— Вот именно! — обрадовалась я, что Джек это понимает.

— Но мы не можем не пойти и не проверить.

— Джек! — воскликнула Эмма. — Это неразумно!

— Если мы отправимся рано утром и вернемся домой дотемна — опасность минимальная, — вдруг сказал мистер Дэниел, который всё это время внимательно изучал карту. — Тем более что этот район мы не успели обследовать. Это прекрасное место для стаи, здесь есть пещеры и водоем. Если что-то нащупаем — подготовимся тщательней, и тогда… — мужчина оборвал себя и украдкой на меня взглянул. Словно вспомнил, что среди них «чужак».

— Дэниел, мы это еще обсудим, — сказала Эмма.

Но у мистера Стайлера было такое лицо, что он уже всё решил.

Может, он давно мечтал отомстить за свою дочь Адель, а теперь чувствует, что этот момент близок.

Даже если окажется, что в районе, указанном Брэндоном, нет логова, то всё равно это будет минус одно место и зона поиска сузится.

Если, конечно, Данар с остальными не переместится куда-нибудь подальше из этих краев. И тогда Стайлерам придется уехать вслед за ними, как это и раньше случалось.

…Когда я проснулась на следующий день, ни мистера Дэниела, ни его сыновей дома уже не было.

— С Джеком всё будет в порядке? — за столом, ковыряясь в яичнице с беконом, спросила я Эмму.

Она опустилась на стул, словно ее оставили силы, и более оптимистично, чем можно было ожидать, сказала:

— Надеюсь.

Весь день меня не покидали мысли о вылазке Стайлеров.

Я даже забыла о конфузе с пари и всем остальным… Ведь, и правда, только вчера Джек старался стрелять осторожно, оберегая плечо, а сегодня отправился на разведку.

Взяла его свисток и повесила на шею. Близость безделушки, сделанной руками Джека, успокаивала. Где он теперь? Всё ли с ним хорошо?

Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, после ужина я читала бабушке ее любимую книгу, и она тихо дремала под нее на кровати. Рядом с ней клубком свернулась Мартина, время от времени мурлыча.

Мне тоже стало уютно и спокойно, и я заснула в кресле-качалке.

Снился ясный день, солнышко золотило речку и заросший кустами и травой берег, порхали бабочки. Но вдруг набежали черные тучи, налетел сильный ветер, он подхватил меня и бросил в воду.

Я сопротивлялась, но холодная глубина затягивала в свой омут.

Тусклый свет, пробивающийся сквозь водную толщу, всё отдалялся.

Темнота смыкалась надо мной.

— Николетт, — как наяву, кто-то позвал меня, и я проснулась в холодном поту.

Уже стемнело, и ночной ветер задувал в комнату, поскрипывая оконной рамой.

Я закрыла окно и поспешно задернула занавески; казалось, что из темноты ночи наблюдают невидимые глаза.

Странная тишина разливалась в доме.

Бабушка по-прежнему спала, но Мартина куда-то убежала через приоткрытую дверь.

Интересно, Эмма уже легла спать? Перед сном она обычно заходила к бабушке, проведать ее, измерить давление, помочь улечься поудобнее и пожелать спокойной ночи.

А вернулись ли Стайлеры? Может, поэтому Эмма не спешит к бабушке, что что-нибудь случилось, и она занимается устранением последствий, бинтует раны…

Подумав об этом, я вышла из комнаты и спустилась в гостиную.

Свет не горел.

Попробовала его включить, но ничего не получилось.

Выбило пробки? Или ветер опять повредил линию электропередачи?

— Николетт, — послышалось снова, и от этого оклика мороз пробежал по коже.

Может, я еще сплю? И это сон, пусть и кошмарный, но я вот-вот проснусь.

На крыльце позвякивали курильницы от сильного ветра — он, верно, их уже погасил и развеял дым.

Я взяла с полки масляный фонарь и зажгла его.

— Эмма⁈ — позвала я, освещая гостиную с прилегающей к ней кухней.

Со стороны входной двери раздалось душераздирающее кошачье шипение.

Мартина, вздыбив шерстку, на кого-то ругалась.

На кого-то, кто находился с той стороны двери.

Поставив фонарь на комод, я шагнула к Мартине, проверить, надежно ли закрыты замки.

