Он каким-то макаром распорол ткань и заполз под заднее сиденье… А сейчас, выглянул оттуда своей зелёной головой с фасетчатыми глазами

Я крикнул:

— Не стреляй! Это мой пет. Шарик, скройся!

Голова богомола тут же юркнула обратно под сиденье.

Блин. А, у Табенко-то нервы стальные.

Я представил себя на его месте. Да я бы точно уже всю обойму выпустил!

Табенко медленно поднял на меня взгляд и сказал каким-то тяжёлым, стальным голосом:

— Предупреждать надо.

Я отвернул голову обратно на дорогу:

— Да я, фактически, в первый раз его с собой взял. Вот, и забыл про него. — Затем, помолчав несколько секунд, я хмыкнул. — А ты молодец, что стрельбу не открыл. Чувствуется в тебе… какая-то выучка. Ты где-то служил?

В зеркало заднего видя я увидел, как Табенко бросил на меня тяжёлый взгляд. Посверлил им меня какое-то время, но, в конце концов, ответил:

— Служил.

Правда, на этом и затих.

Ну, а я уточнять не стал. Захочет — сам расскажет. Ну, а не захочет… Да и Бог с ним. И, скорее всего, не захочет. Табенко не производит впечатления любителя трепать языком.

А вот, про детей я всё же спросил:

— А, за детьми ты давно… ухаживаешь?

Табенко уставился в одну точку — где-то в районе ручника.

Я уж думал, что ответа так и не последует, но, через десяток секунд, он, всё-таки, заговорил:

— Как сына потерял, так и начал. — Мужик помолчал какое-то время, смотря по-прежнему на ручник и, вздохнув, продолжил. — Жена-то пропала с приходом Аддона. Буквально на моих глазах в чёрный пепел рассыпалась. А пацана я из такого пекла вытащил… Сберёг, довёз до дома. Вот только, дома оставил его в комнате с дочкой — его старшей сестрой. То, что в неё что-то вселилось, я не заметил, заперся в ванной — кровь отмывать. — Мужик медленно покачал головой. — Ну, а когда понял, что остался совсем один, начал спасать чужих детей, что бы кукукой не поехать. А то, я был близок…

Помолчали.

Я вздохнул:

— Сочувствую…

Табенко по-прежнему смотрел в район ручника и, наверное, видел там что-то своё. В его глазах не было ничего. Никаких чувств. Ни боли, ни горечи, ничего. Пустота. Видимо, именно эту пустоту он и заполнял спасением детей…

Ну, и моё сочувствие ему было не нужно. Просто, решил выговориться…

Вот, в такой тишине мы и ехали по шоссе дальше.

Я думал об Аддоне, и о том, сколько судеб он поломал. А, о чём думал Табенко — не знаю. Да, честно говоря, и не хочу знать о чём думает человек, переживший такое…

Внезапно, в свете фар Карлсона, в пятидесяти метрах впереди — прямо на середину дороги, выскочила какая-то огромная тварь.

Размером этот манекен, наверное, с одноэтажный дом будет.

Длинные согнутые в коленях ноги, длинные руки, упёртые в асфальт и сгорбленный широкий торс. Морда — то ли собачья, то ли лягушачья. Нечто среднее. Разве что, цвет коричневый. В общем, форменный гигантский уродец.

За ним рассмотрел остов огромной туши.

А вот, и Шарпей.

Блин! Так и знал.

Не вышло проскочить без проблем. Это, видать, падальщик, что жрал тушу.

Сзади раздалось:

— Ох ты! Вот, мы и попали.

Я глянул мельком в зеркало заднего вида.

Похоже, Табенко «ожил». Во всяком случае, морда у него уже была сосредоточенная. А взгляд стал снова тяжёлым и внимательным.

Я хмыкнул:

— Всё под контролем. Ща разберёмся!

Я пристегнул ремень безопасности и достал из инвентаря артефакт невесомости. После чего, активировав «полёт», взлетел вверх — вместе с уже ничего невесящим Карлсоном.

Правда, пришлось коленями упираться в руль — чтобы не стукнуться башкой об потолок машины. Ведь, из-за того, что нагрузка была не резкая, ремень растянулся, и машина поднялась вверх только благодаря моему пиёму.

