— Мне нравятся твои волосы такими.

Трахните меня. Я сказал это вслух?

Это подтверждается, когда ее внимание переключается в мою сторону, эти темные брови нахмурены, снова в замешательстве.

Значит, нас двое.

Если бы только она могла заглянуть мне в мозг, она бы поняла, что прямо сейчас там полный бардак. Ходит взад-вперед, не зная, как с ней обращаться, не в силах найти безопасную золотую середину. Мы не проводили время вместе с тех пор, как все пошло наперекосяк, и, очевидно, я понятия не имею, как теперь вести себя с ней.

— Что ты только что сказал? — спрашивает она.

— Твоя стрижка. Она тебе идет. Подчеркивает тебя. Когда ты ее подстригла?

Тепло разливается по ее щекам, позволяя им приобрести оттенок розового, и я отчетливо вижу, как стена, которую она возвела, немного опускается вместе с ее напряженными плечами. — Около шести лет назад. С тех пор я стригусь коротко.

После того, как я ушел, вот что она имела в виду.

Между нами нарастает напряжение.

Я жду, когда она снова встретится со мной взглядом. — Ты хорошо выглядишь, Хэл.

Слишком мило.

Что я делаю? Либо я хочу ее ненавидеть, либо нет. Клянусь, мне понадобится кто-то еще, кто начал бы присутствовать на этих встречах, чтобы удержать меня от того, чтобы я срывался и говорил глупую, честную чушь.

Внимание Хэлли возвращается к компьютеру. — Нам нужно поговорить о доме. Твои ожидания от ремонта. Твои общие цели.

Я прочищаю горло. — Да. Да, это хорошая идея.

Протягивая руку между нами, я нащупываю ножку ее стула и тяну, придвигая ее сиденье вплотную к моему.

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

Черт меня побери, если я знаю.

— Я… эээ… не могу видеть компьютер.

Ее брови хмурятся, прежде чем она, в конце концов, выдыхает смех. — Ты, как всегда, очарователен, ДеЛука.

— Спасибо, м… — я останавливаюсь, Слава Богу…. — Хэлли.

Это почти срывается с гребаного языка, если я когда-либо так сказал.

К счастью, она не выглядит смущенной, а это значит, что она понятия не имеет, что я почти просто назвал ее "малышкой", как раньше, когда мы были моложе. Иногда я использовал это в обычном разговоре. Иногда через текстовые сообщения. Всегда, когда мы были без одежды.

Профессионально. Работа. Взаимодействие, напоминаю я себе.

Но, очевидно, я понятия не имею, как это сделать. Не с ней.

Когда я смотрю на Хэлли, все, что я вижу, — это девушку из моего прошлого, моего буквально любимого человека. Но потом я вспоминаю, что она больше не она, я уже не тот парень, и это выводит меня из себя. Мне либо слишком комфортно с ней, либо слишком подло, когда все, что мне нужно, — это быть профессионалом.

— Каковы твои цели в отношении твоего дома? — спрашивает она. — Какие у тебя планы на этот счет?

Я снова сосредотачиваюсь на текущей задаче. — Дом в хорошем районе. В хорошем школьном округе. Я купил его с намерением создать там семью.

Пальцы Хэлли замирают, зависнув над клавишами.

Как раз тогда, когда я думал, что эта встреча не может стать более трудной.

Напряжение только усиливается, когда она спрашивает — И ты все еще видишь это сам? Иметь семью в этом доме?

Она отваживается взглянуть на меня, ее глаза задают гораздо больше вопросов, чем только этот.

— Я не уверен, — честно говорю я ей. — Но если я продам, я бы предположил, что покупателем будет семья, поэтому кажется практичным направить ремонт в это русло. Либо дом для моей семьи, либо чей-то еще.

Эта встреча с ней, из всех людей, — особый пиздец.

Хэлли снова печатает, заполняя бланк с ответами, но затем ее пальцы снова резко останавливаются. Она закрывает ноутбук, поворачиваясь ко мне всем телом.

— Ты действительно думаешь о продаже? — спрашивает она. — Чтобы купить что-нибудь поновее?

Никто в Чикаго, кроме Рен, не слышал, чтобы я это говорил. Но это Хэлли. Раньше она была первым человеком, с которым я обо всем заговорил.

— Вообще-то, чтобы вернуться в Бостон.

