— Мы что должны мысли друг друга читать? — закипела я.

— Да, — ответил хитрец-старик, — это несложно. Давай, три попытки.

Я сосредоточилась. Посмотрела Эду в глаза. Знала, что он не может подсказать, даже шепнуть подсказку не может. Старик за всем следит, все слышит. А я все смотрела ему в глаза и думала-думала-думала. Кого же он считает самой красивой женщиной? Кого считает самой красивой женщиной семнадцатилетний мальчишка? Какую-нибудь заграничную принцессу, чьи портреты развешены по дому? Да кто угодно там мог бы быть! А, может, он написал мое имя? Нет-нет, так бы поступил мой Эд, прежний Эд. Я глубоко вдохнула. Зажмурилась.

— Ну же, кто самая красивая на свете? — поторопил старик.

Пожалуйста, Эд, пусть в тебе окажется хоть что-то от другого тебя. Пожалуйста, пусть сработает.

— Мама, — выдохнула я.

— Это твой ответ?

— Да, мой ответ: мама.

Эд ухмыльнулся. И что это значило? Он доволен или издевается? Хотелось его ударить. Как же хотелось его ударить!

— Правильно, — ответил старик, — один-ноль, в вашу пользу. Теперь задача усложнится.

И он передал лист мне.

— Донна не умеет писать! — повторил Эд.

Что за глупости? Я и сама не понимала, почему он так решил. Деревенщиной он меня считает из-за того, что я хожу в деревенском платье, заплетаю волосы в две косы, и не привередничаю, когда дают грибной суп. А всех жителей деревни, видимо, Эд считал безграмотными. Вот он удивится, когда узнает, что я принцесса. Если узнает.

— Рисовать-то она умеет? — захихикал старик и положил лист бумаги передо мной.

Он чуть ослабил ковер-ловушку, так, чтобы я смогла высунуть руку.

— Нарисуй свободу.

Я подняла на него недовольный взгляд.

— Как можно нарисовать свободу?

— Как чувствуешь!

Я застыла над листком. Нарисовать свободу?! Свобода — это ведь на самом деле нечто, что нельзя изобразить, лишь ощутить. И все же моя рука начала рисовать.

— Так-так, посмотрим, — старик забрал мой рисунок, улыбнулся, — не ожидал от тебя, девушка, не ожидал.

— Что там? — завертелся Эд.

— Тебе и надо угадать. Что нарисовала твоя спутница?

Мы встретились взглядом, и я стала мысленно рисовать в голове картинку, словно мы на самом деле могли общаться мыслями.

— Свобода, свобода, — бормотал Эд, — что для тебя может быть свободой? Что может быть свободой для такой, как ты?

Такой, как я? Таких, как я больше нет. Я горько усмехнулась. Спасибо, Август, за то, что в очередной раз напомнил мне, что ты не Эд. Не мой Эд.

В голове не укладывалось, что это один и тот же человек, просто другого возраста. Как бы ни поменялся характер Эда за эти семь лет, что-то да должно было остаться неизменным. Внутренний стержень, душа. Что-нибудь.

— Ну пусть будет река, — сказал Эд.

Эх, надо было рисовать реку. Но у меня не было лишнего времени подумать, я рисовала то, что первое пришло на ум. И это точно была не река.

— Ну тогда поле, — продолжал Эд, — бесконечное поле и голубое небо.

— Нет, — усмехнулся старик.

Надо было нарисовать поле. Надо было нарисовать поле!

— Да что ты нарисовала? — возмутился Эд.

Так сильно возмутился, что мы нечаянно столкнулись лбами.

— Что с тобой не так? Для всех людей свобода это поля или реки. Что может быть более свободным!

Я закрыла глаза. Да, могла бы быть более очевидной. Могла бы… Но и Эд мог бы угадать. И он бы угадал, будь он тем самым, моим Эдом. Точно угадал бы, с первой попытки. Угадал бы быстрее, чем я бы закончила рисовать.

— Да ты ничего и не видела больше, — продолжал Эд, — жила в своей деревне. Там только леса, луга, поля. Что для тебя может быть свободой.

Надо было все-таки признаться ему, что я принцесса Македония. Надо было признаться.

— Пусть будет ночное небо, — предположил Эд.

— Не верно, попытки закончились, — объявил старик, — один-один. А игра так хорошо начиналась.

