Альфа поднялся, стул со скрипом отъехал и перевернулся на пол.

– Придётся поверить, – тихо сказал отец. Припечатал. Отрезал. Да лучше бы он закричал или ударил, было бы проще, а так – я знала точно, что он не отступит.

Нариэн 

В имении, что досталось мне в наследство от матери, всегда светло и тепло. Я так хотел в будущем привести сюда Мэйлиссу, мечтал, что родные стены услышат смех наших детей, что когда‑нибудь отец всё‑таки приедет, взглянет на меня и простит…

Я не знаю, как вымолить его прощение, не представляю как не винить себя в смерти мамы, а теперь ещё Дейры и… Эри… Я мог бы восстать тогда на площади, вырвать девушку из лап инквизиторов, но… Но! Я трус, да. И боялся больше всего не за себя.

На второй или третий день каникул в пустых стенах академии стало так тоскливо, что я решил хотя бы на несколько дней отлучиться и побыть около могилы матери, попросить у неё прощения. Снова.

Заодно организовал похороны Дейры, нельзя больше откладывать. Пока нет военных действий и есть время, назначил ритуал и вызвал отца. Я дважды его ранил. Дважды забрал его любимых и пойму, если он никогда не заговорит со мной. Енимир не отозвался, но я и не ждал от него ответа – после вступления в Квинту он стал холодным и пустым. Это уже не тот верный друг, который мог подставить плечо, когда ты нуждался. Служить безликой пятёрке почётно, но жизнь сводного брата навсегда принадлежала стране.

Я каждую минуту думал о Мэй. Взывал к её разуму, чтобы не натворила глупостей, умолял богиню помочь девушке с посвящением. И просил вернуть мне вопреки любой логике и правилам.

Похороны прошли спокойно. Как и предполагал, ни отец, ни брат не появились. Мы со слугами постояли на ветру у памятника, а потом я всех отпустил отдыхать. Заглянул к матери по пути домой. Её могила пряталась под высоким тополем, сейчас оголённым, без листьев, но щедро облепленным комьями снега.

Разглядывая выбитый на камне портрет, я вдруг осознал, что всегда был похож на отца, такой же тёмно‑рыжий, такой же упрямый и скрытный в своих чувствах, такой же непоколебимый в решениях. А какой была мама, не помнил. Хотя она погибла, когда я был достаточно взрослым, её лицо с трудом возникало перед внутренним взором. Но сейчас заметил на портрете, что её глаза разного цвета. То ли это так играло освещение, но одна радужка была светлее другой, я мог поклясться. От какой‑то очень шаткой догадки по спине пополз холодок.

Я попрощался с мамой, тихо прошептав несколько слов, закрыл ограду и вернулся в поместье. И провёл следующие несколько часов в кабинете, поднимая архивы и любые упоминания о родственниках по материнской линии. Всегда считал, что она сирота, но вдруг я что‑то забыл или упустил. Папа ведь мог и скрыть информацию, а я никогда не интересовался.

– Ли‑тэ, к вам посетитель. – Дворецкий, тихо приоткрыв дверь, низко поклонился и пропустил вперёд высокого моложавого мужчину, что опирался на тонкую трость и сильно прихрамывал. Его тёмные, почти чёрные волосы были туго стянуты в низкий хвост.

Я внимательно присмотрелся и вдруг узнал в госте известного архимага столицы – Артье ли‑тэй Арана – отца Эвериса. Я встречался с ним несколько раз на аудиенции короля и собрании архимагов, но близко мы никогда не общались.

Жестом пригласил его присесть, сам опустился в кресло, отодвинул бумаги, которые перечитывал в сотый раз, и сплёл перед собой пальцы.

– Слушаю. Что‑то с Эверисом?

– С ним всегда много проблем, – покачал головой ли‑тэй и элегантно присел напротив, выставив перед собой трость и сложив на ней длинные тонкие пальцы.

Его изысканный наряд был сшит по последней моде, лоск и шик подчёркивались пуговицами из рианца и вышивкой из нитей эйники, на груди сверкал амулет из крупного синего камня, очевидно драгоценного.

Я поднял на него заинтересованный взгляд и с удивлением отметил, что глаза гостя тоже разного цвета. Как и у его сына, конечно же. Это неожиданно приблизило меня к разгадке, но окатило волной внутреннего жара. Правда пульсировала под горлом, заставляя сжимать пальцы, но озвучить её я не осмелился.

– Но сегодня я пришёл к вам, – Артье чуть склонил голову набок и загадочно заулыбался, – Нариэн ли‑тэ Лавин… – многозначительно помолчал, – по другому поводу.