Пролетев в пятнадцати метрах выше над задравшей голову вверх тварью, я отрубил полёт. И мы пролетели ещё метров сто по инерции. И только после того, как мы пролетели наполовину обглоданную тушу Шарпея, я снова врубил «полёт» и, спикировав на асфальт, убрал артефакт обратно в инвентарь.

Глянул в боковое зеркало заднего вида.

Неа, никакой погони за нами нет. Похоже, удалось прорваться без боя.

Глянул на очки действия.

Ага, всего три очка действия потратил, пока летел вместе с тачкой. Но только за счёт того, что по-максимуму использовал силу инерции.

Сзади раздалось:

— Это что, сейчас, было?

Посмотрел в зеркало на Табенко.

Хех! А видок-то у него несколько обалдевший.

Спросил:

— Ты про полёт?

Он медленно кивнул, устраиваясь на сиденье. Видать, он ни за что не держался, вот, и полетал по салону.

— Ну да, и про него тоже.

— Полёт — это одна из моих способностей.

Табенко наконец уселся на заднем кресле и покачал головой:

— Чего только не увидишь после этого Аддона. Правда, я пока только у манекенов что-то такое сверхъестественное наблюдал… — Мужик пожевал губами. — Ну теперь, хоть понятно, как ты ездишь из области в город и обратно. Просто, опасные участки перелетаешь. А то, там такие монстры встречаются… Ты полуразложившуюся тушу на дороге видел?

— Видел… Я её и завалил недавно.

Табенко аж хрюкнул от смеха и махнул рукой:

— Да кончай заливать! Волшебник хренов… То, у тебя есть для жизни не место, а сказка, то, ты каких-то гигантских монстров убиваешь. Может, и Седой пропал из-за того, что ты его завалил?

Я хмыкнул:

— Ну, как бы тебе сказать…

А вот, дальше я ничего сказать не успел, так как, фары Карлсона выхватили из тьмы ещё двух таких же тварей впереди. Одна из них бросилась на машину с правого бока — прямо из тьмы.

Я увидел это только когда тварь была уже метрах в пяти от машины.

Чёрт!

Я вцепился в руль. Теперь, ни артефакт достать, ни взлететь не успею.

Да я, мать его, вообще ничего не успеваю! В голове вспыхнула мысль: Походу, конец Табенко.

Но вот, Карлсон был против. Он опять за считаные мгновения сделал копьё на пути манекена. На этот раз, копьё он сформировал из крыши, превратив себя в кабриолет. И огромный манекен, летящий на нас, налетел на это копьё — чётко солнечным сплетением.

В следующий миг, его пронзённая туша ударила в машину, бросая её влево, и мы влетели в находившуюся там брошеную тачку с выбитыми стёклами.

Ух!

А, тряхнуло не слабо!

Хорошо, что я пристегнулся, а то, точно башкой бы лобовое стекло пробил.

Табенко, вон, в переднее сиденье справа от меня плотно влетел. Сиденье аж вперёд немного накренило.

Посмотрел направо.

А вот, манекен, походу, всё — отбегался. Он в данную секунду сполз с копья, который сделал Карлсон, и упал на асфальт навзничь — без признаков жизни.

Вот только, он был не один. Спереди в нашу сторону стартанули два его сородича.

Глянул по-быстрому на имя одного из них:

Ну, для меня ничего сложного, по сути. Валили тварей и помощнее…

Эх, а, всё-таки, жаль, что манёвр с полётом толком не удался… Опять придётся убивать эти манекены по старинке… Да, не зря Табенко говорит, что поездки сейчас — это форменное самоубийство. Так, по сути, и есть.

Табенко, кстати, поднял голову, которой въехал в сиденье, вытер правой ладонью кровь, что у него ручьём шла из носа и, увидев несущихся на нас Бесов, выдохнул:

— Ну вот, нам и писец.

Я же повернул к нему голову:

— Да погоди ты со своим песцом! Я — волшебник, помнишь? Сказочные посёлки, убитые монстры, злой Седой и его команда… — Я подмигнул. — Сейчас, и тут порешаем!

Я врубил «полёт» и, резко взлетев через отсутствующую крышу Карлсона вверх метра на четыре, достал из инвентаря винтовку и экипировал шлем.

Два манекена, что продолжали нестись на нас, тут же подсветились в визоре шлема, и я нажал на кнопку «курка», пуская луч прямо в морду переднего.

Тот мгновенно пронзительно завизжал и дёрнулся в сторону.

Не, гадёныш, не уйдёшь!