Одежда, которую я регулярно стирала, все равно пропиталась запахом костра и леса, а волосы отросли уже до лопаток, струясь непослушными локонами. Меч давно прятался в ножнах, для маскировки обмотанных тряпьем, а посох я использовала лишь для всяких фокусов. Не знаю, сколько я сменила государств или все это была одна большая удивительная страна. Я не имела понятия, кто там у них правит, я оказалась совершенно в другой страте. Там жили простые люди, погруженные в свои дела, озабоченные погодой и урожаем, работой и семьей. За кого выдать подросшую дочь, как выгоднее продать сплетенные корзины, как бы сходить в лес за травами и не наткнуться на волков и разбойников.

Люди вокруг женились, умирали, решали свои проблемы, а я была всего лишь мгновением в их полной событий жизни. А для меня этот калейдоскоп лиц, мест, разговоров и картин стал самим существованием.

Иногда я не выдерживала и сдавалась под натиском тоски и одиночества. В такие моменты приходилось искать укромный уголок и собирать себя заново. Счастливые парочки на рыночных площадях, пышные свадьбы вельмож, воины, осыпанные славой, придворные маги, перед которыми склонялись толпы, презрительные грубые слова от тех, кто не чище грязи — все это резало меня ножом. По ночам, я смотрела на далекие звезды и иногда их застилала неверная пелена слез. В такие моменты я плакала тихо, едва слышно, не закрывая глаз, не морща нос, не сдвигая бровей. Слезы просто лились, как текут равнинные реки, пока усталость дороги не усыпляла меня, примиряя с реальностью.

Мне часто снилась Академия, Натаниэль, далекая Леара. Но зябкое утро в безымянной глуши ярким светом сжигало эти сновидения. Оставался лишь кислый запах углей да горечь на губах. Воспоминания отступали перед необходимостью приготовить завтрак, пополнить запас воды и снова выйти на дорогу. Умыться, вздрогнуть от холода, прополоскать рот и с чистым сердцем выдвинуться в путь. Дальше, дальше и дальше.

Лето близилось к концу, и я все уверяла себя — пора найти место зимовки. Скоро грянет не только мороз, от которого я смогу защититься магией, но и лягут снега, по которым и здоровым людям не так легко ходить. Я просыпалась по утрам, с каждым разом примечая все больше признаков уходящего лета: в осыпающейся листве, затяжных дождях, тонких узорах изморози на траве. Но голос в голове все твердил: «Вот еще один город и мы остановимся, еще пара лесов, и мы точно осядем на зимовку. Нет, этот нам не подойдет, тут нечего делать. А тут мы и вовсе умрем со скуки долгой зимой!»

И я катилась все дальше, по скользкой дороге, кутаясь в плащ и бубня огненные заклинания, все чаще мне попадались закрытые на зиму водяные мельницы, все реже собаки выбегали из своих теплых уголков под крыльцом. Реже устраивались ярмарки, а конные патрули обрядились в теплые накидки и форму с меховым подбоем. При дыхании вырывалось облачко пара, а птиц и цветов становилось все меньше.

В какой-то из серых дней я поняла, что уже далеко за полдень, а изморозь на пожухшей траве так и не растаяла.

Пришла зима, на этот раз окончательно.

Я медленно вкатилась по дощатому мосту через каменную арку в мрачный город и мысленно прокляла свой внутренний голос. Все прошлые деревни казались мне раем и землей обетованной, в то время как эта крепость виделась мрачным чистилищем. Но с неба срывался крупными хлопьями снег, пока едва-едва прикрывая землю. Хотя черные, низкие тучи, почти касающиеся оголенных деревьев обещали продолжение снегопада.

Мрачно оглядевшись, я направилась к ближайшей таверне. Нигде больше нельзя узнать о городе столько, сколько в харчевнях и постоялых дворах. Но в этой, низкой и угловатой ночлежке с небольшим залом для трапезы, люди оказались на удивление неразговорчивыми. Единственное, что мне удалось узнать — все готовятся к войне. Эта новость с одной стороны меня расстроила, с другой — вселила странную, необъяснимую надежду. В самой таверне, единственной в городе, свободных мест не было даже за золото.

