Она не смотрит мне в глаза.

— Хэлли, что-то явно не так.

— Рио, пожалуйста. Мы оба знаем, что на самом деле тебя не волнует, если меня что-то расстраивает.

Если бы только это было правдой. Это сделало бы мою жизнь намного проще, если бы я мог меньше заботиться об этой девушке.

— Верно? — Внимание Хэлли, наконец, встречается с моим, проверяя, отвечу ли я ей.

Но я не могу сосредоточиться на ответе, когда она вот так смотрит на меня своими большими, любопытными карими глазами.

Такая гребаная Хейзел.

Я почти забыл, какие они красивые, как они становятся скорее зелеными, чем коричневыми, в зависимости от освещения. Как бы они закрывались, если бы мы вместе смотрели фильм ужасов. Как они мягко закрывались, когда я целовал ее в губы. Как они темнели, ее зрачки расширялись, когда я целовал ее всю целиком.

Она смотрит прямо на меня, и когда ее губы слегка приоткрываются, мое внимание переключается на них.

Черт, как же я по ним скучал.

Я до сих пор помню наш первый поцелуй.

Я также помню прошлый раз, и это воспоминание вырывает меня из дурацкого маленького заклятия, которое естественным образом поселилось между нами.

Какого черта я делаю?

Вот почему даже спустя столько лет оставаться одному в одной комнате с Хэлли Харт для меня — плохая идея. Притяжение между нами все еще существует, и я ненавижу это.

— Да. — Я прочищаю горло. — Если ты закончила отвечать на телефонные звонки, может быть, мы сможем вернуться к нашей встрече.

В этих карих глазах вспыхивает боль, и я ненавижу это почти так же сильно, как хочу ненавидеть ее.

Слишком подлый.

— Как эм… — Я потираю ладонью затылок. — Кстати, как Люк?

Она смотрит на меня в замешательстве, благодаря моему мысленному удару, но ее лицо быстро хмурится. Спрашивать о ее брате было явно не то, что следовало говорить. Я не разговаривал со своим старым другом столько лет с тех пор, как в последний раз разговаривал с его сестрой.

Внимание Хэлли возвращается к экрану компьютера. — С ним все в порядке.

— Он все еще в Бостоне? — спрашиваю я.

— Вообще-то, к югу от Миннеаполиса.

— Он вернулся в Миннесоту? Я понятия не имел.

Ее челюсть подергивается, как будто она стискивает коренные зубы. — А как бы поступил ты? Не похоже, что ты разговаривал с кем-либо из нас с тех пор, как уехал из Бостона, и Люк даже не сделал тебе ничего плохого, чтобы вот так вычеркнуть его из своей жизни.

Она права.

Люк не сделал ничего плохого, но я был молод и обижен, и вымещал всю свою боль на любом, кто находился в непосредственной близости от ситуации.

Люк был хорошим другом в детстве. Конечно, он был придурком по отношению к своей сестре, когда мы были моложе, но он перерос это и стал типичным защитником младшей сестры. Все мои подростковые годы Люк был практически моим братом но, когда я уехал, я удалил его контакты из своего телефона просто для того, чтобы не поддаться искушению позвонить ему и проверить, как там Хэлли.

Да, Люк был важен для меня, но эти отношения не шли ни в какое сравнение с тем значением, которое его сестра будет иметь в моей жизни.

Хэлли поворачивает запястье, проверяя время на своих часах, прежде чем снова переключить внимание на свой ноутбук. — Давай просто сосредоточимся на встрече, — говорит она. — Уже становится поздно.

Сейчас только четыре часа.

— Что-то, что было бы поважнее? — Спрашиваю я.

Она мне не отвечает. Вместо этого она сосредотачивается на заполнении анкеты клиента на своем компьютере, не спрашивая у меня ни о каких ответах. Мое полное имя, возраст, день рождения.

Несмотря на мои попытки сохранить нашу связь на расстоянии, в моей груди появилось странное тепло, которого я не чувствовал уже очень давно. У меня было так много первых свиданий, меня столько раз спрашивали, какой мой любимый цвет, что это приятно. Когда тебя знают, даже если это всего лишь основы, приятно.

