— Двоих?

— Странно, вот и я о том же. Двое могут быть только если…

Мы одновременно переглянулись.

— Ты что беременна? — ахнул он.

Я застыла.

— Беременна? — подхватила Гнея.

И тут до меня дошел смысл сказанных слов. Я закашлялась, схватила со стола чашку с чаем, запила.

— О, бедная девочка, — причитала Гнея, — ничего, мы справимся. Я буду рядом.

— Я стану дядей! — радовался Юлий.

— Так, стоп, — сказала я, когда вернулся дар речи, — никто не беременный. То есть, я не беременная.

— Точно-точно?

— Точно, Юлий.

— У вас что ли не было того-этого?

— Юлий, помолчи! — сказали мы хором с Гнеей.

— Да все, все, — поднял руки Юлий, — но я не понимаю тогда, откуда у меня тут взялась вторая точка, — задумался снова, — может, вы пожениться успели?

— Нет.

— Точно-точно?

— Юлий! — и тут я осеклась, заметив шрам на ладони.

Что я там кричала на красной реке? «Твоя душа- моя душа, мое сердце- твое сердце…». Я связала наши души, но ведь это не одно и то же со свадьбой. Или одно и то же?

— Да нет, — сказал сам себе Юлий, — это так не работает. Свадьба же не связывает воедино вашу кровь и ваши души, это просто формальная штука.

— Вообще-то, Юлий, — медленно сказала я, — это все-таки моя отметка на твоем кольце.

— Не понял.

— Так вышло, что я связала наши с Эдом души.

— Связала души? Так вообще бывает?

— Бывает.

— Что за ерунда! — Юлий встал из-за стола, — я спрошу у Эда. Где он, кстати?

— Он не ответит тебе.

— Пусть только попробует! Где он?

Я выдохнула и, тряхнув головой, повела Юлия в нашу комнату.

— Неужели еще спит? — рассмеялся Юлий, — он всегда был соней.

Я сомневалась в этом. Очень сомневалась. Открыла дверь, впустила Юлия. Мальчишка некоторое время молча смотрел на неподвижное тело брата. Потом присел, послушал сердце, осмотрел раны. Выдохнул.

— Что с вами случилось? — серьезно спросил Юлий, поворачиваясь ко мне.

— Стая волков.

Юлий кивнул, снова переводя взгляд на Эда.

— Он выживет?

— Не знаю, — призналась я.

— Долго не просыпается?

— Полторы недели.

Юлий снова повернулся ко мне, и я увидела на его лице тоску и печаль. Я вздрогнула. Как же он любил своего старшего брата! Как же он страдал. И я обняла мальчишку.

— Ну ты чего? Я ж не маленький, — ворчал Юлий.

Я все равно крепко прижимала его к себе. Теперь моя боль стала нашей общей болью. Мое волнение за Эда стало нашим общим волнением за него. Мне стало немного легче. Совсем капельку.

— Ты же знаешь, что если мой брат умрет, то нам с тобой придется пожениться? — неожиданно сказал Юлий.

Я отпрянула.

— Договор крови, — пояснил мальчик, — умрет старший жених, да здравствует младшенький!

— Как ты можешь так шутить!

— Кажется, нам остается только шутить. Ты и так сделала все возможное, — Юлий пригляделся, — у Августа прокушена сонная артерия, с такой раной не живут.

— Знаю.

— Ты сказала, что связала ваши души.

— Красная река, — пояснила я, — я связала наши души, и Эд ожил.

— Ожил? Так он был мертв?

— Да.

Юлий взлохматил волосы и снова заглянул в лицо брату, потом заглянул мне в лицо.

— Нет, тогда мы с тобой уже не сможем пожениться, — медленно сказал Юлий, — ты ведь на самом деле связала ваши души, и стала одной кровью со всей нашей семьей. Удивительно. Это же на самом деле твоя точка.

— Я об этом и сказала.

— Нет, ты не понимаешь! Теперь ты можешь его разбудить!

Я оживилась.

— Как же?

— Ты правда не понимаешь?

— Понимала бы, давно бы все сделала. Говори же!

— Ой, ладно, — вздохнул Юлий, — ничего вы не знаете в своей Колларии. Так и знал, что глупое королевство.

— Говори же!

Юлий откашлялся, посмотрел мне в глаза. В тот момент, в той темной комнате, этот взгляд был так похож на взгляд Эда, что у меня заболело в груди.

— Юлий, что делать? — повторила я.

