Официальный обед в Новом обществе стран Содружества, отель «Дорчестер», Лондон

Черчилль лучше всех своих коллег-парламентариев понимал, как сильно возросло значение авиации и насколько уязвима Британия перед этим видом вооружений.

Близится самый опасный момент в истории Европы, а возможно, и всего мира. Борьба, которая сейчас разворачивается между конкурирующими формами диктатуры, угрожает мирному существованию многих стран и вот-вот столкнет их в непримиримой схватке. Уже одно это чревато для нас серьезными последствиями. Но мы знаем, что в принципе опасность такого рода можно было бы легко преодолеть или по крайней мере ограничить ее масштабы, если бы, по неудачному стечению обстоятельств, именно в эту эпоху человек не научился летать. Появление авиации сделало любую страну, причем на всей ее территории, уязвимой для внезапного безжалостного нападения. Некоторые народы уже смирились с мыслью о бомбардировках городов и истреблении гражданского населения как стандартных современных методах ведения боевых действий. Стоит войне начаться, как все эти бесчеловечные планы непременно воплотятся в жизнь.

Как известно, для атаки с воздуха не нужно мобилизовать флот или формировать сухопутные войска. Летчикам достаточно одного приказа, обычной отмашки. Но стоит боевым самолетам подняться в небо, как свершится непоправимое. По трагическому стечению обстоятельств появление авиации как мощной боевой силы произошло в эпоху небывалого расцвета диктаторских режимов, так что теперь тоталитаризм грозит всем остальным странам такими страшными бедами, каких они не знали даже в эпоху варварства, не говоря уже о любых других периодах истории. Судя по всему, человечеству вряд ли вообще удастся сохранить хоть какое-то подобие цивилизации, если оно не сможет установить международный контроль над применением бомбардировщиков.

Из этого следует, что в нынешних обстоятельствах мы обязаны принять все необходимые меры для того, чтобы наша страна могла обеспечить свою безопасность и внести лепту в создание общеевропейской системы защиты от военной агрессии. Мы решительно осуждаем действия тех, кто, как, например, господин Лэнсбери и преподобный Шепард, беспрестанно отговаривают нашу молодежь от службы в армии, а также препятствуют военным приготовлениям, вести которые нас вынуждает напряженная внешнеполитическая обстановка.

Если произнесенная премьер-министром на прошлой неделе фраза о том, что «демократия всегда отстает от диктатора на два года», отражает истину, то демократия обречена. В Великой войне победителями стали парламентские демократии, а все без исключения авторитарные империи рухнули и распались на части. Если демократия в Великобритании и других странах окажется в опасности, чего нельзя исключать, то виновата в этом будет не демократия как таковая, а политики, которым народ доверил демократическую власть.

Кто поспорит с тем, что Европа сможет себя спасти, если сделает для этого все возможное? Мечты человечества о мире вполне осуществимы, но для их претворения в жизнь всем народам нужно действовать согласно общему плану и подчиняться основополагающим принципам этого плана. Если бы полгода назад народ Испании мог предвидеть те ужасы, которые обрушатся на него, ему бы не составило труда их предотвратить. Когда я размышляю над этой трагедией, я спрашиваю себя: а разве не являются события в Испании предостережением для всей Европы, предупреждением о той судьбе, которая ждет всех нас в недалеком будущем, о тех бедствиях, на фоне которых испанские бесчинства покажутся лишь незначительным эпизодом глобальной катастрофы? Я прошу всех, кто хочет мира, осознать серьезность происходящего, перестать терять время, балансируя на краю пропасти, взять себя в руки и пойти на те жертвы, которых требует от нас дело всеобщего спасения.

Палата общин

Еще больше людей отвернулись от Черчилля после того, как он выступил в поддержку нового короля, своего друга, который решил жениться на американке Уоллис Симпсон.