Узнав место жительства ближайшего городского алхимика, я направила свои колеса к нему. Вокруг теснились темные здания из щербатого камня, иногда достигавшие трех этажей, но чаще — не выше одного-двух. Узкие улочки неуверенно петляли между ними, иногда заходя в тупики или же обрываясь у глубокого рва, точнее речушки, что протекала через город. Снег вкупе со скользкими камнями мостовых заставляли меня использовать магию чаще, чем хотелось, пока я преодолевала крутой подъем на пути к лавке алхимика.

Меня приняли более чем холодно. Даже некоторые из эксклюзивных зелий, которые я продемонстрировала, вызвали не больше реакции, чем идущий за окном снег. Я торговалась, как могла, понимая, что зима сжимает вокруг меня свои ледяные тиски и идти мне некуда. Но алхимик оказался на удивление твердолоб. Он не согласился даже на самый рабский вариант — взять меня в помощники за еду и крышу над головой.

Я ушла, получив однозначный и отрицательный ответ на все мои предложения. На улице сгущались сумерки, а снег лишь усилился за прошедшие часы. Огни в этом убогом городке постепенно гасли, оставляя меня в холоде, темноте и без всякой надежды. Искать приют по местным жителям уже слишком поздно — горожане были настолько настороженными, что даже при свете дня опасались говорить с незнакомцами.

Прежде, чем ворота успели закрыть, я покинула этот жалкий городишко и ушла в близлежащую рощу. Там, в небольшом овраге, я воздвигла себе временное укрытие из земли, ветвей и корней, пользуясь магией. Почти до полуночи я мучилась с собиранием хвороста, просушкой подмороженной земли и влажной листвы в самом жилище. В итоге мне удалось создать даже подобие уютного гнездышка. Когда далеко за полночь посередине моей землянки разгорелся костер, а снег за входом, который я завесила старым плащом, уже не казался таким страшным и ледяным, я уснула среди огненных заклинаний, начерченных на земле символов, под ворохом всех теплых вещей, что у меня были.

Наутро я проснулась оттого, что кто-то трогает меня за нос, а по лицу растекается неприятное, скользкое ощущение. Я резко открыла глаза и отпрянула.

На расстоянии ладони от себя я увидела клыкастую морду, которая неуверенно меня обнюхивала. Чем-то это существо походило на собаку, разве что, глядя на длинную, бурую шерсть и толстое брюхо, на ум приходили скорее медведи. Существо неуверенно улыбнулось и мотнуло головой, пока я медленно приподнималась на своей постели, попутно снимая заклинания.

Через минуту рука в железной перчатке резким движением отогнула мой полог. В тесную землянку вошел, точнее стремительно ворвался, человек, звеня тяжелыми доспехами и оглядывая мою берлогу мрачным взглядом. Видимо, мое обучение в Академии так и не завершилось должным образом — защитные и скрывающие начертательные чары еще только предстояли мне в наступившем учебном году.

Я сонно уставилась на стражника, подтянулась на руках и села, упершись спиной о земляную стену.

— И что вам нужно от меня? — спросила я, игнорируя сверкающий в полумраке меч, нацеленный мне в горло. Умереть вот так, прозаично, уже не казалось мне чем-то страшным.

— Выметайся отсюда, нищенка! Да поживее!

Я устало вздохнула и попыталась передать взглядом весь спектр своих эмоций.

— Я не могу, при всем желании. У меня не работают ноги. Единственное, на что я способна — это медленно натянуть сапоги и залезть вон в то кресло справа от вас. И так же неспешно, с трудом выкатиться на белый свет.

Стражник разразился долгой нецензурной тирадой. Он, пожалуй, упомянул почти все, что возможно — и тяжелую службу, и раннюю зиму, и наступающие войска противника, и всяких там голодранок, которые, скорее всего, являются вражескими шпионами, и дурака-начальника стражи, что заставляет их отряд ловить толпы разбойников и прочих уродов… Мужик что-то говорил почти все время, пока я складывала вещи и забиралась в кресло — а без магии это делать было трудно и долго. Жаловался на сложную жизнь и бранил все вокруг. Отчасти, я его понимала и даже сочувствовала. Но лишь отчасти.