Стресс сжимал виски тугой повязкой, но под ним, глубже, клокотало что-то иное. Не страх поражения или наказания – азарт. Дикий, первобытный. Азарт игрока, поставившего все на кон. Азарт ученого, увидевшего уникальный эксперимент. Самый чистый тест воли и контроля, как написал Меншиков. Он хотел доказать превосходство грубой силы? Я докажу превосходство ума. Преимущество того, кто видит не только стихию, но и ее структуру. Я перебирал в голове возможные тактики, слабые места его льда – его хваленой дисциплины, которая могла треснуть под нестандартным давлением. Решимость закалялась, как сталь, холодная и острая. Я хотел этого поединка. Хотел стереть с его лица ту надменность. Пусть даже в темноте заброшенного сада.
Артём нашел меня за книгами. Он подсел молча, его обычно оживленное лицо было серьезным.«Они допрашивают второго библиотекаря, – сообщил он тихо, отводя глаза. – Просят списки всех, кто брал что-то политическое за последний год. Даже старые трактаты по магическому праву.» Он помолчал. «Ты уверен насчет… вечера?»Я встретил его взгляд. Не кивнул. Просто посмотрел. Уверенно. Решительно. В его глазах промелькнуло понимание, а потом – знакомый озорной огонек, смешанный с боевой яростью.«Ладно, – выдохнул он. – Тогда я знаю, где буду. Не в саду. На подстраховке. Если этот подлец вздумает подтянуть дружков…» Он сжал кулак. «Дай ему, Гриша. Дай так, чтобы запомнил. Формулой по морде.»
Юлиана пришла позже, когда библиотека начала пустеть. Она остановилась у моего стола, тень от высокого стеллажа падала на ее лицо, скрывая выражение. Я почувствовал запах дыма и цитруса – сильнее обычного.«Гриша. – Голос ее был низким, напряженным, без приветствия. – Последний шанс. Откажись. Скажи, что заболел. Свали на практику. Что угодно.»Я отложил перо. Чернильная клякса расплылась на полях. «Он не поверит. И будет считать правом топтать меня дальше. После Лабиринта… это единственный путь.»Она резко шагнула ближе, наклонилась, упершись руками в стол. Ее зеленые глаза горели в полумраке. «Путь к чему? К больнице? К отчислению? Или к могиле? Он не станет играть по джентльменским правилам! Ты видел его в Лабиринте!»«Видел, – ответил я спокойно. И почувствовал, как внутри закипает тот самый азарт, холодный и ясный. «И знаю, на что он способен. Поэтому пойду. Чтобы он знал – топтать меня стало дорогим удовольствием.»Она смотрела на меня долгих несколько секунд. Гнев, страх, отчаяние – все это мелькало в ее взгляде. Потом что-то дрогнуло. Она выпрямилась. «Идиот, – прошептала она, но в этом слове не было силы. Было что-то вроде… горькой гордости? «Тогда… бей первым. И бей точно.» Она резко развернулась и ушла, не оглядываясь, оставив после себя вихрь смешанных чувств и стойкий шлейф своего запаха.
Полночь приближалась. Туман сгустился до молочной пелены, превращая фонари в мутные желтые пятна. Я шел по пустынным дорожкам Западного сада, сознательно направляя шаг, дыша ровно и глубоко. Адреналин пел в крови, заостряя восприятие. Шорох мокрых листьев под ногами, холодная влага на лице, далекий крик ночной птицы – все казалось ярче, четче. Страх был, но он был лишь фоном для сосредоточенной, почти хищной ясности. Я был готов.
Тропинка сделала резкий поворот к полуразрушенной оранжерее – месту, указанному в вызове. Сквозь разбитые стекла проглядывал мрак. И вдруг – движение в тумане. Не Меншиков. Фигура в темном, строгом пальто, с воротником, поднятым против сырости. Белые волосы, как призрачное сияние в темноте. Алиса Ливен.