– Слушаю, – выдавил я с выдохом. По коже поползли назойливые мурашки плохого предчувствия.

– Не догадываетесь? – Он прищурился и опустил взгляд на документы, где на видном месте витиеватым почерком было написано имя матери.

– Кто вы? – Я хотел подняться, потому что кабинет пошёл кругом.

– Ингрия Лавин, ваша мать, – моя родная сестра.

Я всё‑таки встал. Потёр подбородок, пытаясь осознать услышанное. Возвращаясь с кладбища, догадывался, что Эверис каким‑то образом мой родственник, но чтобы брат… Если он истинный Мэй – это настоящая проблема. Могу ли пойти против семьи?

– Но почему вы не общались? – Я повернулся к магу, пытливо вперился в его бледное лицо, словно мог прочесть по морщинам вокруг глаз и мимике всё, что хочу знать. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, сжимал и разжимал пальцы на набалдашнике трости и молча меня разглядывал. Тоже пытливо.

– Ради вашей защиты. Сила Ин полноценно так и не раскрылась, а моя… – Он откашлялся, и я заметил на вершине трости голову золотого дракона. Маг успокоился и договорил ровнее и сдержаннее, хотя хриплый голос выдавал его волнение: – Мой дар мог навредить сестре, потому я подстроил свою смерть и навсегда ушёл из её жизни, сменил имя и уехал очень далеко. Лишь приглядывал, чтобы она не влезла в неприятности, а Ин умела это очень хорошо, за что и поплатилась…

– Значит, – я провёл дрожащей рукой по волосам и взволнованно присел на своё место, – мне передалась эта… – Запнулся и подчеркнул: – Особенность… по маминой линии?

– Там, откуда мы родом, магия проявляется иначе, – усмехнулся Артье.

– Что вы имеете в виду?

– Мы с Ингрией не с Энтара.

Я снова поднялся. В спину будто ударило молнией. Стало жарко. Я бросился к окну, распахнул широкие ставни, впустив холодный поток в кабинет. Мне нужно подышать. Удерживать дракона получалось всё хуже, бусины Алании не особо работали, да и мало осталось. Я экономил их для более серьёзных моментов. Девушка обещала, что они будут усмирять сущность на несколько дней, а мне помогало лишь на несколько часов. Всё остальное время я приглушал сущность лекарскими заклинаниями, но и они были бесполезны против дракона.

– Выходит из‑под контроля? – Маг вдруг оказался за спиной. Подкрался так тихо и быстро, что я опешил.

– Дейра, моя мачеха, много лет скрывала моего зверя, и я к нему ещё не привык. – Перегнувшись через подоконник, я набрал в грудь побольше морозного воздуха.

– Я знаю, – сказал Артье и положил ладонь на моё плечо, сжал до сильной боли. Тело вдруг сковало тысячами игл. Я смог повернуться и недоумённо уставиться на родственника, хотел оттолкнуть мага, но не успел. Тьма поглотила меня и утянула в свои объятия.

Чтобы выплюнуть на свет и ослепить.

Я вскинулся на кровати, разглядел потолок спальни, посмотрел в сторону, пытаясь сообразить, как тут оказался. Артье стоял у изножья и ласково‑небрежно улыбался.

– Дорогой племянник, ты готов стать собой, – отчеканил он. Его большие ладони взлетели надо мной, рассеивая над постелью бело‑золотую пыльцу. Она развернулась, расширилась, и в виде огненного дракона опустилась на моё связанное невидимыми путами тело. Позвоночник пробило болью, я закричал, извергая пламя изо рта. Оно не сжигало комнату, а лишь полыхало надо мной, кружилось, вертелось, чтобы снова опуститься, собраться в пучок и влететь в грудь.

Меня ещё несколько минут трясло, но мышцы медленно расслабились, руки и ноги стали слушаться. Я поднялся на локти и хрипло спросил:

– Что вы сделали?

– Вернул недостающую искру твоего дракона. – Он спокойно отошёл к столику, заставленному зельями. Поправил одну из бутылочек, приподнял её и посмотрел на рубиновую жидкость сквозь свет. – Когда проводится ритуал разъединения, магический зверь прячется в одном месте, а его маленькая часть запирается в камне. – Он вернул пузырёк на место и, взяв что‑то со стола, вернулся к кровати. Приподняв руку, показал зажатый в пальцах синий сверкающий осколок. – Это сапфир. На Энтаре таких нет, а вот на Ялмезе… их используют маги высшего уровня.