– Мэй. – Я придвинулся и отчаянно вцепился в её колени. – Я всё равно буду тебя ждать. Что бы ты ни решила, помни, что я тебя люблю и пойду за тобой.

– Я хочу сохранить тебе жизнь, глупец. – Она нежно провела ладошкой по моим скулам, зацепила большим пальцем подбородок, словно хотела запомнить черты моего лица, и поспешно отстранилась. – Прощай, Нариэн.

Повернулась к двери. Шла покачиваясь, тяжело переставляя ноги, будто к ним привязаны пудовые гири. Я хотел бы её остановить, но понимал, что не имею права – она должна сама решить, что для неё важнее. Свежая рана затмевает разум, нужно время.

– Эверис выжил, Мэй… – шепнул ей вслед. – И он излечился от тьмы.

– Что? – Девушка развернулась на пятках и от слабости привалилась лопатками к стене.

Я дёрнулся ей помочь, но пресёк своё желание, прикусив щёку до крови. Уронил голову.

– Он в лазарете. – Я не смотрел на Мэй, пялился в пол, потому что если Эвер и есть её пара, я буду вынужден уйти в сторону.

Дверь хлопнула, холод пережал горло, эссаха развернулась и резко дёрнула позвоночник. Я с трудом выбрался из комнаты, буквально выползая и почти ничего не видя перед собой, пробрался по коридору подземелья и едва успел упасть в амбар, прежде чем крылья распахнулись. С контролем всё сложнее.

Сколько я пробыл там, не знаю, пока не вернулся в облик человека, но когда поплёлся назад, в комнату, был уже полдень. Кое‑как привёл себя в порядок и приступил к ректорским обязанностям, чтобы хоть немного забыться. Распечатал письма, но так и не прочёл ни одного из них, глядя на бумагу и не видя перед собой ничего, кроме синих заплаканных глаз.

Чуть позже ко мне заглянула бледная как моль смотрительница.

– Студенты отправлены на каникулы, ли‑тэ, – сказала Лора. – И Мэй тоже, как вы и просили.

Я с трудом смог кивнуть, дождался, когда женщина уйдёт, а потом схватил со стола то, что попалось под руку, и швырнул в стену.

Мэйлисса 

После слов ректора о том, что Эвер выжил, я побежала в лазарет, но парня там уже не было. Сказали, что рано утром очнулся и ушёл. Охра посмотрела на меня с тревогой, хотела ещё что‑то сказать, но смотрительница её остановила. Да, пусть лучше молчат, потому что я не понимаю, как можно выдать своих подопечных инквизиторам. Не понимаю и не хочу понимать! Почему меня не сдали тогда? Невыгодно? Сила нужна? Сокруши их Шэйс! Пусть проваливают во тьму со своей войной и борьбой с нечистью.

Эвера я не нашла и в общежитии. В своей комнате он не появлялся уже несколько месяцев. Ребята, его соседи, пожали плечами и предположили, что он уехал домой, ведь Эри ему когда‑то нравилась. Один из ребят добавил, что рыжая многим нравилась – она была доброй.

Сердце так сковало в груди, что я быстро сбежала к себе и нервно принялась складывать вещи. Мой телепорт в Иман был назначен на полдень.

Что ж, значит, не судьба. Я не смогу быть с Эвером после всего, что случилось. Даже если он мой истинный и стал прежним добрым парнем, не признаю его, не прощу его предательство. Возможно, он был под влиянием, но я не смогу его полюбить. Оторву метку, а дальше уже буду думать, что делать. В академию тоже возвращаться не было желания, да только я теперь военнообязанная.

Я знаю, что Нариэн не смог бы что‑то изменить, не в его власти, но это и причиняло боль. Люди на верхушках – ректоры, чиновники, мэры, даже король – все они молчат о несправедливости, все они бездействуют, покоряются нелепым законам и пляшут под дудку Квинты. Так пусть они сами и гонят нечисть прочь из нашего мира, я пальцем ради них не пошевелю.

Быстро собрала вещи, тщательно проверив, что не забыла ничего важного, и долго стояла возле кровати Эрики, разглядывая на подушке её рыжий волосок. Он переливался от падающих сквозь стекло лучей лотта, словно золотая паутинка.

Всё это время я держалась стойко, не плакала, не скулила, хотя очень хотелось. За спиной, как надзиратель, сидела Алисия и довольно скалилась. Я не позволю этой суке злорадствовать или издеваться над своим горем. Вернусь домой и там отдам должное памяти подруги, а сейчас сглотну обиду и промолчу.

