— Эй, ты что творишь? — возмутился он.

На одном ухе повисли вишенки, рубашка тоже обильно пропиталась ягодным соком.

Лили, соскочив со скамейки, с невозмутимым видом сняла с пальца кольцо и швырнула его в физиономию несостоявшегося жениха, со словами:

— Всё кончено!

И, круто развернувшись на каблуках, скрылась в темноте сада, гости даже выдохнуть не успели, затаив дыхание, наблюдая за вихрем событий.

Похоже, праздник подошел к концу.

Да где же этот Сэм?

Я снова вернулась к качелям, в надежде найти его там. Должен же он где-то быть? Но на качелях сидела Лили, обхватив обеими руками канат, и плакала.

Лили плачет? Никогда ее такой не видела. Надменной — да. Высокомерной — да. Она даже на похоронах своей матери не плакала, стояла бледная как смерть, но ни одной слезинки не проронила.

Хотела оставить ее одну, чтобы не смущать, но ветка некстати хрустнула под ногой.

— Кто здесь? — вскинула голову девушка. — Николетт? Ты что тут делаешь? — Она поспешно вытерла слезы со щек. — Подойди.

Вот же меня угораздило! Мы никогда не были с Лили подругами, особенно в последнее время… только в детстве.

— Помнишь, как мы здесь играли? — вспомнила она вдруг. — Хорошие были времена. И мама была жива… наши мамы. Помнишь?

— Да, — сказала неуверенно, не понимая, к чему этот разговор.

Моих родителей не стало шесть лет назад: в туманное утро отец не справился с управлением, и машина улетела с моста в реку.

А Лили потеряла мать в прошлом году: миссис Крафчик долго болела и умерла, едва дочь окончила школу. Целый год Лили носила траур, даже учебу в колледже Дебертауна отложили на год. И ее рана была еще свежа.

Неужели хочет пооткровенничать? Думает, я пойму как никто?

А потом мне же и не простит минуты своей слабости.

Она без слов предложила сесть рядом с ней на качели, и целый час предавалась воспоминаниям о прежних временах, о своей матери и нарядах, которые та покупала ей без остановки, не чая души в дочери. О праздниках, которые устраивала миссис Крафчик, пышных и блистательных, что о них еще месяц не умолкали в городе. О ее чудесном саде, за которым продолжал ухаживать старый садовник Том.

И меня внезапно осенило… Лили очень одинока, но не признается в этом даже себе.

Может, и за Брэндона спешила выйти замуж, чтобы создать свой дом, ту особенную атмосферу, которой славилась ее мать.

— Похоже, твой дружок тебя бросил, — сказала Лили, когда я почти начала ее жалеть. — Всё в этом мире недолговечно.

— Сэм мне не дружок, — насупилась я. — Он арендатор. Точнее, даже не он, а Эмма.

— Одно другому не мешает. Он на тебя так смотрит. Как кошка на кусок колбасы.

Я приоткрыла рот, не зная, что возразить, и меня вдруг озарило:

Кошка! Мартина же там осталась им всем на съедение!

— Мне пора! — соскочила я с качелей. — Спасибо за праздник… то есть, конечно, не совсем праздник…

— Да брось ты! Я уже обо всём забыла. Надеюсь, ты тоже? — ее глаза опасливо блеснули.

То, что она плакала из-за Брэндона? Никогда не забуду.

— Как и не было ничего.

— Вот и прекрасно.

Шагая по пустынным улицам Эденвиля, едва освещенных редкими фонарями, я чуть не шарахалась от каждой тени, ведь меня никто не предложил проводить. Кроме некой компании парней, которые были уже изрядно навеселе — явно Брэндон или кто-то из его дружков протащил на праздник горячительные напитки — мистер Крафчик в этом плане был строг, да и Лили явно не настаивала.

Луна светила сквозь взвесь облаков.

Я вспоминала Сэма и злилась.

Куда он подевался?

Ушел с праздника один?

А может, с ним что-то случилось?

Что я скажу Эмме?

Когда я подошла к дому, доведя себя до отчаяния и колотящегося в ушах сердца от быстрого шага, меня встретила Эмма.

Лицо ее было встревожено, она нервно куталась в шаль.

— Что-то случилось? — опешила я.

— Нет. С чего ты взяла?