Но это не может быть приятно с ней, поэтому вместо этого, когда я замечаю, что она снова проверяет время, я нажимаю.

— У тебя есть другие планы или что-то в этом роде? Возможно, я ошибаюсь, но разве не ты просила меня об этой работе?

— Да. — В ее тоне есть недосказанность. — Но наша встреча была назначена на два часа, а не на четыре. У меня есть еще одно… дело, на котором мне нужно быть к пяти.

Образ этого гребаного парня всплывает у меня в голове. Он сидит рядом с ней на моей игре. Я не из тех, кто проявляет жестокость вне игры, но все во мне желало, чтобы разделяющее нас стекло волшебным образом исчезло, чтобы я мог протянуть руку и схватить его за чертову шею.

Ладно, это чертовски драматично, но я не ожидал, что почувствую такое слепое чувство собственничества не только после того, как снова увижу Хэлли, но и с кем-то другим. Кто-то, кто не был мной.

— Свидание? — Я не могу не спросить.

Она увлеченно работает за компьютером, заполняя информацию, которую уже знает. — Это не совсем твоя забота, не так ли?

Так что это означает "да".

Я опоздал на нашу встречу только потому, что застрял на работе. Они дали мне посмотреть дополнительную видеозапись перед нашей завтрашней игрой с "Далласом", а потом мне понадобилось больше времени в тренировочном зале, чтобы поработать над правой икрой, потому что в последнее время она была нехарактерно напряженной. Медицинский персонал не разрешал мне уходить, пока я не получу лечение. Я не хотел опаздывать. На самом деле, я позвонил в дизайнерскую фирму и извинился за то, что опоздаю, но теперь я жалею, что не потратил еще больше времени, добираясь сюда. Хотел бы я, чтобы у меня был предлог задержать ее здесь еще дольше.

Откидываясь на спинку стула, я сплетаю пальцы, положив руки на живот. — Мы должны убедиться, что эта встреча будет как можно более обстоятельной.

— Правда? Вот как все это будет происходить?

— В конце концов, это мой дом, Хэлли. Мое безопасное пространство. Моя передышка от внешнего мира. Это займет время и заслуживает твоего полного внимания.

Она закатывает глаза. — Можешь оставить это, Рио. Я понимаю. Ты собираешься убедиться, что я опоздаю.

Я собираюсь убедиться, что она вообще никуда не поедет.

В кресле рядом со мной Хэлли закидывает ногу на ногу, прежде чем вытащить телефон, чтобы набрать сообщение, предположительно, кому бы он ни был, сообщая ему, что она не придет.

Вести себя как-то неестественно, особенно для нее, поэтому чувство вины быстро овладевает мной. Часть меня хочет сказать ей, что ничего страшного, она должна уйти, но большая часть меня предпочла бы смириться с чувством вины, чем жить с осознанием того, что она на свидании с кем-то другим.

Одно дело, когда она здесь не жила. Я довольно хорошо научился лгать самому себе, заставляя себя поверить, что ее не существует, и, следовательно, не думать о том, с кем она встречается. Но совсем другое дело — наблюдать это собственными глазами.

Итак, я позволяю ей закончить сообщение, чтобы дать понять, как там его зовут, что она не придет.

Сегодня она во всем черном. Черные джинсы, рваные на коленях. Черные ботинки на каблуке, который вытворяет безумные вещи с ее ногами и задницей. Черная атласная рубашка, расстегнутая вверху, позволяя слоям серебряных и золотых ожерелий дразнить, когда они падают и исчезают под ней.

Чертовски красиво.

Хотя она всегда была такой.

Но, помимо этого, я помню другие мои любимые черты в ней. Она сильная, но заботливая. Решительная, но добрая. Было время, когда моим самым любимым занятием в мире было, просто быть с ней. Если я позволю себе это признать, я скучал по Хэлли Харт.

Пока она пишет, я наблюдаю, как она заправляет короткие темные волосы за ухо, открывая мне прекрасный вид на ее лицо и шею. Мягкий угол ее подбородка. Милый изгиб ее носа. Ее густые брови и легкие веснушки.