Черт. Я снова возбуждаюсь, как и всю дорогу сюда, но делаю все возможное, чтобы проглотить это, когда захожу внутрь. К счастью, когда я ловлю взгляд Хэлли, когда она оборачивается с дивана и видит, что я бросаю свою сумку в прихожей, этот гнев почти исчезает.

У нее отвисает челюсть, а карие глаза расширяются от удивления. — Что ты здесь делаешь?

Она встает, огибает кофейный столик, чтобы встретиться со мной, практически врезаясь мне в грудь. Это лучший удар, который я когда-либо получал, и я мгновенно заключаю ее в объятия. Хэлли всегда была опорой в моей жизни, и сейчас это не исключение.

Я выдыхаю, прижимая ее крепче. — Я был в аэропорту, собирался успеть на ранний рейс обратно в Чикаго, чтобы сделать тебе сюрприз на твой день рождения, когда узнал, что тебя там нет. К счастью, был рейс в Бостон, на котором для меня еще оставалось место. Я оглядываюсь в гостиную. — Спасибо, что написала мне, ма.

Она оглядывает диван с понимающей улыбкой на губах.

Я все еще немного не верю своим ушам после первого сообщения, пришедшего на мой телефон, когда я собирался проходить проверку в аэропорту, в котором говорилось, что Хэлли была в Бостоне и что они с моей мамой кое-что обсудили.

Я подошел к агенту на стойке регистрации и сразу же забронировал новый рейс.

Хэлли кладет подбородок мне на грудь, когда смотрит на меня, и это тошнотворное чувство еще немного рассеивается. Более сосредоточен. Более приземлен.

— Ты собирался приехать домой пораньше на мой день рождения? — спрашивает она.

— Черт возьми, да, был. Это мой любимый день в году.

Она издает смешок, когда я убираю волосы с ее лица.

— Ты в порядке? — спрашиваю я

Ее улыбка милая и искренняя, когда она кивает в знак согласия.

— Мам, — зову я. — Ты в порядке? — спрашиваю я.

Она поднимает вверх большой палец, который я вижу поверх спинки дивана. — Я в порядке.

Я снова перевожу взгляд с одной на другую. Часть меня не была уверена, во что я ввяжусь. Из сообщения, которое мама прислала мне, пока я был в аэропорту, я знал, что они разговаривали, но я не был уверен, как выглядел этот разговор. Были ли крики? Плач? Моя мать что-нибудь сломала? Не поймите меня неправильно, я люблю эту женщину, но в ней течет горячая итальянская кровь. Я точно не ожидал, что войду и обнаружу их вдвоем, сидящими на диване и смотрящими, как вместе пекут "Великую британскую выпечку".

Моя мама встает с дивана, и Хэлли выскальзывает из моих рук, чтобы я мог поприветствовать ее объятиями. Это немного напряженнее, чем обычно, потому что у нас уже какое-то время не все было в порядке, и я чертовски это ненавидел.

— У нас все хорошо? — Тихо спрашиваю я.

— Нет. — Отстраняясь, она кладет руки по обе стороны от моего лица. — Мне нужно за многое извиниться, прежде чем мы наладим отношения.

Я качаю головой. — Мам, у нас все хорошо.

— Я выйду отсюда и дам вам двоим поболтать, но надеюсь, мы сможем поговорить позже.

— Обязательно, — обещаю я ей. — Но тебе не нужно никуда идти. Мы с Хэлли можем поговорить наверху.

Она улыбается мне, но я могу сказать, что она устала от сегодняшнего дня и сожалеет о некоторых своих действиях в последнее время. — Я люблю тебя, Рио. Мне жаль, что у нас все было не в порядке.

Я притягиваю ее к себе, чтобы еще раз обнять. — Теперь у нас все в порядке, и я тоже тебя люблю.

Хэлли уже на несколько шагов впереди меня, когда я начинаю подниматься по лестнице, поэтому, когда она достигает верхней площадки, я беру ее за руку, чтобы остановить.

— Подожди, Хэл.

Она в замешательстве оборачивается, а я остаюсь на две ступеньки ниже нее.

— Почему ты не рассказала мне, что сказала тебе твоя мама? — Гнев на эту женщину снова начинает закипать у меня под кожей. — Меня тошнит. Ты должна была сказать мне после того, как я узнал о твоем отце.