— Вы тут…

— Я вышла тебя встретить. Сэм вернулся, а ты нет, вот я и забеспокоилась.

— Сэм вернулся?

— Да, а что? Что-нибудь не так?

— Нет, всё в порядке, — почувствовала я жжение в глазах.

Что не так? Да всё в порядке.

Что может быть глупее, чем обижаться на Сэма?

Утром он выглядел довольным и не беспокоился ни о чем.

— Эй, малышка, хочешь печенье? Вкусное! Мама испекла специально для тебя.

— Не хочу. — И вовсе не для меня. Мистер Дэниел и Джек вернулись, для них Эмма и старается.

— Дуешься, что вчера я ушел без тебя? Ну, прости, так получилось. — В своей потрепанной майке, с крошками печенья на щеке и вихрями нечесаных с утра волос, Сэм вызывал жуткое желание огреть его подушкой… прямо по его улыбающейся физиономии.

— Ничуть я не обиделась, — дрогнул голос. — И вообще, после того как ты ушел, началось самое веселье…

— Ну, рад за тебя, — мимоходом потрепал он меня по волосам. — Мам, у нас молоко еще осталось?

Чертов Сэм! Как можно быть таким черствым?

Убедившись — еще вчера, а сегодня проверив — что с кошкой всё хорошо и с бабушкой — тоже, я почти весь день провела вне дома. На огороде, на речке. Даже корзинку немного поплела и со вздохом отставила, уверившись в очередной раз, что тесто для яблочного пирога у меня получается намного лучше.

Ужинать тоже идти не хотелось, но пропущенный завтрак и обед и без того вызывали вопросы. К тому же Джек, с которым мы не виделись несколько дней, вовсе не виноват, что у него такой недалекий брат.

За столом Джек положил передо мной вырезанную из дерева свистульку в виде птички.

Спасибо, конечно, но я же не ребенок?

— Спасибо.

— Там есть отверстие для шнурка, можно повесить на шею.

Я покрутила игрушку в руках, поражаясь детальностью работы. Перышко к перышку, точеный клюв и глазки.

Не удержавшись, дунула. По дому разнесся свистящий звук, и мои щеки потеплели.

— Почти получилось, — одобрительно кивнул Джек. — Только нужно дуть сильнее.

Он прижал губы к свистку, и по комнате разлилось настоящее птичье пение.

— Попробуй еще раз, давай. — В глазах Джека светилась доброта и участие.

И тут я глянула на Сэма — лукавство и озорство.

— Я потом потренируюсь. — Провались ты, Сэм Стайлер, в бездну! Кажется, только тогда я смогу спокойно поговорить с Джеком.

С вечера мне не спалось, я ерзала на подушке, стараясь поудобней улечься.

Проверила отцовское ружье, спрятанное под кровать в специальную выемку, прибитую под досками, на которых лежал матрас.

Бабушка бы отругала, узнай, что я храню оружие в своей спальне — не девичье это дело, но кто-то же должен защищать дом в случае чего. Тем более что бабуля уже несколько месяцев с постели не встает, ни то чтобы спуститься в кабинет и проверить на месте ли ружье.

Всё чаще я подумывала потренироваться в стрельбе в лесу — кто знает, чем обернется совместное проживание с этими непонятными Стайлерами. Всё же Эмма вела себя вчера вечером странно, да и Сэм с праздника загадочно исчез…

Накинув на плечи шаль, я спустилась вниз попить воды, прислушиваясь к тишине спящего дома.

В окно светила неполная луна.

Напившись, я побрела обратно.

Но вдруг услышала стук. Он повторился.

Видимо, кто-то еще не спит.

Сэма на диване в гостиной не оказалось.

Из подвала доносились странные звуки, но дверь была закрыта и не понять, что там происходит.

Взяв пустой стакан, приложила его к поверхности подвальной двери, для лучшей слышимости.

За ней кто-то был. Слышались приглушенные голоса, внезапный вскрик, я даже отпрянула.

Что это? Ночное собрание Стайлеров?

Услышав, как кто-то поднимается по подвальной лестнице, я бросилась наверх и, взбежав по ступенькам на второй этаж, юркнула за угол и прислонилась к стене, прижимая к груди прихваченный стакан.

Скрипнула подвальная дверь.

— Нужно время, он так просто не сдастся.