—Ясно. А сейчас ты за вторым замужем?

—В разводе. Иди за баллоном, много спрашиваешь!

—Хм… —подмигнул ей Трофим. – Так поехали со мной в Крым, куда-нибудь в Симеиз или Алупку – я те места неплохо знаю. Я ведь тоже холостой, а там море, горы…

—Нужен ты мне! – фыркнула женщина. – От тебя спиртом прёт, Крым твой под воду уйдёт от твоего перегара.

—Там знаешь, какие вина? – ничуть не обидевшись, продолжал Трифон, натягивая шапку и рукавицы. —Мускат, мадера, токай, чача виноградная!

—Да… винца бы я крымского попробовала… —однако тут же спохватилась. – Но не с тобой! Ты идёшь, наконец, за баллоном, или мне снова Виктора Ивановича вызывать?

Трифон вздохнул, нацелился было шлёпнуть ладонью ниже спины, но увидев грозный взгляд Веры, счёл благоразумным поспешно ретироваться: рука у хозяйки была тяжёлая. Вышел за порог и пригнулся от ветра. Навстречу как раз шли Гриша с Анютой – самые молодые на станции, и самые неразлучные. Снег дул им в спины, и они беззаботно смеялись, не обращая никакого внимания на внезапную перемену погоды.

—Вы откуда? – подозрительно спросил Трифон. Очень уж он не любил, когда люди вокруг него веселились, а у самого не было никаких причин впадать в прекрасное расположение духа – такой уж был человек – замкнутый, одинокий, себе на уме.

—Из радиорубки, —весело откликнулся Гришка. – Хотели по большой радиостанции связаться с нашими, но и она их не ловит. Предупредить бы их, что буран нешуточный надвигается. У Анюты все датчики зашкаливают. Нас он, вроде бы стороной пройдёт, а вот там, на границе земли Уилкса и Королевы Мод, как раз и предвидится.

—Видно, что они в него уже попали, и что-то случилось, раз молчат, —озабоченно подхватила очаровательная девушка, лет двадцати двух, черноволосая, тихая и застенчивая – любимица всего коллектива. Гриша – так тот вообще в ней души не чаял. Радистом он был тут только вторую вахту, но уже освоился, и был в команде незаменим по части радиосвязи, как с материком, так и с соседними станциями на просторах Антарктиды. Рубаха-парень, молодой, на год старше Анюты, обожающий всё новое и неизведанное, и если бы не сын профессора, не видать бы ему ни пингвинов, ни Антарктиды в целом. Это он лично упросил, чтобы сын поговорил с отцом, и тот взял бы его радистом на станцию «Мирный». Так и вышло два года назад. Гриша Виктору Ивановичу понравился сразу, и с согласия Павла они взяли его с собой.

А в прошлом году появилась Анюта – хоть и молодой, но достаточно уже опытный специалист, с отличием закончившая сейсмологические и метеорологические курсы университета геодезических наук. Девушка жила в Москве с родной тётушкой по отцовской линии, после того, как погибли её родители в автокатастрофе, а тётушка хорошо знала Павла ещё со времён Академии Наук СССР. С подачи Павла она и оказалась в команде Виктора Ивановича. Здесь она встретила опекающую подругу в лице Вероники, ну и, конечно же, влюбилась в Гришу – отсюда и вместе. После этой вахты они уже видели себя мужем и женой. Все были только «за», даже Трифон с его меркантильностью нисколько не мешал развитию их романтических отношений.

—Обед скоро? – спросил Гриша, обивая снег с меховых унтов.

—Верка только картошку чистит, а я пошёл за баллоном, газ уже в старом закончился.

—Давай я тебе помогу, а Нютик (так он называл любовно Анюту) поможет Веронике.

Девушка забежала в столовую барака, а Трифон с Гришей, прикрываясь от ветра, зашагали по направлению к складским помещениям.

—Ты не знаешь, отчего наши разведчики молчат? – через несколько шагов спросил радист.

—Нет.

—Странно…

—А чего тут странного? Если буран там у них сильнее нашего, и дует как в аэротрубе, так вполне возможно и рации вышли из строя. Однако переживать не стоит. Их четверо и с ними Якут, значит, не пропадут.

—Хотелось бы верить. Нютик мне сказала, что у неё предчувствие какое-то нехорошее.

—Бабы… —пожал плечами Трифон и сплюнул под ноги.

