Ветер налетел откуда-то сверху, игриво потеребил листву и вновь умчался в небо, мне показалось, что прямо к звездам. А я медленно двинулась вперед, выравнивая магией земли кочки под колесами, но толкая свое кресло лишь руками. Лес бдительно дремал, и иногда мое появление заставляло ускакать глубже в кусты неясных во тьме зверей или перелетать с ветки на ветку птиц.
Я не знала, куда мне идти. Вселенная оказалась огромной и беспощадной, а без черных крыльев — так и вовсе мерещилась лабиринтом. Мне не стоило возвращаться в Хермет: его лестницы и парапеты сделают меня беспомощной, а портовые города не терпят слабых. О Леаре тоже стоит забыть, там меня оградят стенами и расторопными слугами, приторной заботой с изрядной долей лицемерия и… не знаю, чем. Я не могла облечь это в слова, но отчетливо представляла взгляды своей семьи, жалость, брезгливость, у некоторых даже торжество. Но даже если меня там действительно любят — все равно так жить будет невыносимо. Отец больше никогда не отпустит меня из-под своего бдительного надзора и тошнотворного покровительства.
До Академии такими темпами, дай Вардан, мне добраться к началу следующего года. Но стоит ли туда возвращаться?
На темной дороге мне все неотступно мерещилась статная фигура в белом, ее плавные движения. Где я теперь и где Натаниэль? Где он был весь этот год, когда я так в нем нуждалась? Я хотела быть великодушной, зная, что думать так плохо, я гнала черные мысли. Но они возвращались. Он не спас меня, ни в Крелонтене, ни позже. Не защитил от растущего чувства собственной никчемности и одиночества, от черной тоски и безграничного отчаяния, которые не сможет скомпенсировать даже самая могущественная магия.
Он гонялся за химерой — моим исцелением, не понимая, что пока он ищет лекарство, недуги страшнее физических разъедают меня изнутри. Горести и страхи подточили своими острыми зубками несущие балки где-то глубоко в моей душе. И нужно было лишь слабое касание, чтобы все обрушилось. Они что-то украли из моего сердца, и я шарила руками в темноте, силясь отыскать утраченное. Я недосчиталась веры и бесстрашия, куда-то подевались безумные мечты, что как звезды вели меня через дремучие леса. Честолюбие и отвага, гордость и надежда. Почти все пропало либо было так изъедено и потрепано, что уже казалось непригодным.
На темной дороге в лесу, пока я медленно катилась среди древних деревьев и молоденьких побегов, я силилась отыскать то, что еще не уничтожено. И нашла только иррациональную жажду жить, пока еще робкую и безосновательную. Жить не как-то по-особенному, не в конкретном месте или с определенным человеком, а просто существовать, дышать, смотреть и чувствовать.
Я выбросила в этом лесу все, что только оставалось во мне. И огрызки прежних качеств, и чувства, и планы, и все ненужное теперь. На темной дороге осталась валяться моя жизнь золотым кулоном с гербом Лидора и ученической формой Звездного Легиона, что я хранила вопреки всем доводам разума.
К утру я вышла — выкатилась — из леса, и рассвет застал меня в пути среди распаханных полей, ярко-голубого неба над головой и терпкого запаха влажной от росы земли. Я отправилась в странствия, до горизонта, без всяких планов и надежд, просто вперед и дальше, не оглядываясь и ни в чем не сомневаясь.
В этой дороге, бесконечной и полной чудес, самыми сложными были первые шаги. Тронуться с места в темном лесу, решиться жить дальше без всякого повода и надежды. Вынести первый уничижительный взгляд проезжающего мимо дворянина во главе разряженной дружины. Завести первую беседу с незнакомцем, ничего не имея за спиной, ни силы, ни происхождения, ни упрямства с гордостью. Я с трудом понимала их язык, чаще не более одного-двух слов из фразы, мой амулет-переводчик — знак королевского рода — остался на земле в лесу. И я заново училась говорить и понимать, строить отношения с людьми и пытаться выжить.
Я приезжала в новый городок или деревню, лечила других за еду и ночлег, собирала в пути травы у обочин. Отдыхала когда в таверне, когда на сеновале, и мне пели тысячи сверчков, пока я не засыпала. Иногда толкали в толпе на площадях незнакомцы, изредка даже пытались подать милостыню, хотя одежда на мне все еще смотрелась прилично. Стража косилась с презрением и не пускала в дорогие кварталы, дети бегали вокруг и дразнились, заставляя меня смеяться в голос.
