Сегодня вечером полумесяц, но он большой и яркий, и кажется невероятно близким. В такие ночи у него всегда был способ покрасоваться, освещая крышу настолько, чтобы мы могли видеть друг друга. То же самое происходит и сегодня вечером, когда мы инстинктивно перемещаемся к центральной точке крыши, несмотря на то, что Хэлли больше не живет в доме, который примыкает к этому.

Я следую за ее взглядом, когда ее внимание зацепляется за окно ее старой спальни.

— Тебе не кажется странным вернуться сюда? Я спрашиваю ее мягко.

Она качает головой. — Это приятно. Немного грустно, потому что я скучаю по тому времени в своей жизни, но эти ночи всегда были моими любимыми воспоминаниями.

— Хочешь сделать еще?

Своей рукой, которая не придерживает одеяло, я предлагаю ей сесть, но когда она берет меня за руку, то делает шаг ближе ко мне, оставаясь на ногах.

Поднимаю взгляд, ее глаза перебегают с одного на другое, прежде чем она выдыхает слова, как будто отчаянно нуждаясь вырвать их из своей груди. — Я сказала твоей маме, что люблю тебя.

Я не могу удержаться от улыбки, которая медленно скользит по моим губам, или от того, как кожа вокруг моих глаз складывается в уголках.

Черт, приятно это слышать.

Конечно, я уже знал, что Хэлли любит меня, но эти слова звучат как музыка для моих ушей после того, как я не имел чести слышать их в течение шести лет. Как форма музыки, которую я хотел бы на самом деле быть песней, просто чтобы я мог добавить ее в наш плейлист.

Я провожу рукой по ее пояснице, притягивая ее к себе. — Ты не думаешь, что тебе следовало рассказать мне об этом до того, как ты рассказала моей маме?

Хэлли хихикает, уловив связь с тем разом, когда мы впервые сказали эти слова друг другу, когда я сказал Люку, что люблю его сестру, прежде чем сказать ей.

— Я думал, это еще одна из тех невысказанных вещей. — Протягивая руки, она обвивает мою шею. — Но так не должно быть. Об этом нужно говорить как можно больше. Потому что я люблю тебя, Рио. Я любила тебя с тех пор, как мы были детьми, и я буду любить тебя, пока мы не состаримся и не поседеем. Но если ты этого еще не знал, значит, я делала что-то не так.

Моя улыбка становится еще шире. — Я знаю, что ты любишь меня, детка, и ты знаешь, что я люблю тебя. Я не перестал любить тебя.

— Ни разу, — соглашается она.

Возвращение Хэлли в мою жизнь — это самое умиротворяющее чувство, которое я когда-либо испытывал. Знать, что я любим, задолго до того, как снова услышать эти слова. Чувствовать это каждой клеточкой своего существа. Видеть это в том, как она смотрит на меня. Слышать это в том, как она говорит со мной и обо мне.

Мы редки. То, что у нас есть, редкость, и я собираюсь провести остаток своей жизни, защищая это.

— Я люблю тебя, Хэлли Харт. Высказанный или невысказанный, я всегда любил тебя.

Наклоняясь, я целую ее. Нежно и медленно, но долго. Так долго, что в конце концов мне приходится отстраниться, потому что я знаю, что уже за полночь. — С днем рождения.

Она улыбается мне в губы, прижимаясь, чтобы поцеловать меня еще раз, прежде чем мы займем наши места на крыше.

Широко раздвинув мои ноги, она садится между ними, прислонившись спиной к моей груди. Я заворачиваю нас в одеяло, скрещивая руки перед ней.

Хэлли вздыхает таким довольным звуком, и я полностью понимаю это спокойствие, эту умиротворенность. Такое чувство, что мы прошли полный круг, сидя на том же месте в тот же день, где я когда-то сидел с соседской девушкой в день ее тринадцатилетия.

Но есть одна вещь, которой не хватает в этот день рождения.

Роясь в кармане, я вытаскиваю беспроводные наушники, протягиваю один ей, а другой вставляю себе в ухо.

— Для чего это? — спрашивает она.

На своем телефоне я нажимаю на музыкальное приложение и выбираю плейлист, который составляю с октября.

