Я очнулась глубокой ночью, и сам факт пробуждения уже был хорошей новостью. На этом приятные сюрпризы закончились. Буря продолжала бушевать, и моя площадка полностью покрылась снегом. Мне пришлось даже немного разгрести вокруг, чтобы иметь возможность оглядеться. Но тьма казалась непроницаемой — обычно во время снега облачное небо словно светится изнутри, но на этот раз вокруг себя я не видела ровным счетом ничего.

Руки, ноги, лицо, да и почти все части тела занемели, а некоторые и явно обморозились. Одежда местами промокла, а кое-где и замерзла.

Другой неприятной новостью оказались звуки — мир наполнился завыванием ветра, шепчущим и постанывающим.

Мир больше не был нем.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять — это не только ветер. Это голоса, зловещие и совершенно нечеловеческие. Они раздавались впереди, там где обрыв, вверху и внизу, лишь камень за моей спиной хранил молчание. Я поняла, что вжимаюсь в скалу и силюсь закопаться поглубже в снег. Льдинки и ветер били меня по лицу, и скорее всего уже очень долго — я не чувствовала щек и подбородка. Замершие ноги онемели, равно как и пальцы на руках.

Что-то ледяное коснулось моего носа, на долю секунды и тут же ощущение прикосновения пропало, словно галлюцинация. Я сжала зубы крепче и сдержала крик. Голоса вокруг что-то шептали, едва различимо, если не вслушиваться, можно даже подумать, что это лишь ветер завывает в скалах. Но я уже научилась различать эти странные звуки. Они не говорили понятным языком, не шептали словами, но все же казалось — их речь имеет смысл и лучше его никому не постигать.

Я не видела даже руку поднесенную к лицу, и это ощущение — слепоты и беспомощности — заставляло прикрывать лицо и вжиматься в скалу. Как жаль, что я не владела беспредметной магией земли и не могла создать себе даже крохотную пещерку, маленькое углубление в скале. Налетел сильный порыв ветра, который едва не скинул меня с каменного насеста. К тому же он снес весь снег, что укутывал меня. Голоса зашептались яростнее, наверное, учуяв меня.

В какой-то момент, может быть, после очередной призрачной фразы, долетевшей до моего слуха, или же нового неуловимого прикосновения, я выкинула вперед руку и разожгла огонь. Свет выхватил мои ноги, припорошенные снегом, острые грани камней и… ничего больше. Но голоса усилились, откуда-то из-за пределов освещенного круга. Их уже нельзя было списать на завывания ветра.

Я скинула со скального уступа оставшийся снег и стала шарить руками в поисках острого предмета в кромешной темноте. Мне попался камень, которым я начала очерчивать вокруг себя круг, а затем и царапать символы по его окружности. Затем я снова зажгла огонь и пустила его по кругу, читая по памяти первое огненное заклинание, что пришло мне в голову. К сожалению, я помнила лишь отопительное заклятье, которым пользовались в Академии. Я добавила ему немного яркости, и вокруг заискрились оранжевым светом корявые символы, а по кругу текло, словно вода, яркое пламя. Воздух резко стал теплым, но света все равно не хватало, чтобы увидеть владельцев голосов. Нельзя сказать, что мне этого очень хотелось, но неведение страшило больше.

Я судорожно вспоминала хоть что-нибудь, что могло мне помочь, но без посоха, без его могучего синего кристалла, известных видов магии в моем распоряжении почти не оставалось. Откашлявшись, я завела магическую песнь, и мой голос словно камень, ухнул и пропал в темной бездне. Ни эха, ни отклика, лишь глухой звук.

Я крикнула несколько магических фраз во всю силу легких, и откуда-то сверху на мой вопль откликнулись другие завывающие голоса. Круг набирал силу, а пламя разгоралось все сильнее, облизывая мои ноги и руки, но не причиняя вреда. Я закрыла глаза, сосредоточилась и запела вновь. На этот раз я слышала хотя бы небольшое эхо от окружающих меня скал.

