Он уже хотел было вернуться в Леарн, но с ним связалась мать, напомнив, что состоится семейный обед и попросила быть. Несколько раз в год Родерик Майер-старший устраивал семейные обеды, собирая своих дочерей вместе с мужьями. Явка была обязательна. Эти сборища Родерик терпеть не мог и пару раз в этом году пропустил из-за расследований. Дядя был крайне недоволен этим обстоятельством, о чём неоднократно передавал через свою сестру, родившую и воспитавшую такого непочтительного сына, которому он дал всё. Если пропустит и сегодня, то Марианне придётся туго. Родерик прекрасно понимал, что мать и одной десятой не передаёт ему из того, что тот сказал.

Этот семейный обед ничем не отличался от сотен других: Родерик-старший напоминал всем присутствующим о своём былом величии и власти, сетовал на то, что ни одна из дочерей так и не подарила ему внука, рожая исключительно девчонок, от которых совершенно никакой пользы в жизни, желчно комментировал неуклюжесть старшей, делал замечания второй… Обстановка за столом становилась всё нервознее. Даже Марианне, матери Родерика высказал в очередной раз, что единственный племянник, которого он облагодетельствовал, сделав своим наследником, даже и не думает, чтобы продолжить род Майеров. Если первое время после смерти Адалин он списывал всё на траур, то на каждой встрече всё настойчивее требовал, чтобы Родерик женился. И не как в первый раз — втихаря, не спросив на то разрешения. Майер-старший нудно перечислял все достоинства, которыми должна обладать будущая госпожа Майер, начиная от аристократического происхождения до хорошей наследственности. Родерика и так с самого утра беспокоила непонятная смутная тревога, а разглагольствования дяди, напоминающие больше выбор племенной кобылы, а не спутницы жизни, раздражали и наводили тоску одновременно. Родерик сдерживался из последних сил, сохраняя отстранённо-невозмутимое лицо, чтобы не сорваться.

— Кстати, мне тут докладывали, что в Леарне поселилась Тёмная ведьма… Может, хватит протирать свои штаны в провинции, Родерик? Посади её, а ещё лучше — отправь на костёр! И возвращайся в столицу. Тебе зачтётся…

Родерик оторвал взгляд от тарелки:

— И по какой же причине я должен избавиться от Александрины Вернон, позвольте узнать? Она не совершила ни единого проступка, чтобы ей можно было бы предъявить обвинение.

Дядя беспечно махнул рукой:

— Было бы желание, а приговор найдётся…

Родерик отложил в сторону столовые приборы и пристально посмотрел на дядю. Похоже, что Рина действительно была права, что часть выдвинутых против неё обвинений были просто "высосаны их пальца" по указке Майер-старшего.

— Мне кажется, что такой подход к делу не достоин инквизитора, чья профессиональная задача состоит в том, чтобы осуществлять сохранение порядка и законности.

— Чересчур пафосно звучит. Служба в Инквизиции в первую очередь даёт власть! Причём, власть над судьбами. Именно поэтому инквизиторов уважают — потому что боятся! Страх заставляет людей не преступать закон.

— Но страх способен породить ещё большее беззаконие с той точки зрения, что "нечего терять", — возразил Родерик. — Да и уважение, вызванное страхом не дорогого стоит…

Майер-старший прищурил глаза, словно сканируя племянника:

— Что, эта ведьма и тебя умудрилась обвести вокруг пальца, запудрив мозги своей мнимой честностью и открытостью?

— Почему сразу "мнимой"? Я…

— Да потому что не бывает честных Тёмных! Они все с гнильцой! Подлые, лживые твари! Стереть их с лица земли и мир вздохнёт спокойно! — взревел раненым вепрем Майер-старший. — Ими двигает исключительно личная выгода! Если Сандра втёрлась к тебе в доверие, значит, ей что-то от тебя нужно! Она никогда ничего не делает просто так! А ты как неопытный сосунок повёлся!

— Благодарю за обед. Пожалуй, прогуляюсь по дому или саду… — Родерик швырнул салфетку на стол и покинул столовую.

