— Нам нужно поговорить. К сожалению, тебе нельзя вставать, поэтому нашу беседу мы проведем здесь, — Фредерик старался говорить нейтрально и спокойно, но и его что-то терзало изнутри. Я не смогла понять причину. — Расскажи все, что происходило с момента ухода из Академии восемь месяцев назад.

Отпив немного воды из стакана и подумав несколько секунд, я выложила полностью все. И проблемы с духом, и совместные песни, и разгадку тайны девушки-рабыни. Пересказав события в Хермете, переключилась на поездку в Крелонтен. Я описывала все с максимальной точностью и всевозможными подробностями, каждое действие, каждую деталь. Родину корабля, на котором плыла, погоду, пейзажи, людей и попутчиков. Караван, что встретился мне на подходе к Биросу. Все в мельчайших нюансах. Я чувствовала, что случилось гадкое и скверное, не могла понять где и как, отчего страх становился лишь сильнее.

Закончив с описанием моих путешествий, я вопрошающе уставилась на деканов. Они молчали. Натаниэль сидел на краю койки и бережно держал мою руку, стараясь не встречаться взглядами. Фредерик стоял рядом, скрестив руки на груди и задумчиво уставившись на залитое дождем стекло. А Роберт присел на стул поблизости и хмурился, иногда поглаживая роскошную бороду. Он заговорил первым:

— Понимаешь, Диора, с тобой случилась большая неприятность. И боюсь, далеко не одна, а целый ворох. Во всем этом придется долго разбираться и пытаться понять суть произошедшего. Ты прости нас за резкость, мы все эти месяцы долго и упорно искали тебя. И немного потеряли самообладание, увидев тебя целой и невредимой. Так нам показалось на первый взгляд. Пока мы точно знаем лишь одно — в каком-то из своих приключений ты серьезно пострадала. Болезнь требует длительного и упорного лечения, и чтобы поправиться, тебе нужно неукоснительно соблюдать предписания врачей. Понятно?

Я закивала головой, чувствуя, как холод страха глубоко в животе ворочается, словно зверь в берлоге.

— Тебе нельзя использовать магию, никакую, — сурово произнес Фредерик, словно я прямо сейчас летала под потолком и швырялась огнем во все стороны.

— Хорошо, я сделаю все, что нужно. Не пугайте меня, объясните толком, что происходит!

На мои мольбы никто не ответил, лишь Натаниэль смерил меня хмурым взглядом. Фредерик недовольно сжал челюсти и вопросительно глянул на эльфа, словно ожидая какого-то ответа.

Натаниэль задумчиво помолчал, затем медленно кивнул.

— Ди, ты правда ничего не чувствуешь? — как-то удивительно ласково и нежно спросил он, встретившись со мной взглядом. Я помотала головой и непроизвольно поджала губы. Перед глазами все поплыло от слез, которые упорно текли по щекам.

Я понимала, что случилось что-то серьезное, я копалась в себе и своих ощущениях, раз за разом все обдумывала, но ничего не находила.

— Она говорит правду, это все непроизвольно, — проговорил Натаниэль, глядя на деканов, затем снова посмотрел на меня. В его голубых глазах тоже блеснули слезы, и вот в этот момент мне стало действительно страшно, как никогда в жизни. — Солнышко, ты сдала за эти каникулы воздух и воду на высшую ступень. А если твой рассказ правда и Штормовые эльфы все подтвердят, в чем лично я не сомневаюсь ни минуту, тебе зачтут и восьмую, последнюю, ступень огня.

Я сглотнула ком в горле и вгляделась в эти любимые ледяные глаза. Было слишком страшно спросить: «А почему ты тогда плачешь, Натаниэль?». Я знала, буквально через пару минут я получу ответ.

— Ты сдала магический транс полностью. Умничка.

Он сделал судорожный вдох и некоторое время молчал, крепко сжимая мою руку.

— Если судить по твоему рассказу, ты теряла сознание множество раз — в Крелонтене, трижды на Стене, за месяц пути сюда не меньше дюжины раз становилось плохо и ты отключалась, верно?

— Похоже, что так. Тяжело было понять, я резко засыпала, потому что вымоталась или же теряла сознание, — голос охрип от волнения и страха.