— О.

— Я имею в виду, если бы я дождался свободного агента и посмотрел, сделают ли они предложение в следующее межсезонье.

— Ты бы ушел? — Спрашивает она.

— Я не уверен. Я еще не принял окончательного решения, но это возможно. Моя мама хочет, чтобы я вернулся домой.

Она мягко улыбается. — Держу пари, она скучает по тому, что тебя нет рядом.

Затем, каким-то образом, возникает еще большее напряжение, потому что моя семья — небезопасная тема для обсуждения.

— Но да, в этом есть смысл, — переводит разговор Хэлли. — Играть за "Бостон" — всегда было твоей мечтой, верно?

Одной из них.

— Никто больше на самом деле не знает, так что это должно остаться между нами, — добавляю я. — Ну, у Рен есть идея. Вот почему я в первую очередь хотел нанять тебя. Я не уверен, что уезжаю, но я хочу, чтобы дом был готов к продаже на случай, если я это сделаю. Брат Рен выставит свой дом на продажу примерно в то же время, когда я, возможно, это сделаю. Я хочу быть уверен, что получу наибольший доход от своих инвестиций, если пойду по этому пути.

Она понимающе кивает. — Обновить дом, не разоряя банк на ремонт, которым ты, возможно, не сможешь наслаждаться в долгосрочной перспективе. Имеет смысл.

— Совершенно верно.

Она открывает компьютер и набирает новые заметки. — Твои друзья не знают, что ты собираешься уехать?

— Нет. Я имею в виду, что мои самые близкие друзья либо профессиональные спортсмены, либо женаты на ком-то из них, поэтому я думаю, они, вероятно, понимают, что означает то, что я не подписал досрочное продление контракта. Но я ничего не сказал прямо, так что, если ты сможешь сохранить это между нами, я был бы признателен.

Она тихо смеется. — Кому мне рассказать? Я не знаю твоих друзей.

— Но ты, вероятно, с ними познакомишься. Тебе предстоит провести много времени в моем доме. Они довольно часто приходят в гости. Кажется неизбежным, что ваши пути в конце концов пересекутся.

Она на мгновение колеблется, прежде чем спросить — Есть ли что-нибудь еще, что ты хотел бы, чтобы я оставила между нами? Я имею в виду, если я их встречу.

Мои глаза ищут ее, и я точно знаю, о чем она спрашивает.

— Они знают твое имя. Я думаю, они все поняли тот факт, что между нами есть история, но они не знают подробностей. Насколько я понимаю, им это и не нужно.

— Ты хочешь сказать, что ни разу не выходил из себя и не говорил обо мне гадости? — спрашивает она со смехом.

— Нет. — Мой тон ровный. — Ни разу, Хэл.

Ее смех затихает.

Снова затягивается тишина.

— Ты когда-нибудь говорила обо мне всякое дерьмо? — Спрашиваю я с ноткой юмора в голосе.

— Только для Люка.

— А как же твой отец? Боже, он, наверное, теперь чертовски ненавидит меня, да?

Ее тело напрягается, и воздух вокруг нас меняется, снова становясь холодным.

Я понятия не имею, как это сделать. Как перестать сводить нас.

— Дом, — перенаправляю я. — Давай сосредоточимся на доме.

Она качает головой, пытаясь избавиться от постоянных воспоминаний о той встрече. — Да, расскажи мне больше.

— Это… эээ… ему нужно… что-нибудь. Я купил его совершенно новым у производителя, так что, по сути, это обычная белая коробка.

Я жду, не расставит ли это для нее какие-нибудь точки над "i", но это не так.

— По крайней мере, нам не придется ничего менять, — говорит она. — Мы будем работать с чистого листа. Это мое любимое. Это будет весело. На губах Хэлли появляется искренняя улыбка, когда она берет блокнот и ручку.

И тут меня осенило. Она делает это. У нее была мечта, о которой мы говорили годами, работать у известного дизайнера в большом городе. Хэлли делает это.

Гордость переполняет меня, когда осознание приходит ко мне.

И эта гордость тоже вызывает противоречивые чувства, потому что мне должно быть все равно, но все, что я вижу, — это соседскую девочку, за которой я наблюдал из окна, когда она переделывала спальню своего детства столько раз, что я и сосчитать не могу. Все для того, чтобы попасть сюда.