—А ты женат? Всё хочу спросить, да неловко как-то.

—Был когда-то.

—Не расскажешь? Хочу опыта набраться перед свадьбой.

—Зачем тебе именно мой опыт? – зло поинтересовался коллега.

—Ну… —протянул Гриша, —Вера рассказывала, что у тебя какая-то трагедия произошла с женой в молодости, вот не хочу повторить ошибок. Пословицу знаешь: «Предупреждён – значит вооружён»? Хочу обезопаситься.

—И что?

—Ну, вроде бы тебя сюда Виктор Иванович забрал, чтоб тебя там, на материке в тюрьму не посадили.

—Дальше.

—Смотрит сквозь пальцы на то, что ты чуть ли не каждый день прикладываешься к фляге, мол, знает твою трагедию, потому и не трогает. Поэтому ты и нелюдимый такой.

—Это тебе Верка сказала?

—Да не мне лично. Просто она когда-то на тебя злая была, вот и выплеснула возмущение – а там уже мы сами всё домыслили. Якут тогда с профессором отсутствовали и собак на три дня оставили на тебе, а ты их не покормил – вот Вера и высказалась. И ты запил после этого.

—Было дело, —вздохнул Трифон, подходя и открывая дверь склада. – И что она?

—Она за ужином сначала распекала тебя, на чём свет стоит, а потом одумалась и сказала, мол, потому он и пьёт, что история у него с женой тяжёлая была. И тут же остыла.

—Бабы… —со злостью повторил Трифон и направился к запасным баллонам.

Вдвоём они взвалили большой газовый баллон на самодельные санки и, закрыв дверь, двинулись обратно под порывами ветра в пищевой блок. Колючая проволока служила преградой от пингвинов, ибо более вороватого и хитрого животного на планете просто не существовало – они убедились в этом на собственном опыте. В те времена, когда станция только открылась в 1956-м году и пингвины впервые увидели человека, они сразу ушли с Берега Правды дальше к шельфу, там и оазис Бангера недалеко был. Но до самого закрытия станции, официально в 1972-м году, из поколения в поколение пингвины постепенно привыкали к человеку. Рождались новые птенцы и, видя больших двуногих существ, уже не так пугались, как их предки. Ну а совместное сосуществование предполагало и постепенное приручение этих хитрых и забавных животных – истинных хозяев Антарктиды. С тех пор как закрыли обсерваторию в 1972-м году и законсервировали объект, станция продолжала неофициально существовать, а с нею продолжали жить и работать люди, и с полярниками так же продолжали сожительствовать и пингвины. Колючую проволоку решили натянуть где-то в 80-х годах, ибо у всех тогда находившихся на вахте давно лопнуло терпение от постоянных набегов ластоногих птиц на продукты. Старались и так экономить, поскольку доставки с материка не всегда были регулярными, а тут ещё и воры появились.

Так или иначе, колючая проволока была, и Трифон, отцепив одно звено, как через калитку вошёл внутрь, отомкнул дверь в склад, покопался немного внутри, и через пару минут вернулся к Грише с литровой ёмкостью чистейшего медицинского спирта.

—Ещё шесть литров осталось, —с удовлетворением констатировал он, —до конца вахты с головой хватит и на медикаменты, и на протирки, да и мне перепадёт. Не говори только Веронике и Виктору Ивановичу, хорошо?

—Угу, —буркнул автоматически радист, думая, очевидно, совсем о другом. – Я вот сейчас на «колючку» глянул и вспомнил. Знаешь, почему нашу станцию «Мирный» назвали?

—Почему? – взявшись за санки, без интереса спросил Трифон.

—Мне профессор рассказывал, да я и сам когда-то читал, что название нашей советской станции идёт от парусного военного шлюпа «Мирный», построенного в 1818-м году, на котором позже, с 1819-го по 1821-й годы была совершена первая русская кругосветная экспедиция, и, кстати, открыта сама Антарктида. На «Мирном» был Беллинсгаузен, а на «Востоке» Лазарев. Выходит, и та наша станция «Восток», что ближе к полюсу, тоже в честь шлюпа «Восток» названа.

—«Восток» — это где зафиксировали минус 88 градусов ниже нуля? Рекорд планеты?

—Она самая, да.

—Ну и что?

—Да ничего… просто хотел тебя от старых мыслей отвлечь. Так что, расскажешь?