Первый мужчина при взгляде на которого дрогнуло моё сердце… Пока он пробирался к костру, я невольно любовалась им сквозь гарь и жар, отвлекаясь, чтобы не орать от боли. Высокий, статный… С пронзительными серыми глазами и копной иссиня-чёрных волос, спускающихся крупной волной до плеч… Согласно статусу и возрасту он носил короткую густую бороду, невероятно ему шедшую. Я уже не помнила, как погасло залитое водой пламя, как Арман перерезал крепкие верёвки, вымоченные в специальном растворе, чтобы долго не тлели, как осторожно обернул в свой плащ и передал Берту. Пришла в себя в зимнем лагере. Так мы называли избушку, в которой пережидали снежные бураны. В непогоду, а особенно в ледяной холод, демоны не стремились оказаться на поверхности, поэтому зимой было немного спокойнее нести службу, чем в другие времена года.

Пока я восстанавливалась, Арман практически ежедневно узнавал о моём состоянии и пытался убедить непреклонного Берта пустить своего лекаря. В какой-то момент внезапно пришло осознание, что большая часть моих мыслей занята спасителем. Нет, я по-прежнему отдавала приказы, координировала работу разных частей отряда, выслушивала донесения, но нет-нет, да видела перед собой обеспокоенные серые глаза, сверкающие из-под смоляных бровей. Словно заклинание, твердила себе раз за разом, что нельзя, нельзя ни с кем сближаться, но всё равно вспоминала горца. Я прекрасно понимала, что не смогу никогда ни родить детей, не стать ему ни женой, ни любовницей, если вдруг чувства окажутся взаимными. Чувства такого рода лакомый кусочек для демона. Достаточно лишь небольшого колебания и он сможет использовать их в качестве лазейки, чтобы завладеть моим телом. Любое сильное чувство и всё… Конец придёт всем и всему. Первые десятилетия после того, как демон оказался во мне, я даже смеяться и плакать боялась. Это потом, с годами научилась более-менее блокировать его влияние и глушить с помощью зелий. Но одно дело — мелкие стандартные ощущения, а другое — любовь, сильные переживания… Я уже молчу о тех эмоциях, которые испытывают мужчина и женщина во время близости… Самое кошмарное, что после каждого доклада Берта, который был моей правой рукой на время лечения, становилось ясно, что Арман добивался встречи со мной не только из вежливости или сочувствия. Что он тогда смог разглядеть в закопчённом частично обугленном теле, что был так настойчив? Не знаю. Как только смогла встать на ноги, назначила встречу, чтобы вернуть плащ и поблагодарить за спасение и намекнуть, что более встречаться нам не стоит. Только судьба распорядилась по-своему. Стоило лишь его увидеть и я окончательно поняла, что пропала. Мне с трудом удалось угомонить разбушевавшегося демона. Следующая наша встреча произошла у ручья, куда я отвела коней на водопой. Никакие уговоры и требования не смогли остановить Армана. Не помогла даже демонстрация шрамов и рубцов. Ему было наплевать и на изуродованное огнём тело, и на хромоту. Там, у ручья, он признался мне в любви. И сказал, что всегда будет ждать меня и только меня всегда. Любая девушка от счастья голову бы потеряла от таких слов, но я знала, что головы лишусь буквально. Не видеть его было пыткой, а встречаться ещё более сильной. Через два месяца он подарил мне два платья: белое — избранницы-невесты и красное — свадебное. А так же вручил те самые кольца, которые впоследствии были отданы Александру и Лиссе. Понимая, что он не отступится, я решилась на последний шаг: рассказала о демоне, готовая даже быть уничтоженной любимым. Но и это ничего не изменило. Арман лишь сказал, что подарки не возьмёт обратно, но и от меня отказываться не станет. Пусть редко, чтобы не провоцировать демона, но будет навещать. И потянулись долгие двадцать семь лет случайных мимолётных встреч украдкой. Только чтобы увидеть друг друга, иметь возможность прикоснуться, услышать любимый голос… Появилась и становилась больше с каждым годом седина в чёрных кудрях и бороде, лоб начали бороздить морщины, но Арман оставался верен мне. Его родственники знали о моём отказе выйти замуж и также, как и я, как бы мне не было больно, надеялись, что он выберет какую-нибудь другую девушку, женится и обзаведётся детьми. Но годы шли, надежды, что что-нибудь изменится, таяли. На своё место он готовил племянника, осиротевшего после смерти младшего брата, отец и семья, наконец-то, смирились и прекратили от него требовать окончательно порвать со мной.