— Раньше мне нравилось слушать, как ты рассказываешь мне обо всех своих важных моментах в этом году на каждый день рождения, поэтому я надеялся, что в этот день рождения смогу рассказать тебе о своем.

Она оборачивается и смотрит на меня. — Правда?

С нервной улыбкой на губах я киваю.

— Да. Пожалуйста. Я бы с удовольствием, Рио. — Она откидывает голову назад и кладет ее мне на плечо. — Мне бы это очень понравилось.

— Я не смог записать для тебя микстейп, который ты всегда делала для меня, так что придется обойтись этой современной версией.

Я нажимаю кнопку воспроизведения для первой песни в списке воспроизведения.

Когда звук начинает просачиваться в наушники, она закрывает глаза и слушает.

— Что важного произошло с этой песней? — спрашивает она.

Я прижимаюсь головой к ее голове. — Это песня, которую я слушал в раздевалке прямо перед тем, как пойти играть в игру, где я снова увидел тебя в первый раз.

Она быстро поворачивается, ее глаза встречаются с моими.

Не допуская полного прослушивания, я перехожу к следующей песне, потому что я не собираюсь ждать весь этот плейлист, чтобы сказать ей то, что мне нужно сказать.

Она тяжело сглатывает. — А этот?

— Это песня, которую я играл у себя дома в тот первый день, когда ты пришла на встречу с дизайнерами. На самом деле, это был первый раз, когда ты переступила порог этого дома.

Ее брови хмурятся, когда до нее начинает доходить, что происходит.

Я перехожу к следующему. — Это песня, под которую ты заснула в моей машине в первую ночь, когда я вез тебя домой с работы.

Ее карие глаза начинают блестеть, но затем заиграла следующая песня, и она рассмеялась, хотя смех получился немного водянистым. "Моана?"

— В ту ночь, когда ты пришла помочь мне посидеть с ребенком, — объясняю я. — В первую ночь мне показалось, что, возможно, мы снова сможем быть самими собой.

Далее.

— Песня, которая играла в ту ночь, когда ты попросила меня продолжать вести машину. Это была ночь, когда мы снова впервые поцеловались.

Далее.

— Это песня, которую ты крутила по акустической системе в доме. Это был первый раз, когда я снова услышал, как ты добровольно слушаешь музыку для себя.

Выражение ее лица меняется, она приподнимает бровь. — Ты имеешь в виду тот день, когда я застала тебя в душе.

— Да, это тоже могло случиться в тот день.

Она смеется, откидывая голову мне на грудь, когда я крепко обнимаю ее и перехожу к следующей песне.

— Это песня, под которую мы танцевали на кухне, когда решили дать нам еще один шанс.

Пока он играет в наушниках, Хэлли недоверчиво качает головой. — Это все наши важные моменты.

Я нажимаю на паузу.

— Хэлли, ты помнишь самый первый день, когда мы встретились, и ты слушала музыку? Тебе пришлось закончить песню, прежде чем ты смогла заговорить со мной. Она улыбается про себя. — Конечно.

— Ты помнишь, почему ты сказала, зачем записала эти песни?

— Что-то насчет того, что когда я хочу заново пережить какой-то момент, я могу перемотать его назад и начать с самого начала.

— Вот именно. Я хочу перемотать все это назад, Хэлли. Я хочу вспомнить все. Ты позаботилась о том, чтобы мы могли вспомнить наши первые годы вместе, поэтому я позаботился о том, чтобы мы запомнили этот.

Она смотрит на окрестности, откинув голову на мою грудь, но я все еще вижу, как она пытается незаметно вытереть щеку. — Это все моменты, которые мы разделили?

— Вообще-то. — Я навожу большой палец на последнюю песню в списке. — Тебя там не было на этой.

Нажав кнопку воспроизведения, я включаю музыку через наушники. Я позволяю ей немного послушать. Я позволил ей самой спросить.

Она поднимает на меня взгляд. — Что произошло, пока ты слушал эту песню?

Я мягко улыбаюсь ей. — Это песня, которую я слушал, когда подписывал продление контракта с "Чикаго Рэпторс".

Ее карие глаза расширяются, когда она резко садится. — Что?

Я просто посмеиваюсь над ее реакцией, потому что знаю, что она меня услышала.