Огромный, утопающий в роскоши особняк дяди всегда давил на Родерика. Не чувствовалось в нём ни уюта, ни душевного тепла. Своего отца Родерик не помнил: слишком мал был, когда тот оставил семью. Но почему-то запомнилось, что им было хорошо втроём, что родители любили друг друга. Почему отец их бросил — тайна, которую так и не удалось раскрыть. Он словно исчез в один прекрасный момент, не объяснившись и не оставив даже прощальной записки. Несколько лет Родерик с матерью жили в домике на побережье. Мальчишкой он обожал море, подолгу наблюдая то за бирюзовыми волнами с белоснежными барашками, ласково касающимися песчаного берега, подсвеченного лучами солнца, то за тёмными водами, создающими штормовой нагон… Море он любил так же сильно, как Рина — горы… Наверное, именно поэтому выбрал Леарн, когда принял решение уехать.

В своей жизни он имел три страсти: Адалин, музыку и море. Лишившись двух из них, он вернулся к третьей.

Не сказать, что Родерик с матерью жили бедно, как все жили. Но когда настало время продолжить обучение, стало ясно, что таких денег у них не было. И тогда мать обратилась к своему брату. Пришлось продать дом и переехать в столицу.

Майер-старший сразу поставил условие, что оплатит обучение "нормальной" профессии, а музыкой, которую считал блажью, пусть племянник просто балуется. Авось перебесится со временем. Вообще-то, он требовал, чтобы Родерик пошёл по его стопам — в инквизицию, но удалось его уговорить на факультет общей магии. Майер-старший не оставлял попыток переубедить племянника, но тот упорствовал. Дядя настаивал на подходящей партии, а Родерик, встретив Адалин, сделал ей предложение. Был грандиозный скандал, но матери как-то удалось примирить обе стороны. Правда, пришлось пожить в доме дяди несколько лет. Потом они сняли дом неподалёку… Мечтали о детях, но сперва, живя с семьёй Майера-старшего не решались, потом как-то всё не получалось…

Когда Адалин забеременела, Родерик буквально на руках её носил. Даже взял несколько учеников учить игре на рояле, чтобы увеличить доход, так как в конторе, в которой он работал, платили не очень много, и купить, наконец-то, собственный дом, на который они копили долгие годы. Вот и в тот вечер он давал урок, когда убивали Адалин…

Занятый своими мыслями, Родерик не заметил, как дошёл до дальних комнат, в которых они вначале жили с матерью, потом все втроём. Пальцы коснулись чехла на рояле. Дядя терпеть не мог музыку, но инструмент был привезён вместе с другими вещами, когда пришлось перебраться в столицу. Вот только играть приходилось тайком, когда Майер-старший отсутствовал. В доме, который Родерик снял для себя и жены, места для "белоснежного монстра", как рояль называла вторая жена дяди, не нашлось.

Родерик провёл ладонью по полированной поверхности, откинул клап, затем немного приподнял крышку, пробежался пальцами по клавишам, а затем сел и начал наигрывать мелодию.

— Ты не импровизировал с тех пор, как умерла Адалин…

Родерик, увлечённый игрой, не заметил, как подошла мать. Женщина стояла, прислонившись к стене и слушала льющуюся из-под пальцев мелодию.

— Ты как будто успокаиваешь кого-то, но при этом прощаешься… С кем-то, кто идёт по грани… На фоне бушующего моря…

Дождавшись, когда сын закончит, Марианна подошла и обняла его со спины.

— Я не знаю, что творится у тебя на душе, просто хочу дать совет: слушай своё сердце. Похоже, что нашлась та, которая пробудила в тебе, наконец-то, желание жить. Я любила твоего отца больше жизни. И пошла против воли брата. Пусть недолго, но мы были счастливы. Не знаю, почему он ушёл… Но я до сих пор храню воспоминания о тех временах…

— Давай уедем отсюда вместе: дядя тебе точно житья не даст. Особенно после сегодняшней словесной стычки. У меня есть, где жить. Если хочешь, куплю тебе дом.

— Я подумаю, Рик… Обязательно подумаю…