Вот так, нашего графа везде уважают, и правильно.

Граф поднялся, поклонился королю и начал.

— Ваше величество, мы с Реньяном изучили те артефакты, что попали нам в руки, осмотрели то, что осталось от лаборатории мятежника после разгрома, — тут он с усмешкой посмотрел на меня, — и пришли к одинаковому неутешительному выводу. Руссо придумал оружие, опасное для магов, обладающие им простецы будут непобедимы.

— И что это за оружие? — нахмурился король.

— Это сплав, вот тут я расписал для вашего величества формулу, — граф с поклоном подал королю лист бумаги. — Из этого сплава может быть отлито, что угодно — и пули, и клинки. Присутствующая здесь госпожа де ла Шуэтт пострадала именно от такого сплава, меня там не было, но по описанию я понял — это классическая картина поражения мага подобным оружием.

— Я могу описать, — встревает де ла Мотт с вежливым поклоном, — так как именно я лечил рану госпожи де ла Шуэтт, я и моя супруга.

Далее он продолжает с разрешения короля и рассказывает о том, что увидел в разгромленной лаборатории, описывает кровотечение, которое никак не останавливалось, и что они с госпожой Линетт предприняли для того, чтобы ту кровь унять.

— А где сам клинок? — интересуется король.

— Не сохранился, — со вздохом сообщает де ла Мотт.

— У него остались и другие, — говорит наш господин граф, — мы можем сравнить. — Если кто-то из магов согласится добровольно подвергнуть себя эксперименту. Но считаю своим долгом предупредить — будет весьма больно, и мага ожидает нешуточная потеря сил.

— Если госпожа де ла Шуэтт перенесла эту неприятную процедуру, то и мы сможем, — фыркает под нос Саваж.

— Да, мы можем взглянуть на ладонь госпожи де ла Шуэтт и убедиться, что заживление идёт хорошо, — кивает де ла Мотт.

Мне велят подойти, я подхожу… а рука-то зажила, почти совсем, только тонкий розовый шрам, и всё.

— Госпожа да ле Шуэтт показывает нам чудеса магической регенерации, — усмехается Саваж. — Ещё вчера ходила с повязкой.

— Сегодня утром я почувствовала себя значительно лучше, — улыбаюсь.

— Вот и хорошо, — кивает король, — значит, мы в состоянии лечить подобные раны. Но отчего этот сплав действует столь разрушительно?

— Оттого, что в него добавлен нетипичный компонент — кровь простеца, добровольно принесшего себя в жертву, — со вздохом поясняет господин граф. — Впрочем, для каких-то изысканий ему годилась и кровь магов тоже.

Это вызывает бурю негодования — как так, как так можно и всё такое, впрочем, бурю приглушённую — всё же, в королевском кабинете находимся, не на площади. А господин граф продолжает — и говорит о том, что из этого сплава отлито какое-то количество оружия, и Руссо признался, что отдавал технологию другим людям, потому что счёл, что это уничтожит то преимущество, которое от века было у магов. И, по его словам, он делал всё это исключительно мечтая о равенстве, до которого, как он считает, теперь недалеко.

И снова возгласы — какое там равенство, выдумали тоже. Но король взглядом пресекает посторонние звуки, и велит говорить дальше. Граф Ренар говорит дальше, и оказывается, там весьма внушительный список исследований и открытий — от которого, честно, хотелось бы держаться подальше. Но уже как пришлось.

— Что же, теперь мне хочется понять, каким образом в эту историю попал Фрейсине, — говорит король, и голос его кажется мне зловещим.

— Если ваше величество дозволит мне говорить, — начал было Фрейсине, но тот только бровь поднял — говори, мол, и герцогу пришлось продолжить. — Я готов рассказать всё, о чём ваше величество пожелает знать, но прошу о милости — сказать всё вам наедине. И сам я всегда верно служил вам, и моя семья тоже, прошу же дать возможность объясниться и оправдаться.

— Скажите, Фрейсине, — задумчиво произнёс король, — вы ведь видите, что вышло на той самой вашей службе? Вы отвечаете за свои земли, за всех тех, кто живёт на них, и если вы селите у себя человека, а он, очевидно, в благодарность придумывает металл, уравнивающий простецов с магами, и пытается тем самым нанести магам вред, то мне очень хочется узнать, что это — ваше легковерие или же намеренное вредительство.