Она стояла, прислонившись к мокрому стволу старой липы, курила. Дымок стелился по ветру. Ее светлые глаза уловили меня в темноте раньше, чем я ее.«Грановский, – ее голос прозвучал тихо, но отчетливо, без тени удивления. – Поздняя прогулка? Или… поиск вдохновения для метамагических изысканий?»Я остановился, сердце учащенно забилось – не от страха, а от неожиданности. «И то, и другое, возможно, – ответил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – А ты?»Она сделала последнюю затяжку, бросила окурок, раздавила его каблуком. «Наблюдаю. За атмосферой. Она сегодня… гнетущая, не находишь?» Она подошла ближе. Ее взгляд, острый и аналитический, скользнул по моему лицу, будто читая напряжение в каждой мышце. Она ничего не спрашивала о дуэли. Но будто знала. Чувствовала. «Выглядите сосредоточенным. Как перед сложным экзаменом.»- Экзамены бывают разные, – парировал я.Уголки ее губ дрогнули в подобии улыбки. Она внезапно шагнула так близко, что я почувствовал холодок, исходящий от нее, и тот самый, неуловимый запах орхидеи, смешанный с табаком. «Тогда вот вам шпаргалка, – прошептала она. И прежде чем я осознал, ее губы коснулись моих. Коротко, холодно, как прикосновение лезвия. Вкус дорогого табака и опасности. Она отстранилась так же быстро. «Для смелости. Удачи, метамаг. Выживи. Потому что в будущем нас ждёт не мало интересного.» И она растворилась в тумане, как мираж, оставив на губах жгучее напоминание и море вопросов. Ее поцелуй не был поддержкой. Это была печать. Отметина игры, в которую я был втянут глубже, чем думал.
Время пришло. Я толкнул скрипучую дверь оранжереи. Внутри царил полумрак и запах сырой земли, гниющих растений и старого железа. Лунный свет, пробиваясь сквозь разбитую крышу, выхватывал остова мертвых пальм, груды битого кирпича. И в центре этого разрушения, как статуя из льда, стоял Меншиков. Белый дымок выдоха вился в холодном воздухе. Он не улыбался.«Точность – вежливость королей, Грановский. И метамагов, видимо, тоже, – произнес он без приветствия. Его голос звучал ровно, но в нем читалась холодная ярость, сдержанная лишь ледяной дисциплиной. – Начнем?»
Ответом ему стали мои руки, уже сложившиеся в первый жест. Не размышляя, на чистом адреналине и расчете. Две сгущенные сферы огня, размером с кулак, ярко-алые и шипящие, рванулись из моих ладоней не по прямой, а по расходящимся дугам – в обход потенциального ледяного щита. Меншиков даже не шелохнулся. Перед ним мгновенно взметнулась полупрозрачная, мерцающая холодом стена льда. Мои огненные шары врезались в нее с громким шипением и треском, оставив глубокие, дымящиеся кратеры, но не пробив насквозь. Пар заклубился в холодном воздухе.
Его ответ пришел мгновенно. Не одна стрела – три. Тонких, как иглы, смертельно острых, выточенных из чистого льда, летящих с чудовищной скоростью. Я уже был в движении, руки описывали сложную траекторию. Не щит – серию микроскопических, сверхбыстрых импульсов сжатого воздуха, точных, как лазерный луч. Они били не в стрелы, а в точки максимального напряжения на их траектории. Первая стрела дрогнула, сбилась с курса, вонзившись в гнилой ствол пальмы. Вторая раскололась пополам от точечного удара. Третью я успел парировать резким взмахом руки, создав перед собой уплотненную не очень сильный барьер, чтобы сэкономить силы – стрела воткнулась в него, как в масло, потеряв скорость, и упала к ногам. Я знал, что бой будет не простым и что Меншиков сильный маг, но в такой дуэли не обязательно победит тот, кто сильнее — шансы на стороне того, кто эффективно расходует силы.
Мы стояли, дыша чуть чаще, разделенные парой десятков шагов и клубами пара от столкновения стихий. Ни слова. Только взгляды, полные ненависти и азарта. Он уважал силу. Теперь он видел мою. Я видел его холодный расчет. Первый обмен – вничью.
Меншиков медленно поднял руку. Но не для очередной стрелы. Его жест был иным – широким, властным, призывающим. И не в пространство перед собой. В сырую, покрытую мхом и гнилью землю оранжереи подо мной.
«Детские игры нам ни к чему, Грановский, – прозвучал его голос, звенящий ледяной яростью. – Пора познакомиться с настоящей силой и перестать тратить время на выскочек вроде тебя. Приди.»
Земля под моими ногами вздыбилась. Не камни – сама почва заколебалась, стала жидкой и зловещей. Из грязи, воды и сгустков темной энергии передо мной начало подниматься нечто массивное, бесформенное, ревущее низким, булькающим рыком. Вода стекала с его глиняного тела, собираясь в лужи. Мутные, лишенные разума глаза-лужицы уставились на меня. Холодная, мокрая смерть пахнула в лицо.
