— Ты можешь слышать, как Люцифер общается с другими демонами?

— Не всегда и не всё. Но я слышал достаточно.

Я пожимаю плечами и прекращаю поиски курева. Всё нормально. Мне нужно прогуляться, чтобы избавиться от шишек в ногах и боку.

— Это не новость. У Мейсона всегда одновременно два-три дела.

— Ага, но раньше ничего подобного.

— И что же это?

— Он пытается сделать новый ключ от Комнаты Тринадцати Дверей.

Не знаю, что я ожидал услышать, но только не это. Но в этом есть смысл. Хуже всего то, что этот хрен достаточно талантлив и непреклонен, чтобы на самом деле это сделать.

— Ты это не хотел мне рассказывать?

— Ты стрелял в меня однажды. Ты грозил сбросить меня в океан и бросить на съедение койотам, так что я слегка опасался, что ты слишком остро отреагируешь.

— И ты не потому скрывал, что считал, что можешь заключить сделку с Мейсоном?

— Заключить сделку с парнем, который взорвал меня и оставил вот таким? Он на самом верху моего списка людей, которым можно доверять.

— Ладно. Спасибо, что признался.

— Ты довольно спокойно воспринял это.

— Нет. Отнюдь.

Я направляюсь к тени рядом с дверью кладовки, останавливаюсь и поворачиваюсь к Касабяну.

— За нами никто не присмотрит, кроме нас самих. Мы просто букашки на ветровом стекле Бога. Тебе нужно стать серьёзнее и работать вместе со мной над этим, иначе мы оба окажемся в Тартаре.

— Что за хрень в этом Тартаре? Даже в Кодексе ничего не сказано.

— Не знаю, но я уяснил, что всё, что пугает демонов, должно пугать и меня. Нам необходимо ещё поговорить, но мне нужно какое-то время побыть одному, чтобы прояснить голову.

— Мне тоже.

— Кстати, что это было на заднем дворе? Я бы не оставил тебя там.

— Оставил бы.

— Только в том случае, если бы решил, что ты собираешься вечно меня наёбывать. Тогда бы да, но только тогда.

— Повезло мне, что какой-то лох потерял руку.

— Видишь, ты ошибался. Оказывается, это было доброе предзнаменование.

Касабян поспешно разворачивается и нажимает кнопку извлечения на DVD-проигрывателе.

— На сегодня достаточно фильмов про дьявола?

— У меня неожиданно пропало для них настроение. Может, посмотрю «Великое молчание»[318].

— Посмотри ещё один фильм про дьявола. «Ослеплённый желаниями»[319]. Оригинал. С Люцифером проще общаться, если представляешь его в дурацком плаще в британской забегаловке.

— Может, так и сделаю.

— Я позже зайду в «Бамбуковый дом». Принести тебе чего-нибудь?

— Буррито. Карнитас. Острые. Не те для старушек, что тебе дают. Много сальсы и зелёного перца.

— Что-нибудь ещё, босс?

— Спасибо, что не нашинковал, когда я рассказал тебе о том, что Мейсон замышляет новый ключ.

— Ты выбрал удачное время. Я собирался попробовать не убивать всех остальных людей в мире, но отложил этот вопрос, так как они пытаются убить меня. Что означает, что ты становишься моим проектом «не убий».

— Повезло мне.

— Повезло нам. Может мы и обречены, но хотя бы не являемся ошмётками в мусорном контейнере.

Я выхожу из тени в коридоре возле квартиры Видока. Видока с Аллегрой. Мне нужно начинать думать о ней именно так. Я люблю старика, но раньше меня беспокоило, что он болтается здесь в одиночестве. Теперь, когда он с Аллегрой, всё по-другому. Не знаю почему. Хотя, знаю. Не хочу, чтобы это место тоже было тем, что разрушил Мейсоном.

Я стучу в дверь квартиры, и отвечает Аллегра. Она смотрит на меня.

— С каких это пор ты стучишься?

— В прошлый раз, когда я был здесь, ты сказала, что я прихожу только тогда, когда нуждаюсь в лекарстве или меня нужно заштопать, поэтому я решил прийти и попробовать вести себя какое-то время как обычный человек.

