Алиса не давала передышки. Ее шаги были легки, как у призрака, по скользкому камню. Она нависла над моей распластанной фигурой, клинки замерли в руках, готовые к финальному удару. В ее глазах – не триумф, а холодная эффективность палача. Я увидел детали: ссадина на скуле кровоточила тонкой нитью, ноздри раздувались от быстрого дыхания, пальцы, сжимающие эфирные лезвия, были белыми от напряжения. Она тоже устала. Но не так, как я.

Время замедлилось. Боль в ноге пылала костром, сломанное ребро впивалось в легкое при каждом хриплом вдохе, раны плеч ныли. Но ярость, черная и густая, как нефть, залила пустоту от истощенной маны. Не так. Не лёжа на спине. Не здесь.

Ее рука с длинным клинком взметнулась для удара. Я не стал уворачиваться. Вместо этого – резкий, отчаянный бросок вперед, под ее защиту. Не к ногам – к ней. Левой рукой – не для блока, а для захвата ее запястья с коротким клинком. Пальцы впились в тонкую кость сквозь ткань плаща. Кость хрустнула под давлением. Она вскрикнула – не от боли, от неожиданности. Ее безупречный контроль дрогнул. Короткий клинок света погас, рассыпавшись искрами.

Длинный клинок просвистел над моей спиной, разрезав воздух. Я использовал импульс, впиваясь плечом ей в живот. Мы рухнули на камни вместе, в клубах снежной пыли. Удар выбил из нее воздух. Я оказался сверху, всем весом придавив ее к ледяному камню. Запах ее – пудра, озон, холодный пот – ударил в нос. Ее глаза, в сантиметрах от моих, расширились от чистого шока и внезапного страха. Она не ожидала такой грубой силы.

Я занес кулак. Не для магии. Для простого удара. По лицу, по этой безупречной маске. Чтобы стереть с нее холодную уверенность.

Но Алиса не была обычной женщиной. Ее колено, резкое и точное, врезалось мне в пах. А-а-аргх! Боль, острая и тошнотворная, согнула пополам. Зрение помутнело. Ее руки уперлись мне в грудь, в самое сломанное ребро. Хруст! Белая вспышка боли вырвала крик. Я почувствовал, как кость внутри впилась в лёгкое и будто бы прорезала ткани. Она выскользнула из-под меня, как угорь, откатилась на пару метров, поднимаясь на ноги. На ее губах выступила кровь – то ли от удара, то ли от прикушенного языка. Ее дыхание сбилось, волосы спутались, плащ был порван в нескольких местах. Но в глазах горела та же ярость, смешанная теперь с паникой.

– Животное! – выдохнула она, голос хриплый. Она не поднимала клинки. Ее руки снова сложились в сложный знак – другой. Не теургия. Темнее. Воздух вокруг нее загустел, потяжелел. Запах озона сменился чем-то терпким, металлическим – как перед грозой, но без ветра. Тени у ее ног закрутились неестественно, как чернильные вихри. Демонология?Но без пентаграммы? Быстро, слишком быстро для ритуала.

Я поднялся на одно колено, скрючившись от боли в паху и груди. Кровь капала из разошедшейся раны на плече, смешиваясь со снегом. Маны ноль. Тело – сплошное больное пятно. Но ярость еще кипела. Она готовила что-то серьезное. Нельзя давать ей время.

Я увидел его – кусок льда размером с кулак, выбитый из валуна при падении. Рядом. Не думая, схватил. Не для броска. Для другого. Я рванулся вперед, не вставая, почти ползком. Боль пронзала при каждом движении. Алиса сосредоточилась на знаке, темная энергия сгущалась между ее ладоней в пульсирующий, фиолетово-черный шар. Она не видела меня, погруженная в концентрацию.

Я не добежал. Швырнул ледяной осколок. Не в нее. В землюу ее ног. В скользкий, заиндевевший камень.Шлёп!Лед разбился, разбрызгав воду и крошку. Алиса, перенося вес для завершения заклинания, поставила ногу прямо на мокрое пятно. Ее нога дернулась, поехала. Она вскрикнула, потеряв равновесие. Руки рефлекторно взметнулись вверх, чтобы удержаться. Темный шар энергии, нестабильный и не завершенный, рванул вверх и в сторону, врезавшись в скалу над ее головой. Бум!Камни посыпались дождем. Она упала на спину, прикрывая голову руками.

Сейчас!Последние силы. Я вскочил, как смог, и рванул к ней, спотыкаясь, хрипя. Цель – не она. Ее плащ. Тот самый, за спиной которого был свиток. Я налетел на нее, всей своей израненной массой, вцепившись не в нее, а в складки ткани на ее спине. Пальцы нащупали жесткий цилиндр.

