– Слухи ходят, что ректор к Ронне вернулся, – спокойно добавил боевик. Стук его набоек приблизился к двери.

Я отодвинулась от щели и прижалась лопатками к холодной стене. Задержала дыхание.

– Фуэ… – неприятно выразился элементалист. – Костлявая же баба эта училка. И старая. Наша Мэй получше будет.

– И чем же она лучше? – ласково, даже очень интимно, спросила Алисия. Я представила, как она подошла к парню и нагнулась к нему, чтобы принюхаться. Ведьма часто так делала, но я давно подозреваю, что ментальный дар у неё не развит, обделила матушка‑природа девицу. Видимо, в слабого отца пошла, а не в мать, известную убийцу оборотней.

– Ну… сиськи у Согу однозначно зачётные. Получше твоих, Алисия. – И на грубую отповедь соседки кудрявый заржал так, что стены завибрировали. – А где это наша пышечка Инсель? – спохватился Бойзиш. – Хотел поприставать к ней сегодня, а она опаздывает.

– А вы не слышали? – тем же уравновешенным тоном выдал боевик. – Её исключили из академии за прогулы и недостаточные данные – я видел объявление в учительской. Толстушечку жаль, мне она тоже нравилась, не болтливая, покладистая, а… – Тран многозначительно хмыкнул, а Бойзиш поддакнул, – что нужно, очень даже с самоотдачей выполняла.

– Ты что, успел уже к ней под юбку залезть? – возмутился напарник.

– Тебе скажи, так тоже захочешь.

– Не мог с другом поделиться, – гыгыкнул стихийник. – Там же места и двоим хватило бы. Жадина.

– Я не из таких, извини, Бой. Слишком уж единоличник. – Он протяжно свистнул. – Мне баба нужна одна, без прицепа. Жаль, что Инсель выгнали, да, но не всем так везёт, как нашей подстилке ректора. Алисия, ты же живёшь с Мэй.

– И что? – вякнула соседка.

– Устрой нам встречу, а? Поиграю немного с нашей прогульщицей. Проверю, настолько ли она хороша, как слухи ходят.

– Легко, сотня нитов – и она твоя на всю ночь. Я даже дверь вам придержу закрытой до утра.

– Губа не дура, – мерзко засмеялся боевик. – Но чернявая того стоит. По рукам. Сегодня встреча – завтра деньги.

– Не‑не, дорогой, сегодня деньги – сегодня встреча. И никак иначе. Знаю я вас, голодных стервецов, обещать умеете, а как до дела, так в кусты.

Я до боли сжала губы и прикрыла глаза. Так не хочется идти внутрь, к этим бессовестным языкотрепам. Они давно обсуждают меня за спиной, но вот так нагло, будто нарочно, чтобы все проходящие мимо аудитории слышали, ещё не было.

И что я им могу противопоставить? А ничего. Ребята в чём‑то даже правы. Всего лишь подстилка Нариэна. Я, ис‑тэ Согу, дочь альфы, опустилась до такого унижения, позволяла ему многое, поддавшись соблазну, поверив, что любовь может преодолеть всё.

Враньё. Ничего любовь не может. Особенно если она не взаимная.

Нариэн 

Я желал вернуться в академию. Немедленно. Моя б воля, перенёсся бы телепортом, но на землях Полога это невозможно. Несмотря на то что нужно ещё решить некоторые вопросы с военными, которые пришли в себя после казни оборотней и ничего не вспомнили об этом, я уехал в столицу с первыми лучами мауриса и теплящейся в груди надеждой. Обязан проверить, есть ли у нас с Мэй истинная связь. Пока не знал, как это сделать, но верил, что всё получится. Я её пара. Могу быть таковым и хочу этого больше всего на свете.

Несколько дней буквально гнал лошадь через чащу, по выжженной боями пересечённой местности, не щадя животное. Девушка, дочь лекаря, что вызвалась меня проводить, вела себя более чем учтиво и осторожно. Много не болтала, держалась достойно и скромно. Не надоедала вопросами, а на загубленной тварями территории ориентировалась лучше обученных мужчин‑проводников.

Я ушёл в себя, каждую минуту думая о Мэй. Скучал безумно, словно мы год были в разлуке. Грезил в тревожном сне, что обнимаю её, прижимаю к себе.

Разве могут такие чувства появиться без поддержки богов? Осталось только не умереть, попавшись в лапы первому встречному инквизитору.

