деле активнее всех требуя от министров выдающихся свершений (подобно благородному лорду члену парламента от Хоршема [графу Уинтертону], который сам давно уже ни к чему не стремится[25]), выразила сожаление в связи с тем, что вопрос о доверии ставится на голосование, поскольку такого рода процедура может побудить некоторых членов парламента выступить с одобрительными высказываниями в адрес правительства, тогда как было бы куда полезнее, если бы в ходе дебатов не звучало ничего, кроме конструктивной критики. Я не принадлежу и в последнюю очередь должен принадлежать к тем, кто нетерпимо относится к несправедливой критике или даже к справедливой критике, которая, впрочем, часто бывает чрезмерно резкой. Я сам не раз выступал с критическими замечаниями в адрес других, потому что не считал возможным оставаться беспристрастным и хладнокровным наблюдателем в сложных и трагических обстоятельствах. Но есть особый вид критики, который не вызывает ничего, кроме раздражения. Представьте себе зеваку, на глазах у которого запряженные в неимоверно тяжелую повозку лошади изо всех сил стараются втащить ее на холм. И вот этот самый зевака, вероятно, из лучших побуждений выдирает пруты из изгороди и беспощадно хлещет ими несчастных лошадей по бокам. Возможно, он на самом деле желает им помочь, но кто поручится, что его действия пойдут на пользу лошадям и благодаря ему повозка быстрее окажется на холме?

По моему мнению, было бы весьма прискорбно, если бы нынешние важнейшие по содержанию дебаты, разворачивающиеся, по выражению моего достопочтенного друга, во «времена уныния и разочарования», состояли бы исключительно из обличительных речей и критических выступлений, ибо, даже если не брать в расчет все безвкусие такого монотонного однообразия, в конце концов, такое единодушие ораторов привело бы к формированию искаженного представления о положении дел у многих заинтересованных зарубежных наблюдателей, чье мнение нам важно и чьи знания о наших парламентских и политических порядках не слишком глубоки. Поэтому я решил просить палату о вотуме доверия. Я надеюсь, что, если среди парламентариев найдутся те, кто всем сердцем верит в нашу неспособность справиться с нынешней ситуацией и кто готов взять на себя ответственность за судьбу нации, они открыто выразят в ходе голосования. Здесь я должен отметить, исключительно для сведения представителей иностранных государств, что те, кто проголосует против, ничем не рискуют. Они отвечают только перед своими избирательными округами и электоратом. Принципы демократии в нашей стране пока никто не отменял. Несмотря на крайнюю сложность нынешней ситуации, которая постоянно грозит нам гибелью, нам удалось сохранить в неприкосновенности все основные права и свободы и обеспечить максимально эффективную деятельность парламентских институтов. Я горжусь этим. Пожалуй, это как раз один из тех принципов, за которые мы сражаемся. Кроме того, я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь захотел или согласился взвалить на свои плечи тот колоссальный груз ответственности, который лежит на министрах в составе военного правительства, предварительно не заручившись полной и безоговорочной поддержкой не только палаты общин, но и всей нации, интересы которой представляет эта палата.