Она делает шаг назад и шире открывает дверь.

— Входи.

Подходит Видок, вытирая руки о чёрную тряпку, которая, подозреваю, изначально была не такого цвета. Он заключает меня в медвежьи объятия.

— Рад тебя видеть, мой мальчик. И смотри-ка, никакой крови. Нам нужно вино, чтобы отпраздновать.

— Благодарю.

Беря из буфета бутылку вина и бокалы, он говорит:

— Аллегра собиралась тебе звонить. Скажи ему.

Она улыбается мне.

— Эликсир Чашницы готов. Мы закончили его с час назад.

Видок возвращается с бутылкой, протягивает бокалы и наливает все вина.

— Аллегра догадалась. Зачастую, когда те старые ведьмы записывали свои зелья, они пропускали шаг-другой, чтобы сберечь секреты. Мы работали всю ночь, но смесь не становилась однородной. И тут Аллегра интуитивно нашла решение. Ты желаешь сохранить своё тело, так что его мы и добавили в неё. Я нашёл в мусорном ведре одну из твоих окровавленных рубашек, отрезал клочок и бросил туда. В этом весь фокус. Эликсир должен готовиться для каждого индивидуально. И конкретно этот — твой.

Он протягивает мне маленькую старинную аптекарскую бутылочку янтарного цвета. Что-то типа той, которой пользовалась Мэтти Эрп, чтобы прятать от Уайетта[320] лауданум[321].

— Спасибо. Я не шучу.

Видок встаёт рядом с Аллегрой, обнимает её и целует в висок.

— Она скоро заменит нас всех. А ты, ты снова станешь самим собой, в рубцах и морщинах, как мошонка Люцифера.

Что можно сказать на это? Я поднимаю свой бокал.

— За яйца дьявола.

Аллегра и Видок поднимают свои.

Он говорит:

— Пу ле бурсе дю диабль[322].

Мы с Видоком осушаем бокалы. Аллегра вежливо пригубливает из своего и спрашивает:

— Кстати, о дьяволе: это правда, что ты работаешь на него?

Я прикладываю руку к ране, где вошла пуля.

— Похоже на то. Прошлым вечером я спас засранцу жизнь.

Аллегра глядит на меня с видом разочарованной училки, но Видок наклоняется, чтобы получше рассмотреть пулевое отверстие.

— Шёлк Сан-Рафаэль. Ле петит арейни[323] прекрасно делают свою работу, не так ли?

— Даже не знаю. Мои глаза были закрыты.

Он смеётся и наливает нам ещё вина.

— Я тебя не виню. Они мерзкие маленькие твари.

Когда он предлагает налить Аллегре, она качает головой.

— Как ты можешь на него работать?

— Я работаю на него, потому что он мне платит, как и Стража.

— Тебя не беспокоит брать у него деньги?

— А брать у меня, когда я тебе плачу? Часть твоей зарплаты идёт из тех средств, что он даёт мне. Зарплаты за работу, которую ты даже больше не делаешь.

— Я не святоша, но не думаю, что это правильно.

— Совсем недавно ты умоляла меня познакомить с ним. Теперь ты вдруг Коттон Мэзер[324]. С чего бы это?

— Хотеть увидеть его — это не то же самое, что работать с девяти до семнадцати на того, кто является сущим злом.

— Это не он отправил меня в ад. Он не тот, кто хочет уничтожить мир, Небеса и всё, что между ними. Это Мейсон. Люцифер всегда предельно открыто вёл себя со мной. Меня беспокоят люди. Кроме того, он выдал мне гонорар практически сразу, как я вернулся, так что я ему должен.

— Ты действительно считаешь, что его волнует, что он задолжал тебе? Думаешь, он не обманет тебя, чтобы забрать твою душу?

— Меня не волнует, что он сделает. Меня воспитали платить свои долги. Кроме того, я же Пиноккио, помнишь? Не совсем настоящий мальчик. Никто не знает, есть ли вообще у нефилимов душа.