Спать почему-то расхотелось. Я просто стояла у окна, по-прежнему с посохом в руке и в боевой форме, словно пытаясь рассмотреть что-то за горизонтом. И пусть до моего уха не долетал ни один звук, я могла поклясться, что слышала песню. Далекую и тихую, едва заметную, отчего так хотелось найти ее источник, пусть даже на краю света. Меня тихо и словно по имени звала дорога. И только в пути я ничем не терзалась и ничего не страшилась. Удивительно… я же только вернулась из странствий…

— Ди? — тихо спросила Элька позади, и ее голос заставил меня вздрогнуть и вернуться к реальности. Я обернулась и увидела подругу, сидящую на постели.

— Почему не спишь?

Она отодвинулась, дав мне присесть рядом на мягко пружинящий матрас.

— Прости меня, если сможешь…

— Ты о чем? Признавайся, что учудила? — попыталась пошутить я, но от мысли, что она как-то предала меня, а я и не заметила, по спине пробежал неприятный холодок.

— Я мало приходила к тебе, когда ты болела… Меня нагружали занятиями больше обычного, но все равно можно было найти время. Я боялась…

Она немного помолчала, затем вздохнула. В серебристом свете Элька казалась духом, в светлой ночной рубашке, с белоснежными волосами и тихим голосом. Она сидела, обняв себя за колени, и смотрела перед собой в темноту.

— Я боялась… не знаю, чего. Что тебе будет неуютно в компании. Или даже будешь расстраиваться, что жизнь изменилась так резко… не могла ничем помочь, только с умыванием, но и тут ты меня стала выпроваживать. Прости, нужно было чаще к тебе заглядывать и развлекать. Я плохой друг…

Она наклонилась и уткнулась головой в мое плечо.

— Забудь, если честно, мне нужно было время все обдумать. Это сильно помогло. Одиночество. Если бы понадобилась компания — дала бы знать, не переживай, — я обняла подругу как можно крепче, заставив ее придушенно, но довольно крякнуть.

Мы поговорили еще какое-то время, затем уснули, чтобы очень скоро звонкий колокол призвал к новому дню учебы.

В Академию прокрадывалась осень, тихо и незаметно, как всегда в этих краях. Но дождей почти не было, стояла чуть засушливая, хоть и прохладная погода, а по утрам собирались густые туманы и словно обвивали основания каменных башен своими белесыми прядями. Эта непроницаемая мгла позволяла нам тренироваться в различных заклинаниях, помогающих чувствовать приближение других людей. Я заучивала по три десятка формул в день, даже больше, чем требовалось по программе. Кажется, я приняла совет Роберта к сведению — за каждым стихом я видела конкретное действие, тонкую соломинку для утопающего. Вот это заклинание поможет спрятаться почти на любой местности, если придется убегать от сильного врага. А это — даст возможность собрать воду по капле даже в пустыне и не умереть от жажды.

Мы закончили изучать привычные и родные стихии с теоретической точки зрения и приступили к энергиям. Свет я уже с грехом пополам, почти как воду в свое время, освоила. Натаниэль показывал нам природные энергии, которые можно было взять почти отовсюду, чтобы восполнить потери в своих собственных силах. Жаркий и терпкий, как теплое вино, солнечный свет. Легкий и нежный — лунный. Тихая энергия глубоких водоемов и шумная мощь горных рек. Темный и душистый дух лесов, пряная свобода степей.

По этическим соображениям нас учили только нейтральному, лишь теоретически рассказывая о темном — энергии смерти, горьковатой и душной, разрушительной силе времени и других, запрещенных и мрачных. Нам давали чуть попробовать их на вкус, чтобы в случае борьбы с черным магом мы могли пресечь его попытки подпитаться и вовремя распознали угрозу. Религиозных энергий нам тоже не давали — тут уже нужно было знание обрядов и наличие веры, а самих конфессий насчитывались сотни и тысячи по всем мирам.

Я рисовала на деревянном полу магические рисунки, и чем больше проходило занятий, тем сложнее становилась вязь, запутываясь, словно диковинная паутина. Я оказывалась перепачканной мелом с головы до ног, сидя на коленях и выводя очередную фигуру, нашептывая новые и новые заклинания, стирая неправильные линии и расставляя в ключевых центрах артефакты. Иногда сверяясь с книгой, но чаще доверяя своей зрительной памяти.