Она поняла мгновенно. Ее ярость достигла апогея. Она извернулась подо мной, как дикая кошка, ногти впились мне в лицо, в шею. Царап!Кровь брызнула. Она била локтями, коленями, кусалась. Мы катались по камням и снегу, как дерущиеся пьянчуги, а не маги. Из-за удара о камень, кажется, вывихнул мизинец на руке и сломал ключицу. Боль резала тело не хуже её кинжалов. Хрипы, ругательства, звуки ударов, хруст льда под телами. Я чувствовал ее силу, ее отчаяние, ее животный страх потерять свиток. Мои пальцы скользили по мокрой ткани, рвали ее. Ее рука вцепилась мне в волосы, дергая с безумной силой. Боль ослепила.

Рррвань! Ткань плаща поддалась. Свиток – черный, зловещий, пульсирующий темным светом – вырвался из потаенного кармана и упал на снег между нами.

Мы замерли. В полуметре друг от друга. Оба – окровавленные, задыхающиеся, покрытые грязью и снегом. Моя рука все еще сжимала клочок ее плаща. Ее пальцы были в моих волосах. Мы смотрели не друг на друга, а на свиток. На ту самую точку, где лежало обещание окончательного ада.

Тишина наступила внезапная, звенящая. Только хриплое дыхание и стук сердец. В глазах Алисы промелькнуло нечто невыразимое – паника? Расчет? Решимость? Она поняла: я не дам ей его поднять. Не дам прочитать. Не дам открыть врата.

Ее пальцы разжали мои волосы. Медленно, очень медленно, ее окровавленная рука потянулась не к свитку, а в другую складку плаща. Оттуда она вытащила не оружие, а маленький, изящный кинжал с тонким клинком. Не магический. Простой. Стальной. Зазубренный у основания. Оружие последнего шанса. Оружие убийства в упор.

Она не смотрела на меня. Просто ударила кинжалом мне в лицо, но я сумел остановить удар рукой. Кинжал пробил её насквозь, но я сдержал удар. Скорчившись от боли, я схватился за пробитую руку, из которой начала сочиться кровь. Алиса воспользовалась этим и с силой пнула меня ногой по сломанному ребру, а после побежала к свитку, спотыкаясь по пути.

Бой не закончился. Он перешел в новую фазу. Фазу смертельного ожидания у края черной бездны.

Расстояние между нами, вымеренное в ледяных шагах, дрожало напряжением. Моя грудь горела от сломанного ребра, нога была свинцовым обрубком, пальцы немели от холода и потери крови. Но ярость, холодная и цепкая, держала сознание на острие. Я видел, как ее рука – окровавленная, дрожащая от ярости или страха – потянулась к свитку и раскрыла его.

– Нет! – хрипло вырвалось у меня. Я рванулся вперед, спотыкаясь, протягивая руку, не для магии – ее не было, – а чтобы схватить, удержать, вырвать эту проклятую вещь. Каждый шаг отзывался вспышкой боли в груди, нога подкосилась. Я упал на колени в снег, в полуметре от нее. Опоздал.

Разворачивая его, она провела по темной поверхности пергамента окровавленным большим пальцем. Кровь – алая, человеческая – впиталась в пергамент мгновенно, как в сухую землю. Серебристые письмена вспыхнули багровым светом. Она швырнула свиток на землю между нами.

Хлоп! Не звук, а сокрушительный удар по реальности вокруг. Волны тёмной, беспросветной и злобной энергии распространялись в мою сторону, заставляя сердце уходить в пятки, а душу съёживаться до крохотных размеров. А потом... Пергамент не просто вспыхнул, сгорая дотла за микросекунду, но не обращаясь пеплом, а становясь в мгновение темным, липким пламенем, из которого вырвался контур. Чудовищно сложный узор, сплетенный из десятков перекрещивающихся окружностей, треугольников и змеевидных линий, напоминающий одновременно схему неведомого механизма и карту падших миров. Страх сковал все мои члены. Не простой страх, а настоящий животный ужас, который, кажется, испытал бы человек, столкнувшись с сокрушительностью божественного гнева и с его всепоглощающей мощью. Этот страх был сопряжён с осознанием глубокой безысходности, какая возникает, видимо, у человека, смотрящего на гигантскую волну, вот-вот поглотившую его или слышащего рокот и громыхание вулкана, перед его изверэением. Знаки в узлах пылали темно-фиолетовым, как синяки на теле реальности. Воздух над ним закипел, искажаясь, как над раскаленным камнем.