Сейчас как никогда ясно и очевидно, что взаимные упреки и бессмысленные распри не только не принесут нам никакой пользы, но и, напротив, причинят вред. Что сделано, то сделано. Все происшедшее уже стало достоянием истории, и лично я бы предпочел, чтобы там, в истории, оно и оставалось. Поэтому я сделаю лишь два замечания. Во-первых, из сообщенных нам сегодня днем сведений явно следует, что ни между королем и его министрами, ни между королем и парламентом никогда не возникало никаких разногласий конституционного характера. Верховенство парламента над короной, обязательство монарха действовать в соответствии с рекомендациями министров – ни один из этих основополагающих принципов не был нарушен и никогда не ставился под сомнение. Поддерживая точку зрения своего достопочтенного друга, лидера Либеральной партии, я осмелюсь заявить, что ни один другой монарх не следовал столь строго и добросовестно букве и духу конституции, как Его Величество. На самом деле ради мира и благополучия своего государства он добровольно принес великую жертву, которой от него не требовали ни британский закон, ни конституция. Это первое, на что я хотел бы обратить ваше внимание.

Во-вторых, когда решение монарха было доведено до сведения общественности, я всех и каждого умолял сохранять спокойствие и выдержку, подобно многим моим коллегам отлично понимая, к каким серьезным последствиям может привести затяжной внутриполитический конфликт. С другой стороны, по моему мнению, наш долг состоит в том, чтобы терпеливо переносить любые испытания, сколь бы суровыми они ни были, до тех пор, пока есть хоть какая-то надежда на то, что со временем ситуация изменится к лучшему. Была ли тогда эта надежда оправдана или нет – сейчас уже не понять. Сохранять выдержку казалось важным и с другой точки зрения: после всего случившегося требовалось предпринять необходимые меры для того, чтобы в дальнейшем пресечь любые клеветнические обвинения в том, что короля якобы вынудили принять решение в спешке. Я думаю, что даже если бы он сообщил о своих планах еще на прошлой неделе, то, коль скоро речь идет о самом монархе, уже и тогда его поступок вряд ли кто-либо назвал бы опрометчивым, а в нынешних обстоятельствах лично я искренне верю в то, что решение, принятое Его Величеством на этой неделе, является осознанным, добровольным и самостоятельным и что у нашего монарха было достаточно времени на размышления (кажется, господин премьер-министр в этом полностью со мной согласен). Поскольку, как всем известно, я рассматриваю данную проблему под несколько другим углом, чем большинство достопочтенных членов парламента, я считаю своим долгом особо подчеркнуть эту мысль. Вот, собственно, и все, что я хотел сказать по поводу спорных моментов, касающихся произошедшего события. Я лишь надеюсь, что члены палаты уделят мне еще пару минут, принимая во внимание тот факт, что более четверти века назад, когда я был министром внутренних дел, именно мне выпала честь стоять рядом с Его Величеством и провозглашать его звания и регалии во время церемонии присвоения ему титула принца Уэльского, проходившей среди залитых солнцем бастионов замка Карнарвон, и с тех пор, в том числе и в военные годы, наш монарх не раз удостаивал меня своим вниманием и, осмелюсь даже сказать, своей дружбой. И потому теперь я бы умер от стыда, если бы, пусть и в своем нынешнем независимом и неофициальном качестве, я не приложил все усилия, чтобы отыскать хоть какой-нибудь законный способ, пусть даже самый безнадежный и малоэффективный, который мог бы удержать нашего короля на троне предков, куда он взошел совсем недавно, став надеждой и опорой британской нации. Этот государь был олицетворением таких важных качеств, как храбрость, простота, доброта и, наконец, искренность. Благодаря упомянутым весьма редким достоинствам он мог бы своим правлением вписать еще одну славную страницу в книгу истории нашей древней монархии. Весь трагизм сложившейся ситуации состоит в том, что в частной жизни этого человека именно перечисленные мной добродетели привели к самым печальным и горьким последствиям. И хотя теперь мы уже не питаем иллюзий по поводу его возможного возвращения на престол, я по-прежнему готов утверждать, что внимание к этой личности вряд ли ослабнет с течением времени. Память о Его Величестве будет жить в сердцах его простых подданных, и они всей душой будут желать ему покоя и счастья в личной жизни, а также благополучия всем, кто ему дорог.