Я перелистнула страницу и застонала.

Не может быть!

Дальнейший текст не читаем. Страницы выцвели, как будто дневник долго лежал раскрытым на солнце. Проклятье!

Твари… я была готова биться об заклад, что это родственники моих зверюг.

Но как я ни напрягала зрение, разобрать следующий кусок не могла.

Внушало оптимизм, что сам лист не повреждён. Будь у меня во дворце лаборатория, я могла бы попытаться восстановить написанное. Состав чернил того времени известен.

Я еле удержала себя в постели. Предположим, Иден пустил бы меня к себе в лабораторию, но что-то мне подсказывало, что сейчас он видел десятый сон и в лучшем случае просто не открыл мне дверь, а в худшем, я могла отхватить от него безобидную, но неприятную пакость вроде прыщей. И это в начале сезона. Хватит с меня и веснушек, которыми мама попрекала меня второй день к ряду. Так что Иден отпадал.

Алисия же во дворце пользовалась магическими угодьями Тофинбейла на правах личной ученицы. Беспокоить королевского мага ради такой мелочи не стоило уже хотя бы ради сохранения шкуры.

Сварливый архимаг только производил впечатление рассеянного и добродушного, на самом же деле в запале мог сильно приложить каким-нибудь заклятием. Собственно, это была ещё одна причина, по которой вспыльчивый Тофинбейл предпочитал избегать раздражителей в лице придворных.

Впрочем, похоже, что действие укрепляющего зелья заканчивалось, и я уже ощущала слабость, глаза слипались, а одеяло стало казаться тяжёлым.

Я покосилась на кувшины, присланные Иденом, и все же решила проявить благоразумие. Дневник никуда не денется. В конце концов, в Аддингтон-холле не могло не быть хотя бы одной плохонькой лаборатории, а мне нужно выспаться перед завтрашней, нет, уже сегодняшней поездкой. Может даже, я так хорошо отдохну, что мне не потребуется пить эту гадость.

Однако утром я поняла, что моим надеждам не суждено было сбыться. Пока не приняла отвар, до которого даже дотянуться без помощи Клары не смогла, я чувствовала себя ещё более разбитой, чем вчера. Это раздражало. В моём цветущем возрасте подобная беспомощность была чем-то из ряда вон выходящим.

Даже в пансионе, когда я умудрилась серьёзно простыть, так что слегла в постель, подобного не было. Впрочем, тогда меня быстро поставили на ноги чем-то, сильно напоминающим вкус зелья Идена. А сейчас я даже не знала, во имя чего страдаю.

Нет, разумеется, ради дара я готова была потерпеть, только было совсем непонятно, стоил ли он таких мучений. Ещё неизвестно, какие последствия будут у последующих ритуалов. К тому же я вовсе не уверена, что в следующий раз Эдуард мне поможет.

Цепочка размышлений, приведшая меня к мыслям о его величестве, заставила меня помрачнеть ещё больше.

Я гнала от себя думы о нем и была рада, что суета сборов отвлекает меня от них, потому что вспоминать об Эдуарде было больно.

Возможно, на моём настрое сказывались истощение и погода, которая соответствовала упадку духа на все сто. За окном было пасмурно, дождливо и холодно. Ещё вчера для прогулки было достаточно платья из плотной ткани, а сегодня уже пришлось уцепиться. Единственным приятным моментом после пробуждения стала новость о том, что Клара пока остаётся рядом в качестве компаньонки и отправляется со мной в Аддингтон-холл.

Мама была занята приготовлениями к вечеру в нашем городском доме и составить нам компанию не могла. А лорд Джейд и Аледина уже отправились в карете Фризголд, и папа попросил Клару присоединиться к ним до ближайшей стоянки. Стало быть, он всё же собирался поделиться со мной какими-то тайнами.

Промозглый ветер задувал в ворот пелерины, и я порадовалась предусмотрительности компаньонки, успевшей сунуть мне в руки перчатки. Пока загружали багаж в карету, а я разглядывала ещё не окончательно пожелтевшую парковую зелень, ко мне подскочил помощник конюха. Тот самый, что умел не видеть «ни людей, ни королей».

– Леди, – шмыгнул он носом, – просили передать.

И парнишка протянул мне бумажный конвертик.

– Кто просил? – принимая записку, настороженно спросила я.

