Над площадью загорелось лиловое пламя портала и, рассекая белыми вихрями пространство, к нам выступила свита из трёх инквизиторов. По обыкновению в чёрных облегающих одеяниях и белых плащах с капюшонами. Они прибыли целенаправленно. Словно кто‑то заранее их вызвал.

Недалеко от арки мелькнуло ярко‑лимонное платье Ронны.

– Эри‑и‑и! – разрезал тишину отчаянный вопль. Фигуру справа закрывала невысокая девчушка с первого курса, и я не сразу понял, что это кричала Мэй – настолько был ошарашен произошедшим.

Ноги понесли сами, я перехватил её в последний момент, прежде чем она выскочила бы под расстрел инквизиторских глаз. Дёрнул глупую на себя и прижал к груди.

– Скорее… сюда, Мэй…

– Эри, нет… – Она вырывалась, но ноги подводили её, скользили на снегу. Она цеплялась за мои руки и тут же отталкивалась. – Эри‑и‑и… Они же не пощадят… Нариэн, – отчаянный шёпот сливался с горечью, слёзы ползли по бледным щекам. – Пожалуйста, прошу тебя… Останови это. Или пусти меня к ней. – Она дёргалась, выворачивала руки, била меня по груди, но я не мог позволить ей сорваться. Чтобы привести в чувство, немного встряхнул, приподнял за плечи и прошептал, склонившись к уху:

– Мэй, будь сильнее! Я люблю тебя. Я рядом, с тобой. Эри бы не хотела, чтобы ты погибла из‑за неё. Прошу тебя, опомнись!

– Я не могу. – Она отчаянно замотала головой, волосы густой копной рухнули на лицо. – Я должна ей помочь. – Умоляла, сдавливала пальцы, дрожала и снова умоляла: – Пусти… Она столько для меня сделала… Я не оставлю её в беде. Не смей меня держать…

Нас никто не слышал, я увёл Мэй далеко под лапы ёлок, а толпа сосредоточилась на казни на площади. Инквизиторы никогда не ждали, не зачитывали приговор, всё было и так ясно. Оборотень должен умереть.

Ритуальная речь потекла рекой над головами, холодным инеем легла под ноги, приморозила спину необратимым ужасом. Студенты притихли, будто каждый боялся, что и на него упадёт гнев сильнейших магов. Чтобы Мэй не вскрикнула, я прикрыл ей ладонью губы и оттащил подальше.

Девушка кусалась до крови, брыкалась, причиняя мне боль, но я терпел и не обращал внимания. Бросаясь на помощь Эрике, Мэй словно забыла, где она находится и зачем. Забыла о себе, об осторожности.

И сколько бы она меня ни лупила, я знал, что сегодня её не отпущу. Пусть хоть убьёт. Пусть возненавидит. Пусть думает, что не вступился, что трус, но со временем она поймёт, что я защищал её, а не себя. Она для меня всё. Даже больше, чем всё.

На достаточном расстоянии от площади я накрыл нас куполом тишины, и Мэй закричала:

– Пусти, предатель! Пусти меня… Я к ней пойду. Это я виновата, я её оставила, с тобой пошла развлекаться. – Она дралась. Мы упали в снег, взбили колкую подушку, перекрутились, набрав полную пазуху льда.

– Мэй, – навис я над ней, сжал её ладони своими, прижался лбом ко лбу, – услышь меня! Успокойся. Эрике не помочь. Не помочь. Пойми! Мы всё изменим, обещаю. Когда‑нибудь мы сможем быть собой, не прятаться и не бояться, но сейчас остановись. Умоляю. Возьми себя в руки. Эрика выдала себя. Если ты туда пойдёшь, тебя проверят, а я не смогу без тебя жить. Слышишь? Ну, хочешь, я крылья раскрою, выдам себя, только бы тебя защитить?! Если так хочешь умереть, тогда давай уже вместе!

Она перестала вырываться, задержала дыхание, распласталась подо мной, будто потеряла силы.

– Прошу, приди в себя, – прошептал я, склонившись над ней. – Ты нужна мне, Мэй. Очень нужна.

Она хлопнула ресницами, отчего новый, ещё более полный поток слёз увлажнил бледное лицо.

– Это ведь сон, да? Я сплю и вижу кошмар?

– Ты сильная, Мэй. Ты намного сильнее меня и всех, кто здесь находится. – Я обнял её щёки, вслушался в сиплое дыхание. Она едва держалась. Оборотень настолько измучился взаперти и без посвящения, что последний стресс был для неё губительным.

Приложив пальцы к её вискам, послал немного успокаивающей магии, перехватил её ладонь и положил на камень, что сверкал на плече.