Деканы вновь переглянулись, Роберт вздохнул и попытался ободряюще улыбнуться, Фредерик казался расстроенным, а Натаниэль едва сдерживал слезы.

— Ангел мой, мне придется сделать кое-что очень неприятное для тебя, но так действительно нужно. Ты мне доверяешь? Это поможет тебе вылечиться.

Я вновь попыталась сглотнуть ком в горле и утвердительно кивнула.

Натаниэль прикоснулся ко лбу, легким движением ледяных пальцев он прикрыл мне глаза, а затем легонько вошел в мое сознание. Мы делали так и прежде, когда стремились понять друг друга, или в страстные ночи, чтобы разделить друг с другом радость и любовь. Я позволила моему любимому делать все, что он считает нужным, и даже немного млела от его нежного прикосновения. Грусть, что нам так и не удалось провести вместе это лето, охватила и затопила душу. Я так по нему скучала.

Но уже через миг, когда Натаниэль покинул мое сознание, я ощутила страшную пустоту. Нет, не потому, что теперь была одна в теле, а потому, что я ничего не чувствовала. Лишь прикосновение холодной руки ко лбу. И больше ничего.

Попытка пошевелиться ни к чему не привела. Я больше не могла сдерживать слезы, они горячим потоком потекли из глаз, заливая щеки и шею.

— Ангел мой, ты великий маг, — тоже плача, сказал Натаниэль. Затем собрался с мыслями, сделал глубокий вдох и выдал одним махом: — Ты повредила позвоночник в какое-то из своих падений. Он сломан в трех местах, ты парализована. Но, Ди, тебе удалось то, о чем я даже не слышал. Магический транс заставлял сломанное тело работать, а магия всех стихий — поддерживать. Ты больше месяца находишься в трансе, больше месяца. Это не боевой вид, поэтому ты лишь периодически теряла сознание, когда силы заканчивались. Тебе нужно было выйти из запрограммированного состояния. Тело должно отдыхать, чтобы начать выздоравливать, и все твои жизненные силы потребуются для этого. Мы будем тебя лечить, я буду. И я не собираюсь сдаваться. Слышишь?

Я попыталась кивнуть, но у меня не получилось. Силы оставили меня вместе с трансом, равно как и надежда. Ожидалось все, что угодно — страшная болезнь, которой меня заразили неизвестные голоса за Стеной, травмы, энергетические повреждения. Но только не позвоночник. Лидорианцы, конечно, регенерируют свое тело лучше простых смертных, но я ни разу не слышала, что возможно залечить такие травмы.

На этот раз я ждала прихода темноты и забвения, чтобы в мутной пелене растворились деканы с их полными жалости взглядами и Натаниэль с ледяной ладонью на моем лбу и ранее не виданными слезами великого мага и проклятого эльфа.

Меня восстановили в статусе ученика третьего курса. Через две недели лежания в лазарете единственное, что смогли сделать врачи и Натаниэль — вернуть мне чувствительность рук и возможность ими пользоваться.

Нас с Элькой переселили в каморку на третьем этаже учебного корпуса, что было равносильно понижению в звании. Но на этот раз все объяснялось предельно просто — находясь на этом этаже, я могла посещать хотя бы теоретические лекции. Здесь же находился старый кабинет Стеонтия, в который алхимик вернулся ради меня. В дальнюю башню, где он преподавал последние годы, я не доберусь при всем желании. Мне составили расписание на ближайшие месяцы, дали что-то вроде кресла на колесах и запретили пользоваться магией.

Элька просыпалась теперь чуть раньше, помогала мне сесть в кресло и уходила на занятия. Я убеждала ее, что благодаря лидорианской силе могу сама принять ванну и привести себя в порядок. Но я лукавила и все же использовала магию воздуха и воды, предусмотрительно оставляя посох в общей комнате. Мне было слишком невыносимо даже представить, что кому-то придется меня обмывать и помогать в вопросах личной гигиены.

Утро продолжалось дольше обычного, привычные дела отнимали гораздо больше времени. После ванной я съедала завтрак, который мне подавали в комнату и катилась на учебу. Очень часто, особенно в моменты пробуждения, я забывала о недуге, и мысли в эти моменты были удивительно счастливыми и светлыми. И тем чернее была тьма, когда я пыталась быстро встать с постели под сигнал колокола и все вспоминала.