И далее мы наблюдали дивное — в портал прошёл, опираясь на трость, невысокий щуплый старичок. Вот да, именно старичок, а ни маркиза, ни графа Ренара я бы не назвала старичками ни при каких обстоятельствах. Безупречно одетый, в тщательно уложенном парике, он тут же принялся со всеми здороваться.

— Рад видеть вас, де Риньи. Думал, вы там уже совсем мхом покрылись, в вашем Зелёном замке, название располагает. А вы, Ренар, признавайтесь, какая нелёгкая вернула вас в столицу, и что сказал о том наш король? Дорогая Жанна, рад видеть тебя в добром здравии, и мужа твоего тоже, а где ваши очаровательные дети? Как в замке? Детям необходимо учиться и набираться манер, а где это сделать, как не наблюдая за взрослыми и подслушивая их разговоры? Ваше высочество, я рад видеть вас целым и невредимым, говорят, там, куда вы ездили, небезопасно. Так, а это у нас кто? Юный Гвискар, тот самый, который… у которого остались двое детей-близнецов, таких же некромантов, как и он сам, да? И представьте меня милой юной даме.

Я уже посмеивалась тихонько, слушая все эти словеса, и понимала — мы договоримся. Поднялась и поклонилась.

— Викторьенн де ла Шуэтт, урождённая де Сен-Мишель.

— Вы мне кого-то напоминаете, очень сильно. Я ещё посмотрю на вас и скажу.

— Скажите-скажите, это очень любопытно, — потому что если этот человек вдруг знал, кто мать Викторьенн, то его свидетельство бесценно.

— Подумаю ещё, — закивал он, и уселся в кресло поближе к камину, и принял из рук госпожи Жанны большую керамическую чашку с гретым вином. — И чего ради такая блистательная компания скучает зимним вечером у камина?

— Отчего же скучает? — усмехнулся маркиз. — Вспоминает дела давно минувших дней.

— И как? — живо откликнулся дядюшка Гиацинт.

— Так вот не можем вспомнить, кому служил батюшка Викторьенн, Антуан де Сен-Мишель. И мог ли он что-нибудь делить с Жермоном Фрейсине.

Дядюшка Гиацинт фыркнул.

— Конечно мог, ещё как! Женщину они делили!

— И что это была за женщина, вы, конечно же, не знаете, — вкрадчиво сказала я.

И была вознаграждена фонтаном эмоций.

— С чего это я не знаю? Конечно же, знаю. Это вышло случайно, но… имею ли я право о том говорить?

— А что, не все участники покинули этот мир? — интересуется Саваж.

— С чего бы? Фрейсине жив-здоров, насколько я слышал, не объявляли о его безвременной кончине, хотя уже и мог бы, неприятный он человек. Сен-Мишель, конечно, отдал богу душу, тому уже лет десять. Но дама-то жива и здорова, понимаете? А ради репутации той дамы всё и заварилось.

— Расскажите, господин Гиацинт, — прошу. — Это… любопытно.

— Любопытство следует удовлетворять, вы правы, юная дама. Но… — он с улыбкой сверкнул на меня своими неожиданно яркими чёрными глазами, — что получу я, удовлетворив ваше любопытство?

— Вы получите историю в коллекцию, — даже и не сомневаюсь, что приобщит, я хорошо представляю себе такой тип людей.

— Это несомненно, а ещё?

— А ещё… если для меня всё закончится хорошо, я приглашу вас поучаствовать ещё в одной интересной истории.

— Вы? — он взглянул на меня с изрядным сомнением. — Вы, милая юная дама?

— Именно я.

Мужчины вокруг уже посмеивались.

— И что же это?

— Возможность показать себя перед специально приглашённым собранием. Рассказать интересное. Почувствовать себя в центре внимания. Понимаете, люди, обладающие многими знаниями, редки и бесценны. И если они хотят и могут делиться — бесценны вдвойне. Я буду задавать вам вопросы, мы обсудим их предварительно, а вы — отвечать, и ещё больше раззадоривать слушателей, вы умеете, я вижу. Попробуем?

Господин Гиацинт смотрит на меня, хмурится… сейчас как скажет, что только ещё подобной ерундой он не занимался. Или не скажет?

— И что, вы впрямь готовы что-то такое устраивать?

— Готова. Более того, уже устраивала, просто в Массилии.

— И кто же рискнул стать вашей жертвой?