– Мэй, если я тебе дорог хоть немного… Останься со мной. Я буду рядом, мы справимся.

– Я‑я… – Она заикалась и пыталась посмотреть на гудящую площадь, но я снова и снова уводил её взгляд, перехватывая ладонями заплаканное лицо. Не должна она это видеть. Не должна слышать.

Купол тишины внезапно затрещал, справа в нас полетел чёрный сгусток. Я молниеносно потянул Мэй на себя, уводя её с линии огня, мы перекрутились по снегу несколько раз. Защита спала, рассыпавшись серым песком, и над нами возник Эверис. Его лицо посерело, глаза превратились в чёрные провалы, губы исказились и приоткрыли острые нечеловеческие зубы.

– Ты моя! – гаркнул он и ткнул пальцем в Мэй. – А ты – труп, – перевёл взгляд на меня.

Я подобрался, прыгнул на ноги и приготовился защищаться. Мэй тоже поднялась и испуганно спряталась за моей спиной.

На площади звучали последние слова ритуальной речи, отрезающие оборотней от загробного мира. Их помнит каждый энтарец, тысячи раз приходилось слышать.

Даже Эверис внезапно опустил руки и прислушался. Тряхнул головой, будто смахивая наваждение.

– Что это? – прорвался растерянный голос. Парня сильно качнуло, он снова тряхнул головой и почти упал, но поднялся, выровнялся и устремил взгляд туда, где толпа окружала немыслимую по жестокости казнь.

Мы с Мэй не двигались, будто завязли в горячей смоле, а когда один из инквизиторов знакомо рявкнул и поднял кинжал вверх, блеснув при свете мауриса, Мэйлисса закрыла лицо руками, закричала и упала на колени.

– Эри…

Площадь накрыло густой дымкой. Эвер, что угрожающе скалился, вдруг побледнел, упал на колено, затем согнулся второе, руки плетьми упали вдоль тела, и парень замер напротив нас, словно его хватил паралич. Глаза, затопленные тьмой, очистились, вернули свой прежний цвет, карий и голубой, а ли‑тэ ошарашено прошептал:

– Эри…

И, рухнув в снег лицом, задёргался в конвульсиях.

Я добрался до Мэй и крепко сжал её в объятиях, чтобы она не натворила ещё большей беды. Прижимал к себе и шептал, что люблю, что всё наладится, хотя сам в это слабо верил.

Не проверяя, жив ли Эверис, я поднял Мэй на руки и унёс подальше от толпы.

Всю ночь она тихо лежала, вытянувшись солдатиком, и смотрела в темноту. Не плакала, не скулила, не шевелилась и не реагировала на внешний мир. Я мог лишь представить, что она испытывает. Сам не сомкнул глаз и давил зубы до хруста, прислушиваясь к судорожному дыханию девушки.

С предрассветными лучами осознал, что пришло время прощаться, а я не могу её отпустить. Не могу. И всё. Это будто сердце по живому вырвать из груди.

– Мэй, – присел рядом с кроватью на колени, погладил холодные ладони, поцеловал пальчики, – поговори со мной…

– Я ненавижу наш мир, – вдруг тихо и безжизненно сказала она. Встала, забрав из моих ладоней свои руки. – Я не хочу его спасать. Пусть всё сгорит в огне. Энтар не заслужил будущего.

– Я знаю, как тебе больно… – Потянулся к ней, мышцы сковывало, дракон лютовал и бесился от несправедливости.

– Нет! – Девушка свела брови и скрипнула зубами. – Ни тьмы ты не знаешь!

Я опустил голову, убрал руки на колени, сжав их в кулаки.

– Ты права. Я не могу знать, что это такое, потому что не помнил много лет потерю самого важного человека в своей жизни. А когда вспомнил, было уже не так остро. – Я вскинул взгляд и, не скрывая слёз, договорил: – А теперь боюсь потерять то единственное, что делает мою жизнь не бесполезной. Это ты, Мэй.

– Я спала с тобой, – отчаянно закричала она и показала пальцем в сторону, – а ты даже не мой истинный! Спала, пока Эри была там! Одна! Уставшая и вымотанная после опытов, чтобы нам с тобой помочь. Это всё я… Все беды крутятся вокруг меня, – тише добавила она и присела на кровать, будто не могла держать ноги прямо. – Я, наверное, не вернусь в академию, Нариэн. Попрощаемся и… пусть меня Шэйс заберёт, как сделал это с тысячами оборотней на нашей планете. Они ведь и не умерли толком, не смогли уйти в лучший мир. Где их души? Что с ними теперь?