Она качает головой. — Мне не нужно было добавлять тебе еще и то, что ты чувствовала в то время. Ты уже простил меня за то, что я не рассказала тебе о романе. Тогда это не имело значения. Ты уже понял без добавления этой информации.

— Мне кажется, я ее ненавижу.

Она издает смешок. — Становись в очередь.

— Вот что имел в виду твой отец, когда сказал мне, что она сказала что-то непростительное примерно в то время, когда ему поставили диагноз.

Хэлли кивает.

— И никто из вас больше с ней не разговаривает?

— Нет. — На лице моей девочки нет ни капли грусти. — Мой отец предложил простить ее, потому что знал, что если он этого не сделает, это будет означать, что я буду единственной, кто будет заботиться о нем во время лечения. Но я ни за что не собиралась позволять ей находиться рядом с ним после того, что она с ним сделала, и после того, что она сказала мне.

Черт, я люблю эту девушку.

— Ты хорош до мозга костей, Хэл. Ты знаешь это?

— Ты тоже, малышка. — Она обнимает меня за плечи. — А теперь давай перестанем тратить на нее энергию. Я могу сказать, что ты сейчас взвинчен, но она того не стоит.

Снова эта мягкая, довольная улыбка, и я решаю сосредоточиться на ней. Сосредоточься на ней, на нас и на том, что впереди, а не на том, что в прошлом. Это было шесть лет назад, и она явно пошла дальше.

— Зови меня "малышка" еще раз.

Усмехнувшись, она целует меня в губы, прежде чем повернуться и направиться в мою комнату, но я снова останавливаю ее.

— Спасибо. — Эти слова вырываются у меня как вздох облегчения, потому что именно это я чувствую. — Спасибо, что пришла поговорить с ней, Хэлли. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Или, скорее, она знает, и именно поэтому она это сделала.

Выражение лица Хэлли смягчается, когда она кладет руки по обе стороны от моего лица, большими пальцами нежно поглаживая мою кожу. — Я бы сделала для тебя все, Рио. — Ее глаза мечутся между моими. — Все, что угодно.

— Я думаю, ты хотела сказать — Я сделаю для тебя все, малышка.

Она игриво закатывает глаза, когда я делаю последние два шага ей навстречу. Взяв ее на руки, я несу ее остаток пути до спальни моего детства, где не ставлю ее на ноги, пока мы не оказываемся внутри и дверь за нами не закрывается.

Хэлли немедленно отправляется на экскурсию, как будто она не была здесь миллион раз до этого. Это место не изменилось с тех пор, как я в последний раз жила здесь в старших классах. Мои стены все еще увешаны памятными вещами "Бостон Бобкэтс". В моем шкафу все еще полно одежды, в которую я не влез с тех пор, как был подростком.

Она роется в шкафу, прежде чем найти одну из моих старых командных толстовок, снимает ее с вешалки и натягивает на себя.

Прислонившись спиной к двери, я наблюдаю за ней.

Это похоже на дежавю без какого-либо конкретного воспоминания, с которым это можно было бы связать. Она в комнате моего детства, одетая в мою толстовку школьной команды. Черт, одно то, что она снова оказалась в Бостоне, вызывает ностальгию.

С чего все началось.

Я провел шесть лет, упуская огромную часть того, кто я есть, потому что именно она является неотъемлемой частью моей жизни. Вот насколько она встроена в ткань, которая делает меня собой. Я слышал утверждение, что ты не знаешь, что у тебя есть, пока не потеряешь это, но я знал, что у меня было. Это сделало нашу потерю еще более невыносимой.

Эти шесть лет были своего рода пыткой, и мне было бы намного легче пережить это, если бы я знал, что таков будет результат. Я и она, навсегда.

Я бы перемотал назад и заново пережил каждое чертово мгновение.

Хэлли продолжает свой обход спальни моего детства, пока я подхожу к окну, чтобы проверить крышу. Как я и надеялся, там чисто.

— Уже почти полночь, — напоминаю я ей, открывая окно.

Она смотрит на меня через плечо. — Ты хочешь сказать, что у меня почти день рождения?

— Встретимся на крыше?

Ее улыбка нежна, когда она пересекает комнату и подходит ко мне, осторожно вылезая из окна. Как только я убеждаюсь, что она твердо стоит на ногах, я хватаю одеяло со своей старой кровати и выхожу вслед за ней.