И у меня были на то причины.

У меня шумело в ушах, и кончики пальцев горели от подступающей магии, готовой выплеснуться.

– Отчасти, – после очередной паузы, наконец, признал Эдуард.

– Отчасти? Что я тебе сделала? – я разглядывала одного из самых дорогих мне людей и не могла поверить своим ушам.

– Почему ты так остро реагируешь? – он смотрел на меня, как будто ничего из ряда вон выходящего не произошло.

– Потому, что уверена, что ты образовал одностороннюю связь. Ты же король, ты не можешь быть зависим от кого-то. Я ничего не знаю об этом ритуале, но очень сомневаюсь, что он имеет что-то общее с обычным венчанием. Как ты мог? Зачем?

– Зачем? – взъярился Эдуард. – А чего ты хотела, Амелия? Чтобы я молча смотрел на то, как ты бросаешься в опасные авантюры, перебираешь кавалерами, выходишь замуж, рожаешь кому-то детей?

– Проклятье! – я едва удерживала самообладание. – И ты решил, что мне это все ни к чему? Семь лет ты не помнил о моем существовании, а теперь все должно быть по-твоему? Мы же король? Такова твоя королевская благодарность?

– Не говори ерунды.

– Ах, ерунды? – я задыхалась от негодования. – Так, может, раз уж мы так чудесно беседуем, расскажешь мне, что это за ритуал, а я послушаю и сама смогу убедиться, что дело выеденного яйца не стоит?

– Ноцце Веро древний ритуал, сотворенный еще до создания Империи, – Эдуард налил себе еще вина и, уставившись на огонь в камине, продолжил. – Его проводила супружеская чета, заключившая договорной брак. Тогда не сильно заморачивались такими вещами, как симпатия между женихом и невестой. Ставка делалась на выгоду. Однако, некоторые спустя время принимали решение и проводили Ноцце Веро.

– Для чего?

Из него все приходится вытягивать клещами. Не очень на него похоже, стало быть, он понимает, что мне вряд ли понравится то, что я услышу.

– Времена были суровые. На защиту своих территорий вставали оба. К тому, же князья тогда постоянно воевали. В отсутствие мужа жена становилась военачальником на своих землях, что не всегда ей было под силу. В случае необходимости она могла зачерпнуть у супруга или поделиться с ним. Ну и магпочты тогда не было, что уж говорить о магпереговорниках. Поддерживать связь было жизненно необходимо. Да хотя бы узнать, что кто-то из них погиб.

Кошмар какой!

– Звучит слишком просто, – все же возразила я, хотя мурашки бежали по коже от картин прошлого, рисовавшихся в голове. Это я еще считала период Объединения жестоким. Никогда не задумывалась, что до него вряд ли людям жилось слаще. – Но почему было не включить такой полезный ритуал в обряд венчания? Всем же выгодно. Раз молодые не торопились пойти на этот шаг, значит, он накладывал какие-то ограничения или брал свою плату?

Эдуард перевел на меня свой нечитаемый взгляд.

– Ты не отстанешь? – констатировал он.

– Нет, это касается меня, я не собираюсь закрывать глаза на что-то столь неординарное в моей жизни.

– Напоминаю, браки не заключались по любви. О количестве бастардов легко судить по всем стычкам тех времен за право наследования. Измены и сейчас, и тогда были делом обыденным. С обеих сторон. А Ноцце Веро, скажем так, усиливал взаимопонимание между супругами?

– Что? – ошалела я. – Поддерживал влечение?

– Нет, – покачал головой Эдуард.

– А в чем дело? Мысли позволял читать? – вот тут я напряглась, припомнив его разговор с Сиддой Джейдом о том, что ментальная защита, скорее всего, не поможет мне закрыться от Эдуарда.

– Нет, не мысли, – его величество зло выплеснул остатки вина из бокала в камин, заставив языки пламени на секунду взвиться. – Чувства, Амелия. Он позволял чувствовать своего партнера.

Чувства – это очень сокровенно. Даже в мыслях можно лгать. Это сложно, но возможно. Чувства не лгут никогда.

– На Ноцце Веро соглашались пары либо абсолютно равнодушные друг к другу, либо доверяющие друг другу безраздельно.

Да уж.

– То есть, ты поэтому портишь мне свидания? – в лоб спросила я. – Не хочешь чувствовать, как тебя целует крепкий усатый гвардеец?