— Если коротко, тебе нужно потерять сознание самой и за ручку вывести душу Эда, чтобы вернуть ее обратно в тело. Делов-то!

Опасный эксперимент. Я лежала на кровати, держала Эда за руку, на которой красовался такой же шрам, как у меня. Шрам, которым мы связали наши души.

— Я приведу тебя обратно, — сказала я Эду, — приведу.

— Ты уверена, что это не опасно? — спросила Гнея.

— Конечно, опасно! — откликнулся Юлий.

Он вошел в комнату, жуя яблоко.

— Вы не поверите, кого я только что увидел.

— Юлий, ну что опять?

— У вас там за коровником сидит медведь! — сказал мальчишка, — настоящий медведь. Я сначала, я закричу, а потом медведь как закатит глаза, как протянет ко мне свою лапу. Думал пришибет, а он лишь похлопал по голове.

— Это же Медведь, — сказала я.

— Вот и я говорю, медведь. Так что осторожнее так ходите, меня он еще не тронул, но вас не знаю. Просто предупреждаю.

— Нет, Юлий, это наш медведь, — сказала я, — наш, который оборотень.

Мальчишка замер, хмурясь, а потом как распахнул глаза.

— Серьезно? У вас есть свой оборотень?! Кто это? Я знаю его?

— Давай это оставим на потом, — сказала я, — сейчас вытащим Эда.

— Точно-точно, — Эд снова откусил от яблока, — продолжайте-продолжайте.

— Так вот, просто удушающий захват. Держи, пока я не потеряю сознание.

— Может, я? — предложил Юлий.

— Может, и ты, — задумчиво проговорила я.

— Только шею ей не сверни! — настаивала Гнея.

Дверь распахнулась на пороге появился Пиг. Маленький. Рыженький. Сонный.

— Что делаете? — спросил Пиг.

— Ты еще кто? — не понял Юлий.

— Это мой сын, — отозвалась Гнея, — и вывела Пига за дверь, — я не стану делать это при ребенке.

— Ну и зря!

Гнея увела сына, и Юлий прикрыл дверь.

— Мы сделаем все сами, — сказал он, — ты просто потеряешь сознание.

— Давай, Юлий. Только аккуратно.

— Конечно, а как иначе, ты же жена моего братишки.

И Юлий резко начал удушающий захват. Сначала у меня наступила дикая паника. Потом закружилась голова, и я провалилась в бесконечную тьму.

— Донна! Донна, ты как?! — кто-то бил меня по щекам.

Я открыла глаза. Вдохнула. Свежий воздух. Дышала глубоко, приходя в себя.

— Хорошо, а то переживал за тебя.

Я поднялась на локтях. Это Эд. Мой Эд. Живой Эд. Я бросилась в его объятия.

— Донна, — шепнул он мне на ухо, — моя Донна.

— Я здесь, с тобой.

— Я ждал. Как же я ждал тебя.

Мы стояли на коленях, прижимаясь друг к другу, бесконечно долго. Эд и я. Я и Эд. Как в сказке, как в мечте. Я отпрянула, чтобы его рассмотреть. Здоровый, никаких ран, никаких шрамов. В льняной рубашке и штанах. Босой. Лохматый. Пряди темных волос падают на глаза. Эд поцеловал меня. Я не успела вздохнуть. Его губы были на моих. Он и я. Я и он. По телу разливалась невероятная волна тепла. Я задрала голову, вдыхая. Эд поцеловал мою шею. Мурашки по коже. В голову стучит. Я дышала рвано.

— Эд…

— Донна…

Наши губы снова слились в поцелуе. Я забыла обо всем. Эд был рядом. Он был здесь. Со мной. Живой, здоровый. Может, это правда, и весь остальной кошмар мне только приснился. Точно, приснился.

Мы разорвали поцелуй, и Эд обнял меня. Прижал крепко к груди и рассмеялся. Как же я скучала. Этот смех был лучшим на всем белом свете. Смех. Такой живой. Такой настоящий.

Эд взял мое лицо в ладони, посмотрел с широкой улыбкой. Я могла думать только о том, как он прекрасен, живой, настоящий.

— Ты ведь мне просто снишься? — спросила я.

— Или это ты мне снишься.

Тут меня как будто облили ледяной водой. Я встрепенулась. Проморгалась. Осмотрелась. Мы стояли на песке. Белоснежный песок. Бесконечный песок. Все нереально. На самом деле Эд лежит где-то там без сознания, и я пришла сюда, чтобы его вытащить.

— Донна, в чем дело?

— Что ты помнишь? — спросила я в ответ.