Самое страшное, что мне не удавалось впасть в транс, даже в черный. Каждое мгновение я находилась в сознании и отчетливо слышала любой шепоток во тьме, каждое завывание. Над очередным шагом и словом приходилось думать, и все это вместе уменьшало эффективность моей и без того посредственной магии. Я всего лишь ученик второго курса, я почти ничего не знаю. А без транса шансы вспомнить хотя бы известное уменьшались в разы.

Отвлекали ноющие ноги, которые едва начали отогреваться и отзывались на тепло огня острыми иголками боли. Натруженная спина и дрожащие руки едва выдерживали напряжение, которое требовалось для магии. Вдох и выдох отдавался в ушибленных ребрах, но я продолжала дышать ровно и медленно, постепенно раздувая пламя вокруг.

Что-то выскочило в освещенный сектор, мелькнуло черным и снова пропало, вернувшись в темноту. Я вновь запела, на этот раз, как ни странно, мне пришла в голову существующая в реальности песня, а не магически-вокальный экспромт. Это была одна из жреческих арий, которые мне нравилось слушать в детстве, в Крелонтене, на праздниках. Служители культа пели всю ночь напролет, восхваляя свет, они зажигали огни на всех окрестных вершинах, и сотни теплых оранжевых светляков превращали обыденный пейзаж в веселый карнавал.

Я выучила эту песнь со слуха и даже могла четко скопировать все интонации жрецов. Огонь вокруг стал гореть равномерно и спокойно, не реагируя на порывы ветра. А я выводила куплет за куплетом, и старые, знакомые с детства слова вдруг обретали новый глубокий смысл. Ночное бдение перед лицом тьмы, свет в пустоте и последние искры воли против самого страшного врага в истории.

Минута за минутой, час за часом я сидела в огне и пела, каждую секунду находясь в сознании и так и не войдя в транс. Тьма и бездна смотрели на меня тысячей невидимых глаз, но с каждым часом все реже отвечали на слова песни своими шипящими голосами. Под конец они и вовсе замолчали, то ли прислушиваясь, то ли просто оставив меня в покое. Снег кружился и таял в круге огня, а ветер словно боялся потревожить и облетал стороной уступ.

Время шло в тишине, отчего я стала слишком хорошо слышать свои мысли. И как я ни отгоняла страх и безысходность, они подбирались вновь и вновь, принося отчаяние и боль.

Натаниэль будет уничтожен и раздавлен. Он будет метаться в поисках меня, но никто не знает, где я. Неопределенность сведет его в могилу. А может, и того хуже. Он станет тем, кем всегда боялся — безумным демоном, одержимым жаждой крови и всепоглощающей яростью. Ему просто не останется мотивов, смысла держаться за нормальность. Моя смерть уничтожит его.

Я закашлялась, на миг потеряв мотив, но страх заставил в ту же секунду запеть снова, поддерживая мерцающее пламя. Усилием воли, мысли о Натаниэле удалось отогнать. Я старалась думать о другом.

Думать о бале, которым завершился учебный год. Меня посетило откровение, чем же был так рассержен Фредерик. Я — по всем характеристикам его ученик. Не просто один из студентов Академии, а его личный, талантливый воспитанник. Он ждал меня, такого мага, как я, долгие годы. А наше первое знакомство началось с восхваления Натаниэля, как архимага. С порога я вызвала в своем декане ревность, особую, не чувственную, но не менее сильную — ревность Воспитателя.

Я не восторгалась своим наставником, не заглядывала ему в глаза, я даже осмелилась поставить талант жениха выше, чем его умения. Все осталось на своих местах. Ничто не отменило моего дара к магии, но связи, что обязана возникать между учеником и преподавателем, у нас не появилось. Мы так и не поняли друг друга, не прониклись доверием и уважением. Интересно, это уже отразилось на учебном процессе? Скольких советов мне никогда не даст декан просто потому, что между нами нет взаимопонимания?

А еще, подумалось мне, Фредерик боится. Страшится, что моя любовь к проклятому эльфу, темные таланты и наклонности, — все это вместе взятое возьмет верх над внутренним светом и подтолкнет меня к неправильному выбору.

А потом пришло воспоминание о Повелителе Ватмаара. Он будет ждать меня, когда не останется сил, чтобы жить. Сохрани меня, Вардан!