Сердце сжалось, заныло в груди так, что я чуть не упала на кровать и не свернулась клубочком.

Очень аккуратно сложила платья подруги, которые всё ещё пахли нежными духами, её украшения, провела дрожащими пальцами по кулону, что мне отдала смотрительница после казни. Спрятала в мешок книги, которые читала Эрика, тетради, куда она записывала свои мысли и результаты испытаний, и очень бережно уложила на дно сумки зелья: от простуды, от бессонницы, от женской боли, даже от отравления плесенью. Все труды моей умной подруги, что могла бы тоже помогать людям, но…

Жестокий, жестокий мир… Не хочу его спасать.

От вещей Эри ярко пахло персиками, вызывая по всему телу протест и звон в ушах. Казалось, что дверь вот‑вот распахнётся, и рыжая, цветущая и весёлая, залетит в комнату и начнёт снова пытать меня своими опытами и одаривать улыбками.

Слёзы поползли по щекам, и я невольно всхлипнула.

– Ты ведь знала, что она, – Алисия клацнула зубами, изображая хищника, – из этих, да?

Я промолчала, не повернулась, сильнее сжала тонкую ткань между пальцев. Волокна легко порвались, а я только сильнее заплакала. Слёзы капали на лиф праздничного помятого платья, которое я так и не сменила.

– Прикрывала монстряшку, да? А может, – девица встала, замерла за моей спиной и принюхалась к волосам, – ты тоже из этих? Мэйлисса ис‑тэ… дочка мэра, шишка, видите ли… И ректора себе отхватила. Не многовато ли для тебя одной?

Я отстранилась, брезгливо поморщившись, убрала вещи Эри на свою кровать и, незаметно стерев злые слёзы, повернулась к ведьме.

– Что тебе нужно, Алисия?

– Ничего, – цокнула она языком. – Я просто жду свой портал домой, а ты не страдай, было бы из‑за кого.

– Тебя забавляет это?

– О, – она вскинула ладони, тёмные рукава с кружевными вставками подлетели, будто вороньё, – ещё как! Наслаждаюсь твоей кислой рожей. Думаешь, кто вызвал инквизиторов? – Ведьма довольно расставила руки в стороны, а мне захотелось её задушить. – Я давно лекарку подозревала, всё словить не могла на горячем, а тут утром твоя рыжая вдруг гаркнула на меня, а её глаза стали ясно‑золотыми и круглыми, как блюдца, спе‑ци‑фи‑че‑ски‑ми. Я же ей ничего не сделала, а она меня чуть не сожрала. Недаром – монстр!

– Жаль, что не сожрала, – вырвалось у меня. Поджав губы, я перехватила вещи и пошла к выходу. Если останусь хоть на миг – убью тварь.

– Ты по мне ещё соскучишься, Мэйлисса, – бросила курва вслед.

– Сомневаюсь.

Хотелось вернуться, впиться зудящими от ярости ногтями в её злые, хоть и красивые глаза, вдавить их в пустую черепушку, с надеждой, что она навеки замолчит, но я шла вперёд, упрямо держала спину ровно и не посмела поднять на стерву руку. Не знаю почему. Наверное, ради семьи: папы, мамы, бабушки, сестры и брата, которых могла подставить, если бы выдала себя. Я связана обязательствами. Казнят меня – казнят всех.

Инквизиторы теперь проверят Линсов, и вряд ли из семьи Эрики кто‑то выживет. Могут разве что бежать в дикие леса, только это и помогает оборотням, но сейчас и там опасно – всюду нечисть.

Портал встретил меня лиловым светом. Я обернулась в надежде, что Нариэн выйдет проводить. Что‑то всё ещё тянулось к нему, незримо, невозможно, но болезненно‑остро. Не знаю, смогу ли я снова посмотреть в его глаза, как прежде. И обижаться на него не могу, но и простить не смею, что ничего не сделал, не спас Эри…

Родные встретили меня тепло. Даже отец обнял за плечи, хотя первое, что спросил, – нашла ли я свою пару. А когда услышал, что я продлила срок метки, но истинный так и не явился, как‑то облегчённо выдохнул и ушёл совещаться с Изу.

Эми настороженно зыркнула на меня и тоже поплелась за альфой, мама осталась сидеть за столом, глядя в спину уходящему отцу.