Ближе к ночи я услышала шум, доносящийся с первого этажа. И, не спускаясь, выглянула из-за угла, пытаясь разглядеть, кто там.

— Они в городе, это только вопрос времени, когда они доберутся и сюда, — сказал Джек. На нем распахнутый плащ, он явно куда-то собрался. — Нужно замести следы, пока не поздно.

— А если уже поздно? Что теперь будет? — сокрушалась Эмма.

— Не волнуйся, мы знаем, как их отогнать, — заявил Сэм. Он в плаще. Тоже, очевидно, намерился прогуляться.

— Запри двери и окна. И не забудь лавандовый порошок, — внезапно шагнул к жене мистер Дэниел, едва меня не заметив. — Мы с ребятами скоро вернемся.

Мистер Стайлер вышел на улицу вместе с сыновьями. Эмма, накинув на плечи шаль, выскочила их проводить.

Да, эта ночь не будет спокойной.

Я прошла к себе в комнату и проверила пули в ружье. Сегодня я должна выяснить, кто заперт в подвале.

Интересно, кого боятся Стайлеры. Полицию? Хотят отвести от себя подозрения?

Эмма постучала в дверь. Оружие в моих руках чуть не выстрелило, я поспешно задвинула его под кровать.

— Я пришла пожелать тебе спокойной ночи. У тебя всё в порядке? — спросила она, когда я распахнула дверь.

— Да. А что? — Я стояла в ночнушке, догадавшись переодеться, чтобы не вызвать подозрения.

— Ложись спать. Бабушку я уже уложила.

— Хорошо.

Хорошо? Да ничего хорошего.

Выждав час, я вышла в коридор, прислушиваясь к тишине.

Вокруг царила темнота, только внизу приглушенно горела напольная лампа под зеленым абажуром.

За дверью, в спальне Эммы, тоже тихо. Я слышала, как полчаса назад женщина отправилась спать.

Спустившись в гостиную, сжимая в руке ружье, я всё думала: «Неужели выстрелю в Эмму, если всё повернется в худшую сторону?». Хотя об этом было бы лучше не думать.

Запасной ключ от подвала, я повесила на шею. И теперь с трепетом достала его.

Рядом что-то зашуршало.

Мартина!

Кошка нюхала воздух и выглядела озабоченной.

Тоже не спится? Может, учуяла в подвале мышей?

Собравшись с духом, я провернула ключ в замочной скважине.

Щелчок замка.

Дверь открылась.

Рукой нащупала на прохладной шершавой стене выключатель. Щёлк. Но к моему разочарованию свет не зажегся.

Чёрт!

Кажется, Джек что-то говорил о неисправности проводки в подвале и что починит на неделе.

В комоде гостиной где-то был фонарь. И я поспешила за ним.

Он обнаружился точно там, где я его и оставляла. И, о чудо, он горел.

Мартина заглядывала в приоткрытую дверь подвала и утробно рычала.

Там точно мышь. Или целая крыса.

И, конечно, там человек. Которого держат против воли. И я должна его освободить.

Он заявит на Стайлеров в полицию. А что делать мне? Защищать себя и бабушку?

Из подвала донесся протяжный вздох.

От страха волосы на голове зашевелились.

И снова почудился голос: «Помогите».

Преодолевая себя, подсвечивая фонариком, я начала спускаться по лестнице. Ступенька. Вторая.

Внизу на стуле у стола кто-то сидел. С поникшими плечами, в грязной одежде.

Мои ноги будто к полу приросли. Я не могла заставить себя двигаться дальше. Еще шаг, и я потеряю сознание.

Шипенье рядом.

Мартина.

Кошка стояла на одной ступеньке со мной и выгибала спинку.

Глупо так останавливаться на полпути. Нужно идти дальше.

Еще одна ступенька. И еще одна.

Там сидит живой человек, которому нужна помощь. Он в подвале уже несколько дней. И, судя по всему, обращались с ним не очень хорошо.

Поторопившись, я оступилась, и подвернутую накануне ногу пронзила боль.

Я ойкнула, и человек внизу пошевелился, придя в себя, и поднял голову.

Наши глаза встретились. И я буквально оцепенела от его взгляда. Звериного, нечеловеческого, горящего нестерпимым жаром.

«Помоги».

Я в удивлении моргнула. Как он может говорить, если у него рот залеплен скотчем?