Было на удивление легко. И воспоминания о моих странствиях оставили на губах привкус молодого вина и свежего хлеба, запах дождя и сухой соломы.
Перед глазами стояли осколки, отрывки, как яркие стеклышки витражей.
…Старик везет в телеге на базар большие красные плоды, размером с мою голову, заботливо переложив их сеном, он, смешно шепелявя, понукает и уговаривает не менее старую клячу, как неразумное дитя, ехать быстрее, чтобы успеть к открытию ярмарки. Фермер позволил мне зацепиться ремнем за телегу и катиться следом, экономя силы…
…Караван странствующих артистов позвал скоротать путь в одной из их кибиток, играя всю дорогу в невероятные игры с разноцветными камнями и десятком узорных фигурок. Мы пускали по кругу флягу с брагой, ели вяленое мясо, шутили и смеялись, пока усталые шестиногие и мохнатые животинки упорно тащили наш домик в гору. Мы прибыли в город через четыре дня, я с трепетом посмотрела в сумерках их выступление, которое оказалось на удивление шикарным и тайком бросила в чашу для сборов крелонтенский кристалл. И пока я укладывалась спать в пустующем сарае на окраине, перед глазами летали акробаты с факелами в руках, а балерина танцевала, как бесплотный дух, почти не тревожа ногами тонкие канаты под самым куполом… И эти люди были достойны уважения — ведь они творили свое искусство только благодаря ловкости и натренированности своих тел, без малейшей доли магии!
…Один кузнец бесплатно накормил и напоил меня, выделил комнату в доме и дал припасов в дорогу. Он все время рассматривал мое кресло, деликатно расспрашивал и юлил, пока, наконец, мой вопрос в лоб не заставил его выложить всю правду. Его брат лишился ног, когда на лесопилке тяжелое бревно упало чуть выше колен и придавило мертвым грузом. С тех пор он не покидает своей комнаты, и лишь иногда его выносят посидеть на солнышке во дворе кузни.
Почти два дня мастер чертил углем схемы, разглядывал кресло, что-то бурчал под нос, полностью уйдя в работу. Когда я поняла, что все, что можно, он уже скопировал, я деликатно засобиралась в путь. Кузнец отпустил меня, но все же настоял на некоторых усовершенствованиях кресла. Например, сделать еще один узел, чтобы мне легче было крутить колеса. Я не смогла отказаться, хотя и пользовалась тайком магией.
Он долго махал мне вслед, пока одиноко стоящая кузница и домик из белого камня не пропали за поворотом дороги…
Меня облаивали собаки, выбегая из дворов, почтенные матроны смотрели с настороженностью, а малолетние красавицы морщили нос. Но все это не имело никакого значения. Дорога звала меня все дальше, за горизонт. Я приезжала в очередной городок лишь за едой и работой, но самое главное — узнать, куда поехать дальше. Я пила ключевую воду, вместе с браконьерами жарила в темном лесу только что убитого оленя и веселила их разными историями. Пряталась от разбойников-варваров в темной пещере между корней. Иногда, когда в грязной палке люди узнавали посох мага, меня чурались, считая ведьмой и колдуньей.
Иногда приходилось отбиваться от насильников и грабителей, но чаще всего мне удавалось их просто уболтать, взять за живое, нащупать слабые места морально. В какой-то момент это даже стало своего рода спортом — забраться в голову другому человеку и расположить его к себе без оружия, силы или магии.
Один романтический рыцарь даже умудрился влюбиться, заставив меня тайком сбежать от такого счастья. А пьяный бард в придорожной таверне посвятил мне балладу. Правда, я не уверена, что он смог вспомнить ее на следующее утро.
Мне нравилось, что ничего больше нет. Не стоит за плечами прошлое, не манит разрушенное будущее. Я просто странствовала в своем настоящем, наслаждаясь каждым рассветом, ежась от холода по утрам и промокая под дождем по вечерам. Я смотрела на деревянные хибары, где жили прекрасные — и не очень — люди, любовалась нефритовыми башнями крупных городов. Звенящий полдень над безграничной равниной, темная ночь на берегу реки с отражением луны в воде и тихим плеском волн сопровождали меня в пути.