Фрейсине замолк и прикусил губу, и уставился в пол — видимо, собирался с мыслями, так мне показалось. А заговорил тем временем граф де ла Мотт.

— Ваше величество, мне надлежит проверить нескольких страждущих, в первую очередь — навестить её величество. Я прошу у вас дозволения покинуть собрание.

— Ступайте, де ла Мотт, служба прежде всего, это верно. Ренар, Реньян — можете отправляться и завершать изучение наследства этого преступника. Саваж, вы известили о происходящем Вьевилля?

— Да, ваше величество, — сказал с поклоном Саваж. — Он прибыл в Экс и вместе с тамошними магистратами изучает пути проникновения антимагических артефактов к местным разбойникам.

— Верно, это его земли. Что ж, а остальные?

— Ваше величество, — принцесса поднялась с самой медовой и почтительной улыбкой, — я весьма желаю присутствовать при беседе с господином герцогом. Также я прошу о дозволении присутствовать при беседе для госпожи де ла Шуэтт, потому что её отец пострадал от происков этого человека. А господин виконт желает защищать интересы своей невесты, верно?

Гвискар молча поклонился.

— Я бы тоже желал послушать, — промолвил молчавший до того маркиз де Риньи. — Я знаю часть этой истории, не отказался бы узнать остальное.

— Что ж, оставайтесь, — согласился король. — Саваж, оставайтесь тоже, вам ещё разбираться с последствиями его дел. Остальных я не задерживаю.

И что же де ла Мотт откланялся и ушёл, и учёные наши тоже откланялись и ушли. А король вновь обратился к Фрейсине.

— Извольте сказать, что такое с вами вчера стряслось и отчего вы едва не отдали богу душу.

— Это вредоносное магическое воздействие, ваше величество. Увы, наславший его был весьма силён, и я никак не мог одолеть заклятье, несмотря на множество прошедших лет.

— И кто же так повредил вам?

Фрейсине уже было начал что-то говорить, но принцесса оказалась быстрее.

— Я, кузен, это сделала я.

— Когда вы успели, Агнесс? — король повернулся к ней с улыбкой.

— Двадцать четыре года назад, — она тоже улыбнулась.

— И что заставило вас прибегнуть к этой мере? Не слишком ли она сильна?

— Не думаю, — покачала головой принцесса. — Для особых случаев требуются сильные меры.

— Допустим, — согласился король. — В таком случае, после я хочу послушать и вас, кузина.

— Несомненно, — кивает она. — И мне кажется, кузен, мы можем дать право задавать вопросы госпоже де ла Шуэтт. Так вышло, что именно она столкнулась с неуёмными желаниями господина герцога, и с тем, что творилось в его владениях — тоже. Пускай она расспросит, а если что-то останется нераскрытым — мы всегда можем уточнить это, верно?

Я взглянула на Фрейсине — тот нахмурился.

— Ваше величество, что это за… глупости? Отчего я должен выставлять себя на посмешище перед этой особой?

— Вы, Жермон, выставили себя на посмешище давным-давно, — сообщила ему принцесса. — И продолжали бы, не запрети я вам это. Вы, конечно, талантливы, и так или иначе нашли для себя другие возможности, одно сватовство к госпоже де ла Шуэтт чего стоит, и я думаю, было что-нибудь ещё. Поэтому я по-доброму советую вам не противиться, и если его величество дозволит госпоже де ла Шуэтт спрашивать вас — отвечать со смирением.

И что-то такое прочла я на её лице, что было понятно — она давно мечтала укусить его, а тут я дала ей такую возможность.

— Да о чём она вообще может спросить! Девчонка! Торговка! Дело у неё, видите ли! Она считать-то не умеет, а туда же, дело у неё! Могла бы стать герцогиней и жить припеваючи, если бы ума хватило! Но ума нет, она смогла разве что плодить сплетни о ней по всей Массилии! — кажется, господину герцогу тоже наступили на больное, и из него полезло.

— Замолчите, — наморщил лоб король.

И вправду, замолчал. Я выдохнула — потому что мало ли, что бы там ещё из него сейчас полезло? Впрочем, интересно же, что из человека полезет, если на него надавить, правда же?