Я не заметила, что пока кружила вдоль внешнего круга своего рисунка, урок давно кончился, мой класс покинул зал, а в аудиторию вошли первокурсники, да так и застыли в проеме, наблюдая за моей работой. Пришлось немного ускориться и завершить начертание. Актавиан кивнул мне, призывая встать в центр рисунка. Когда я заняла свое место, круг замкнулся, кристаллы вспыхнули ярким светом, а линии заискрились. Преподаватель сначала осторожно, затем более уверенно атаковал мою защиту, но она оставалась нерушимой. Тогда уже нанесла удар я, используя энергию рисунков и заложенных в них заклинаний.

Актавиан легко отбил мои атаки и удовлетворенно кивнул.

— Ставлю зачет. На самом деле я мог бы поставить его и раньше, но уж очень хотелось посмотреть на эту фигуру в твоем исполнении! — преподаватель махнул в сторону двери, отпуская меня на следующий урок. Уже уходя, я заметила, как он бросил тряпку одному из учеников и указал на меловые линии. Дети жались и с опасением смотрели на рисунок, словно он мог их цапнуть, как злая псина.

Психопатологию я столь же блистательно не смогла освоить. Как и строение личности в свое время, она не далась мне с первого раза и была продлена на следующий год. Как бы я ни силилась, мне не удавалось распознать безумие, легкие искорки гнева или других эмоций, которые спрятаны и тщательно скрываются. Натаниэля это веселило несказанно.

— Ты эмпат, если ты чувствуешь в человеке что-то, то веришь в это безрассудно и всецело! Но не понимаешь, что при оценке личности нужна еще и логика. Человек может любить всем сердцем, но при этом злиться или завидовать. Он может одновременно испытывать массу эмоций, и ни одна из них не станет посылом к действию. И при своих поступках он станет руководствоваться мыслями, которых ты читать, увы, не можешь. Но если приложишь усилия на уроках, то научишься хотя бы ловить отблески этих мыслей на лице собеседника. И предугадывать его дальнейшие действия.

Это был единственный предмет, который мне перенесли на следующий год, по всем остальным я получила зачеты и высшие отметки.

Я запрыгнула на Арчи, проверила, как закреплены сумки между пластин и откинулась назад, пока дракон резкими рывками поднимался в небо.

— Ну, — проговорила я. — Жду ответа. Причем, ты расскажешь мне все еще до того, как мы прилетим в Лидор.

Дракон ничего не ответил, лишь наградил меня недобрым взглядом желтых глаз, а затем заложил крутой вираж, уходя в сторону гор за Академией. Мы летели другим маршрутом, не так, как обычно в Хермет. Под крылом мелькнули сначала башни замка, затем снежные пики гор, а потом и вовсе потянулись какие-то мрачные болота с клочками туманов и стаями крикливых птиц. Я чувствовала близость Сопряжения, редкого для этих мест, случайного, а не постоянного портала, где-то среди этих островков пожухлой зелени и зеркал стоячей воды.

Небо застилал полог низких туч, грозя Академии скорой зимой и холодными дождями, переходящими в ледяную крупу. Но моя душа уже рвалась домой, к ярким, неувядающим цветам в мраморных кадках, к легкому бризу, белым барашкам на искрящемся, глубоком море. К кудрявым горам, где рождаются облака легкими белыми перьями, где берут свое начало быстрые реки и кристальные ручьи. К виноградникам, сбегающим по склонам, сладким фруктам и горькому травяному дыму, к развалам пряностей на портовом рынке, колоритным и ярким иноземцам с лицами и одеждами всех цветов и оттенков и хлопающим парусами кораблям. Домой!

— Старейшие не одобрили, что я спас вас и отбил у прислужников Тьмы. Я перехватил вас у самой Стены и едва успел спасти. Но дальше помогать мне не позволили. Есть определенные законы. Черные драконы подчиняются сильнейшим. А это было своего рода испытание вашей силы и воли, выживаемости. Крещение битвой, потерями и болью. Я стремился помочь и облегчить ношу, как и положено верному другу и спутнику. Но конечная победа все равно должна была принадлежать только вам. Остальное вы уже знаете от Проклятого Эльфа, Натаниэля.