Алания у костра всё‑таки прервала наше затянувшееся молчание и поделилась:

– Я тоже в детстве мечтала поступить в академию. Когда исполнилось восемнадцать, даже подавала заявку, но отца… – она нервно переломила ветку, подбросила её в огонь и уронила голову на грудь, – чуть не казнили в тот год. Мы уехали из родного дома, прятались в лесах. Всё изменилось, и мечты… пришлось, – она хлопнула слипшимися от влаги ресницами и совсем тихо договорила: – Убить.

– Мне жаль, – выдохнул я.

Это всемирное гонение на оборотней теперь коснулось не только моей души, но и тела, потому тревога нарастала, зрела, как проснувшийся вулкан.

Я повёл зудящим после ранения плечом. С утра кожа немыслимо горела, будто меня взрывчаткой начинили. Лекарь сказал, что так и должно быть, это раскрываются внутренние резервы оборотня, доселе запечатанные. Сил было предостаточно, не приходилось даже подпитываться даром Мэй, но это‑то меня и пугало. Как моя девочка справится с переизбытком, пока меня нет рядом? Как справлюсь с ним я, если перегреюсь?

Кто же мог меня разделить? Да так, что я ничего не помню. Неужели мачеха? Или брат? Кто вмешался в мою судьбу? А главное, зачем?

Эверис… Что‑то в воспоминаниях постоянно крутилось вокруг покойного паренька, а я никак не мог понять, что именно пыталась подсказать память. Но чувствовал, безрассудная жертва ученика явно что‑то значила. Вернусь в академию – нужно изучить его семью, найти связи. Вдруг там есть нужные ответы. Только сначала я должен понять, как контролировать своего зверя, что собирался взять надо мной верх, а ещё лучше найти его и привязать к себе назад.

Но пока ни единой зацепки, куда доброжелатели могли спрятать мою сущность.

– И как вы скрывались? – спросил я девушку, когда она снова надолго замолчала. Обняла тонкими пальцами кружку с чаем и, не моргая, смотрела на пламя, словно уснула с открытыми глазами.

– Клан помогал, – дрогнув, продолжила Алания. – Они научили всему. Альфой был ещё мой прадед, а дедушка умер лет двадцать назад. Папу тогда… изгнали за связь с пустой немагической девушкой ан‑тэ.

– Ничего себе правила… – присвистнул я. В нашей стране таких глупостей нет, жениться и выходить замуж можно без оглядки на магическую принадлежность, но у оборотней свои причуды. Это напомнило мне иманские законы, где ис‑тэ девушку никогда не отдадут за ли‑тэ парня, а ин‑тэ могут надеяться разве что на работу в сфере обслуживания, не более. Варварские законы, да, но пока Мэй в моей стране, я могу ничего не бояться. Да и если докажу, что я её пара, мэр ис‑тэй Согу обязан будет поженить нас с дочерью. Истинную связь никто не станет опровергать, она безусловна, нерушима.

– Ещё наши предки боролись за чистоту крови, потому что пустые дети без переворотной магии в семьях оборотней рождались всё чаще. Прадед будто знал, что Полог откроется и из него польётся тьма, поэтому как мог увеличивал нашу популяцию.

– Он жив? Твой прадед? – Я согрел руки над костром, проверил кинжалом куропатку, которую Алания поймала на закате. Мясо ещё кровило, я потянулся к куче хвороста и подбросил немного веток в огонь.

Я до сих пор под впечатлением от перевоплощения магички. И хотя у меня есть девушка сердца, это зрелище было весьма возбуждающим. Я на миг представил, какой прекрасной волчицей будет Мэй – наверное, чёрной, с лоснящейся в лучах мауриса шерстью, с сияющими синими глазами и величественной осанкой хищника.

Какой же я зверь? Кританские оборотни мне встречались разные: волки, пантеры и львы. Они ведь, по сути, не животные, а люди с капелькой магической силы природы. Почти как стихийники, в которых живёт огонь или вода, так и в перевёртышах есть дар, способный менять облик и сокрушить монстров Полога.

Если король и Квинта этого не поймут – Энтар падёт. Трудно представить, что будет с миром, если тьма и нечисть вырвутся за пределы установленных границ. Если же монстры доберутся до главных порталов в другие миры, вселенная содрогнётся от ужаса и наша участь настигнет всё живое. Нельзя такое допустить.