Последняя наша встреча стала таковой в прямом смысле слова. В селении, где стоял дом Армана, произошёл прорыв. Много людей тогда погибло. Он и его воины сделали всё, чтобы увести оставшихся от беснующихся демонов, пока те выпивали одного за другим жителей. Арман со своими бойцами до последнего сдерживал одержимых, но сам стал жертвой демона, несмотря на медальон-печать, который я ему подарила когда-то. Когда отряд прибыл на место, он ещё сражался "сам с собой", но демон был силён. Я попыталась перетянуть сущность на себя, но всё было тщетно. Душа моего любимого была почьи полностью пожрана демоном. В какой-то момент серые глаза, затянутые демонической Тьмой прояснились, и Арман прошептал:

— Убей.

В последней просьбе не отказывают. Никогда и никому. Я и так видела, что с Арманом всё кончено было ещё до нашего появления. Лишив жизни оболочку, инициировала разлом в земле и загнала освободившегося демона внутрь, раз и навсегда запечатав это место самой сильной из имеющихся в моём арсенале печатью. В фамильный склеп, вырубленный в одной из гор я отнесла то самое красное платье. Его в каркофаг и положили вместе с парой уцелевших вещей Армана. Больше хоронить было нечего, только память. Весь последующий месяц я изводила запасы пятиратника, чтобы демон даже не шевельнулся. От горя и душевной боли меня разрывало на части. Берт и Мэг не отходили от меня ни на шаг, только успевали подавать зелье и варить новое. Вот так и закончилась моя любовь. Любовь, ставшая истинной пыткой от желания быть с любимым человеком, но невозможностью осуществить эту потребность… За тридцать пять лет многое произошло, боль поутихла, но иногда я вспоминаю наши встречи с Арманом, а также первый и единственный поцелуй, случившийся неподалёку от зимнего лагеря, с лёгкой светлой грустью. Если бы не проклятый демон, всё могло бы сложится по-другому. И в то же время прекрасно понимаю, что если бы не желание настоятельницы монастыря меня наказать, одарив демоном, мы могли бы вообще не встретиться…

Образ Армана подёрнулся рябью, и демон превратился в Максимилиана.

— Что, даже своего учителя проигнорируешь? Ты же всегда прислушивалась к моему мнению… Рина, ты собираешься отсюда выбираться?

Демон в образе седовласого командора приблизился на расстояние вытянутой руки, осуждающе качая головой.

— Не хочу. Меня всё устраивает. Завещание я написала, "там" меня никто особо и не ждёт. С моей смертью пажи освободятся от рабской привязки и пажеских контрактов, станут свободными. На что жить у них есть. Друзья давно смирились, что я рано или поздно уйду окончательно. Так что… — я лишь виновато развела руками, показывая, что терять мне больше нечего.

— А как же я, Рина? — "некогда любимый брат" тут же встал на место "Максимилиана".

Мне ничего не оставалось, как усмехнуться:

— Уничтожила бы своими руками, если бы могла, за все твои выходки, "Эрик". Так что, опять "мимо", демон. Можешь до бесконечности перебирать образы моих знакомых, не поможет. Смирись уже, что мы оба здесь сгинем. Если бы знала, что ты отсюда не сможешь выбраться без меня, ещё лет шестьдесят назад ушла бы сюда и ждала конца.

"Эрик" с рыком бросился на меня, сомкнув на моей шее руки. Но он не учёл несколько важных моментов. Во-первых, я только приняла свой обычный вид, но будучи просто сущностью самой себя, не имела таких ограниченных возможностей, как моё искалеченное физическое тело, поэтому среагировала быстро, позволив многолетним тренировкам найти достойное применение на практике. Во-вторых, демон упустил из виду, что наши силы равны: ведь будучи связанным со мной, он имел ту же силу. С каждым новым уровнем магии, который становился мне подвластным, он становился настолько же сильнее.