– Мими! – зарычал Эдуард.

– Что, Мими? Да как ты посмел? Много ты успел почувствовать? Понравилось? – я снова заводилась. Весьма утомительный вечер, я только и делаю, что злюсь. – И почему же это я тебя не чувствую?

– Чувствуешь, Амелия. Пока слабо. Но со временем будешь все сильнее. Ты уже смогла видеть моими глазами, ты уже нашла дорогу ко мне, хотя этот тайный ход я тебе не показывал. Тогда это была спальня отца, тебе тут нечего было делать.

– Меня привела гончая, – отмахнулась я.

– А ты задумывалась, что это за гончие?

– Неужели ты думаешь, что нет? – всплеснула я руками. – Эти твари были описаны в дневнике Каэллы. Я думаю, они связаны с моим даром.

– Точно. С твоим даром. Ты ведь хотела меня увидеть. И они привели тебя ко мне.

Я задумалась, теребя манжеты.

Что-то тут есть. Не пойму что.

Надо еще раз перечитать дневник.

– Так чем мне грозит завершенный Ноцце Веро? Я смогу выйти замуж? – уточнила я.

Эдуард скрипнул зубами.

– Сможешь.

– Но ты будешь все чувствовать? – еще один вопрос в лоб.

Он промолчал, но я и так все поняла.

– Каковы шансы разорвать его.

Взгляд Эдуарда стал совсем тяжелым.

Однако он не стал лгать.

– Шансы есть. Лазейку оставило именно то, что ты не принимала участие в завершении.

– Ты его разорвешь. Ты же такой умный, образованный, начитанный, – съязвила я. – Найдешь возможность и разорвешь. Прямо сегодня.

– Уверена? – угроза в его голосе была явной.

– Уверена. Если ты дорожишь нашим общим прошлым, то сделаешь, – мой тон стал на порядок холоднее.

– И что ты будешь делать с третьей ступенью открытия дара? – нашел, на что надавить, королевский манипулятор.

– Поеду в монастырь на границе с Лидванией. Там есть места силы. Справлюсь. Думаю, монахи целоваться ко мне не полезут, но я это как-нибудь переживу.

– Хорошо.

Эдуард сказал это ровно, но я поняла, что вывела его из себя. Ну надо же! Кого-то все-таки можно пронять. Ничего, ему полезно понять, что ему позволено не все.

– Это глупые обиды, Амелия, – подвел он черту.

– Что вы, ваше величество, разве я могу на вас обижаться? Я не смею, – делаю издевательский реверанс.

За дверями королевской гостиной послышались возня и голоса караульных, а спустя минуту и стук.

Мы с Эдуардом по-прежнему прожигали друг друга взглядами, когда к нам присоединились гости.

– Ого! Кажется, я вовремя. Липучка, ты в курсе, что подол твоей ночнушки жрет какая-то тварь?

Что? Ночнушки?

Нахал!

Ой. В смысле, жрет подол?

Я опустила взгляд на гончую, сидевшую у моих ног, и обнаружила, что она мистическим образом превратилась в левретку. Как, впрочем, и остальные две.

Если это был камуфляж, то неудачный. Общая призрачность осталась при ней, да и взгляд по-прежнему светился алым, зато она упоённо цепляла когтем оборку, как котёнок.

Ничего более нелепого я не видела.

В полной тишине мы втроём с минуту наблюдали за этим цирком.

Словно поняв, что ее раскусили, псина под нашими взглядами отстала от платья, платья, слилась со своими сородичами в одну огромную собаку и с достоинством удалилась в камин.

– Видишь, Липучка, даже исчадья тьмы не хотят с тобой связываться, – прокомментировал Бриан.

Граф в своём репертуаре.

– Да, определённо, тебе кое-чему стоит у них поучиться, – посоветовала я елейным голоском.

Кстати, он не был ни капли удивлён, застав меня в покое короля в такое время. Любопытно.

Бриан скривился:

– Сейчас, твоя светлость, самое время разгневанно удалиться, – намекнул он.

– А я, пожалуй, останусь, – я снова расправила юбки и уселась в кресло.

Что-то мне подсказывало, что сейчас будет обсуждаться нечто интересное. Очень не хотелось пропустить. Меня всегда пытаются выставить, когда речь о чем-то стоящем.