Но ведь мне не показалось.

— Погоди. Я сейчас.

Я спустилась вниз, не зная, что собираюсь делать. Руки дрожали, да и всю меня трясло.

Его одежда была в красных пятнах, капли засохшей крови виднелись и на лице.

Собравшись с мыслями, я содрала скотч. Мужчина зарычал, и я отпрянула, едва не свалившись.

— Воды, — прохрипел он.

— Что?

— Пить.

— А… — Я огляделась. На столе много жидкости в пузырьках и колбах, но где тут вода?

— Там, в желтой бутылке.

Положив на пол включенный фонарь, я открутила крышку и дала незнакомцу напиться. Вода текла по его подбородку, лилась на испачканную рубашку.

— Как ты здесь очутился? Откуда ты?

В Эденвиле я знала всех, а этого мужчину видела впервые.

— Помоги освободиться. Найди нож или что-нибудь еще перерезать веревки.

Кругом валялось столько вещей, но ничего подходящего не находилось.

— Быстрее! — поторапливал он. — Они могут вернуться в любую минуту.

Наконец, в куче вещей в углу, я нашла осколок зеркала.

— Перережь на одной руке, а дальше я сам.

Веревки поддавались плохо, осколок то и дело соскальзывал, по лицу тек пот. Но я справилась. И за считанные секунды незнакомец освободился и, пошатываясь, двинул к лестнице.

Казалось, мужчина вот-вот свалится, но он, придерживаясь за стенку, поднимался. На одну ступеньку, вторую. Во всех его движениях сквозило что-то необъяснимое, какая-то особенная грация.

Спохватившись, я подняла фонарь с пола, и с удивлением обнаружила, что незнакомец исчез. А сверху раздался грохот и протяжный вымораживающий нутро кошачий ор.

Взбежав по лестнице, распахнула дверь и увидела Мартину. Кошка с вздыбленной шерстью ходила дугой и шипела, срываясь на дикий крик. На полу валялась опрокинутая лампа с зеленым абажуром. Удивительно, что она не погасла.

Напротив обезумевшей Мартины, как в ступоре, стоял мужчина.

— А ну ни с места! Стрелять буду, — раздался голос Эммы.

Женщина держала в руках ружье, мое ружье, которое я, видно, забыла на комоде, когда искала фонарь. И целилась она в пленника.

Я и дух перевести не успела, как Эмма выстрелила.

С быстротой молнии мужчина метнулся в сторону. Только осколки полетели от подстреленной вазы.

С визгом я пригнулась и бухнулась на пол.

Еще выстрел, отчего сердце едва не выпрыгнуло из груди.

Хлопнула дверь… даже не так, вылетела, сопровождаемая звоном разбитого дверного стекла.

Быстрые шаги, шорохи… шорохи… шорохи…

Я ничего не видела, прикрыв голову руками, и плакала.

— Николетт, вставай, — наконец прозвучал голос Эммы. — Всё закончилось… черт!

Эмма принесла смоченный антисептиком бинт, и я приложила его ко лбу. Неудачно упала, и вот.

Женщина ходила туда и обратно среди беспорядка, и о чем-то серьезно размышляла.

Я сидела на диване и помалкивала, не зная, с чего начать. Да и что говорить? Я ничего не понимала. У меня не складывалась в голове картинка.

Оставалась наблюдать за тем, как Эмма, перестав мерить шагами комнату, ставит на плиту чайник и заваривает чай.

— Вот, держи. — Протянула она мне большую кружку с желтыми утятами, из которой исходил крепкий аромат мяты. И я была не против успокоиться.

Как там бабушка? Слышала ли она выстрелы?

В последнее время бабуля предпочитала спать с ватой в ушах, потому что ей мешали шаги и скрипы дверей наших постояльцев.

Надо бы ее проверить, думала я, но продолжала сидеть, как примороженная.

Эмма взволнованно терла лоб.

— Надо было давно тебе всё рассказать. Но как тут расскажешь? — покосилась она на выломанную дверь. Даже когда Джек выбил топором замок, та и то не так сильно пострадала.

Я послушно выпила полкружки успокоительного чая, но меня никак не отпускало. И Эмму — тоже.

— Человек, которого ты выпустила… — Она расстроено покачала головой. — Это очень плохо. Очень. Конечно, это я во всем виновата. Я. Ты тут ни при чем.