Он посмотрел на меня укоризненно, и сердце моё забилось.

– Сказали, что прочитать получится только по прибытии, – предупредил мальчишка и был таков.

Дрогнувшей рукой я убрала послание за корсаж и подняла взгляд на окна дворца. Портьеры в старом кабинете Эдуарда чуть колыхнулись.

– Амелия, – окликнул меня недовольный отец, не любивший подобный способ путешествия. Однако садится на коня означало промокнуть до нитки и прибыть в герцогство, заляпанным грязью с головы до ног, и ему пришлось смириться. – Ты решила идти пешком до Аддингтона?

О нет! Я определённо хочу послушать, что мне расскажет папа.

– Его величество намекнул мне, что твоё пробуждение не совсем обычное, – вперил в меня свой требовательный взор отец, как только карета оказалась за воротами Вингфолда. – Хотелось бы знать, откуда он в курсе деталей.

Не горя желанием делиться с отцом девичьими переживаниями и рассказывать ему о поцелуе, я ответила уклончиво:

– Вчера он стал свидетелем частичного пробуждения. Увы, он тоже мало чем мог поделиться, поэтому вся надежда на тебя, папа.

– Мало чем? – недоверчиво переспросил лорд Бранхерст. Темнит Эдуард. Ну, ему виднее.

– Почему ты решил, что темнит? – удивилась я. Рассказ короля об устаревших дарах звучал правдоподобно.

– Его величество – один из самых образованных людей королевства и знает намного больше, чем ты или даже я можем представить. Имея доступ ко всем тайным знаниям и секретным архивам, он никогда ими не пренебрегал. Мальчишка рос у меня на глазах, удивительно, Эдуард всегда казался мне более подходящим на роль наследника. Из него получился прекрасный интриган.

Папа о чем-то задумался, и когда мне показалось, что он ушёл слишком глубоко в свои размышления, я не выдержала:

– Папа, ты тоже темнишь! Я была хорошей девочкой и терпела, но пора вскрыть карты. Расскажи мне о маме. Я имею право знать!

– Ты знаешь, что мама из провинции на границе, она рано осталась сиротой, и я был назначен её опекуном. Где-то через год после моего назначения мы поженились.

– И что из этого неправда? – напряглась я.

– Почему неправда? – удивился отец. – Все правда. Разве я не учил тебя, что, если хочешь что-то утаить, то к десяти процентам лжи добавить нужно девяносто правды?

– А в чем тогда подвох? – нетерпеливо уточнила я, сейчас мне было вовсе не до нравоучений.

– Лорна действительно сирота из приграничья. Только ее родная провинция с другой стороны границы.

Я ошалело смотрела на папу. У меня почему-то никак не укладывалось в голове, что мама – лидванийка.

– А опекуном её меня назначил король Гевин, когда я поймал её на шпионаже.

Мама – лидванийка, дворянка из обедневшего магического рода.

У меня в голове не укладывалось, что Лорна Бранхерст, рафинированная леди из высшего общества до мозга костей, думающая только о семье, и та самая скандальная шпионка, на которую я все детство хотела походить, одно и то же лицо!

Допустим, я могла понять, почему мне не рассказывали о мамином бурном прошлом. Боялись подать пример мне с моим авантюризмом. Отец умело его направлял в полезное, но безопасное русло, и вляпывалась я во всевозможные истории, именно когда вырывалась из-под надзора. Я и сейчас-то не очень благоразумна, а пару лет назад, когда я принимала активное участие в мелких операциях Фаренджера, мамина история вполне могла вскружить мне голову и толкнуть на необдуманные поступки.

Могла я понять даже, почему особо не распространялись о происхождении мамы. Все-таки последние семь лет имперцев считали врагами.

Но почему эта история должна ее расстраивать?

Все ведь уже в прошлом.

На этот вопрос отец ответил обтекаемо:

– Потому что это не было её решением, милая. Ты знаешь свою мать. Где она и где шпионаж? – фыркнул отец. – Молоденькой глупышке промыли мозги, запугали ее и поставили перед выбором без выбора как такового. Поэтому я так хочу, чтобы ты жила своим умом. Не стоит принимать все на веру. Опирайся только на проверенные данные и на свою интуицию. Именно в этом случае, у тебя есть шанс выйти из передряги с наименьшими потерями. Я в тебя верю. Слава богу, я вырастил не дурочку.