Но только и успела, что подхватить кошку, как дверь открылась, и на пороге появился Данар.

— Николетт… — Губы Данара не двигались, но он явно произнес мое имя.

Я попятилась, обеими руками прижимая к себе Мартину.

Кошка изворачивалась и стремилась вырваться.

— Ну, привет, дорогая, — сказал мужчина. — Как жизнь? Давно не виделись.

На нем была простая светлая рубашка, штаны и ковбойские сапоги. Короткие темные волосы и обычное лицо, не уродливое, но и не такое, чтобы любоваться. Он походил на простого парня с фермы, но у меня вызывал панический страх.

Может, дело в его глазах? Неподвижных, горящих, неморгающих. Он смотрел на меня пристально, не отводя взгляда, и приближался шаг за шагом. Неторопливо, со знанием, что я никуда не денусь.

— Что вам нужно? Зачем вы пришли? Немедленно уходите!

— Николетт, разве ты меня не помнишь? — Он остановился. — Шесть лет назад. Туманное утро. Мокрый асфальт. И твой отец не справился с управлением.

— Что?

Мартина вырвалась из рук и убежала.

Но я отметила это лишь краем сознания, вглядываясь в лицо незваного гостя, едва освещенное светом масляного фонаря.

Тот страшный день, который я хотела забыть. Который я забыла.

Нет, меня не было с родителями в день их гибели. Не могло быть.

Или, может, я была, и это кошмарное воспоминание стерлось из памяти?

Падение с моста в Белую реку. Один миг. А потом вода…

Холодная, парализующая. Она смыкалась надо мной, затягивала в омут. Туда, где нет боли и отчаяния. Туда, где нет ничего.

Но вдруг чьи-то руки потянули меня на свет, вытащили из холода и одиночества.

Чьи-то руки…

— Это ты меня спас в тот день? — спросила дрожащими губами. — Это ты?

— Совсем ничего не помнишь? — прозвучал в ответ хриплый голос. — Конечно, ты была в таком жутком состоянии… в шоковом. Нахлебалась воды, я тебя едва откачал, — усмехнулся мужчина. — Ты почти умерла. Как же это называется… клиническая смерть?

Я стояла ошарашенная.

Зачем он мне это рассказывает? Зачем он вообще пришел в мой дом?

— Странно, что мы оказались с тобой знакомы. Встретились спустя столько лет. С тех пор ты похорошела, уже не тот жалкий и мокрый котенок, которого я выловил в реке. Настоящая кошечка.

— Зачем ты пришел? Услышать слова благодарности? Спасибо, что меня спас. А теперь, пожалуйста, уходи! — Сердце в груди трепетало как птичка, но я всё же нашла в себе мужество указать оборотню на дверь.

Может, укрепила мысль, что он меня не убьет, раз однажды спас.

— Разумеется, я с радостью уйду. Когда закончу одно дельце.

Данар метнулся вперед с быстротой молнии.

Я только вскрикнула от неожиданности, зажмурившись.

Но мужчина пронесся мимо, и я услышала звон разбившегося стекла и глухой удар в дверь.

Открыла глаза и увидела, что гостиная полыхает огнем — с комода упал фонарь, и горящее масло растеклось по полу.

Данар буйствовал в подвале, оттуда доносились страшные звуки погрома.

— Эмма! — закричала я. — Эмма, скорее! Пожар! — Кинулась к мойке и набрала кастрюлю воды.

Плеснула, заливая огонь, но он разгорелся еще ярче, разбрызгивая искры.

Пламя перекинулось на комод и диван, освещая комнату как при дневном свете. И я увидела, что на полу в гостиной возле стола кто-то лежит. И с ужасом поняла, что это Эмма.

Я трясла женщину за плечи, звала по имени, но она не приходила в себя.

— Эмма, пожалуйста, очнись! Эмма!

Комната наполнялась едким дымом.

Я намочила кухонное полотенце и прижала к носу, чтобы было легче дышать.

Попробовала вытащить Эмму на улицу, подальше от охваченного огнем дома. Но меня хватило только дотащить ее до крыльца.

В ушах гулко стучало сердце, от дыма кружилась голова.

А тем временем пламя перебросилось на лестницу.

Бабушка!

Я метнулась на второй этаж, и оторопела.