Господин граф усмехается, Эмиль просто смеётся и пожимает мне руку, принц наблюдает за нашим диалогом с улыбкой.

— Это был герцог Саваж, — говорю и тоже улыбаюсь. — Он был велик, могуч и вообще великолепен, а мои гости послушали его и совершенно правильно преисполнились трепета. Впрочем, некоторые из них отважились потом сами задавать ему вопросы.

— Отважились? Задавать вопросы? Ваши гости? И вы заставили его отвечать? Как? — кажется, господину Гиацинту показали загадку века.

Ну да, он ведь давно и, надо думать, хорошо знает мужа госпожи Жанны.

— Я убедила его, — улыбаюсь открыто и безо всякой задней мысли. — И очень благодарна господину герцогу за этот вечер.

— Что ж, — его глаза так и бегают, с меня — на Саважа, и снова на меня. — Может быть, может быть. И… о чём вы желаете меня спросить?

— Конечно же, о тайнах прежних царствований. О каких-то таких вещах, что, будучи рассказаны, не причинят вреда уже никому. Думаю, вы знаете немало таких историй.

— Вот допишу мемуары, издадут их после моей смерти — и будут всем истории!

— О, это непременно. Но уже сейчас вы можете, так сказать, подогреть аудиторию. Например, рассказать какую-нибудь историю не до конца. И сказать, что полностью её можно будет прочесть в вашей книге. Даже и смерти ждать не надо — публикуйте и зарабатывайте, да и всё.

— А в этом есть рациональное зерно, — кивал, задумавшись, господин Гиацинт. — Пожалуй, пожалуй, я подумаю. Хорошо, давайте договоримся, когда вы навестите меня, прекрасная дама, и мы обсудим детали.

— Сейчас я не вполне распоряжаюсь своим временем, потому что в любой момент всех нас может потребовать к себе его величество. Но как только мы завершим это непростое дело — я готова навестить вас.

— Отлично. Если вы вдруг забудете — я напомню, я непременно напомню.

— Это я вам напомню, — грожу ему пальцем, мне кажется — ему можно.

— И что же вы ходите от старого больного Гиацинта? — интересуется он.

Суёт подошедшей Клодине чашку и просит наполнить её снова, Клодина исчезает.

— Расскажите, если знаете, конечно, из-за какой женщины спорили герцог Фрейсине и господин де Сен-Мишель.

— Знаю… случайно знаю. У неё был роман с Фрейсине, тот был весьма хорош тогда, а её вот только выдали замуж — в маленькое княжество, к мелкому невероятно набожному и правильному двору, и муж её тоже выглядел правильным и скучным до отвращения. Поэтому она быстренько родила ему сына и приехала навестить здешних родичей. И встретила Фрейсине. А он, даром, что не маг, ну хорошо, почти не маг, мог отлично подать свою злобную персону. Ей же, наверное, хотелось прослыть укротительницей, иначе зачем всё это? Меж ними так искрило, что доставалось всем, кто случался рядом — на балу ли, на охоте или на прогулке. До тех пор, пока она не встретила другого, конечно же.

— И этот другой… — начала я.

— Был ваш отец, милое дитя. Он служил в финансовом ведомстве у принца Франсуа, кузена короля Луи, дальнего кузена, с королём у них давным-давно был общий предок. А принц Франсуа — отец той самой выдающейся особы. Очевидно, где-то у отца эта особа и повстречалась с Сен-Мишелем, и Фрейсине оказался забыт. Бедняга тогда совершенно не умел переносить отказы, и о его огорчении знал весь двор, потому что его и любили напоказ, и бросили так же. Не знали только, на кого его променяли — влюблённые отлично хранили тайну.

— А вы как узнали? — нужно же верифицировать информацию!

— А я пару раз служил посыльным, от неё — к нему. И обратно, — улыбнулся нам всем дядюшка Гиацинт. — И уж конечно не говорил никому ни слова… пока вы не спросили сегодня. Вы его дочь, наверное, вам можно это знать. Правда, спустя пару месяцев она отбыла к мужу, но вскоре вернулась. Жила она не во дворце, но у своей бабушки принцессы Антуанетты, в свет не выходила, провела в Паризии несколько месяцев тихо-тихо и отбыла — надолго, лет пять или шесть не приезжала. И как только она отбыла — прекратилась и служба Сен-Мишеля, он попросил об отставке и отправился домой. Вот и всё, что я знаю о том давнем деле.