Мы с Эдом уставились друг на друга злые и недовольные.

— И что это было? — спросил он.

— Танец, — чуть слышно ответила я, делая глубокий вдох.

Я думала, мы сейчас совсем рассоримся. Думала, Эд начнет ругаться, потом я не сдержусь и начну ругаться в ответ… Но Эд рассмеялся. Я даже на секунду замерла. Рассмеялся?!

— Не ожидал, так не ожидал! — сказал он, — а ты полна загадок, Донна.

Я сглотнула. Эд… так мог бы говорить мой Эд.

— Не расстраивайся, юноша, — послышался загадочный голос старика, — женщины всегда угадывают мысли мужчин лучше.

— Это точно! — согласился довольный Эд, — давайте следующую загадку.

— Сколько будет семьсот семьдесят девять плюс две тысячи сто пять?

— 2884 — ответил Эд тут же.

Да, все верно. 2884, я тоже посчитала.

— Верно, — откликнулся недовольный старик, — не ожидал, что такие, как вы смогут считать в уме. Даже не был уверен, что вы умеете считать больше десяти.

Мы ухмыльнулись одновременно, как злодейская команда. Ухмылка Эда превратилась в приветливую улыбку, а моя в невеселый выдох.

— При какой температуре кипит вода?

— Сто градусов.

Эд посмотрел на меня самым самодовольным взглядом на свете. Мол, смотри, какой я молодец. Принц все знает. Вот только я тоже все это знала. Молодец, как же!

— В чем особенность болот истины?

— Ни в чем, это выдумка! — крикнул Эд с противной улыбочкой.

— Вообще-то они реальны, — перебила я, пока старик не засчитал нам поражение, — болота истины засасывают лжецов. Тех, кто говорит правду, оставляют на поверхности.

— Как ты себе это представляешь?

— Однажды я покажу тебе.

— Ну, конечно.

Старик нажал на рычаг, нас начало медленно поднимать с пола. И вот мы уже стоим, такие же связанные, но в другом положении.

— Ты видела болота истины? — спросил старик.

— Видела!

— Где?

— Напомню, мы ответили правильно на четыре ваших вопроса. Это больше половины. Вы обещали дать нам семя.

— Ответ на последний вопрос я не засчитываю, — махнул рукой старик.

— Я же ответила!

— Твой приятель ответил раньше. И его ответ был неверный.

— Поверить не могу, — бормотал Эд, — мы сейчас всерьез обсуждаем, что болота истины существуют. Поверить не могу.

— Где оно?

— Это Ваш вопрос? — спросила я, — если отвечу, Вы нас отпустите? Вы дадите нам семена шум-гороха?

— Да.

— Тогда сначала отпустите.

Старик нажал на рычаг, ковер развернулся, и мы с Эдом, потеряв равновесие упали, друг на друга. Точнее, я упала на него. На миг сердце опять замерло. Такое уже было. Я уже падала Эду на грудь. Моему Эду. Все было так же. Он смотрел на меня так же, с любопытством и восхищением. Так же лежали его темные волосы, так же улыбались губы и сияли глаза. Захотелось коснуться его лица. Захотелось поцеловать его.

— Какая неуклюжая, — улыбка Эда расползлась шире и сломала все мои мечты в голове.

Ничего общего. Как только я вижу сходства, этот противный мальчишка открывает рот и все портит! Снова и снова!

Мы поднялись, отряхнули колени.

— Ох-ты, ох-ты! — воскликнул старик, разглядывая Эда, — какие глубокие у тебя раны. Тебе же сонную артерию прокусили. Это волк? Ты выжил после столкновения с волком?

— О, да! — ответил Эд, — это была невероятная схватка, и я победил.

Я прыснула. Победил, как же.

— Какие зубы, — приговаривал старик, — нет, с такими ранами не живут. Если только… чем тебя лечили?

Они оба повернули головы на меня, ожидая ответа. Любовью и отчаянием, вот чем я лечила.

— Ничем это было не вылечить, — сказала я, — пришлось вытаскивать его душу с того света.

Старик замер, точно не понимая, верить нам или нет.

— По поводу болота, — я решила уйти от неприятной темы и сосредоточиться на главном, — оно в наших лесах. В паре часов от деревни. По нашу сторону от красной реки.