– А что такого я сделал? Запретил тебе совать голову в петлю?

– Что сделал? Ты умолчал о моем происхождении, ты сорвал мне турне невесты, ты помешал моему свиданию с Эдгаром, ты навесил на меня кучу обязанностей, ты отослал меня от двора! Ото всюду, куда ни глянь, торчит породистый королевский нос!

На лице Эдуарда не было ни грамма раскаяния.

Однако что-то в моих словах ему очень не понравилось.

– Я в своем праве, леди Аддингтон, – тон его замораживал. – Если у вас есть возражения по существу, запишитесь к моему секретарю, он найдет для вас время.

– Значит, Фаморе и Цирцее записываться не нужно! – вспыхнула я. – Только мне стоит побеспокоить Крайста?

– Хотите оказаться на месте Фаморы, леди? – вкрадчиво уточнил Эдуард, и интонации в голосе живо напомнил мне ту аудиенцию в его старом кабинете по поводу найденного письма заговорщиков. – Я могу это устроить.

– Ты же не… – побледнела я.

Эдуард смотрел мне прямо в глаза. И в его взгляде светилась решимость. Мне стало не по себе. Убедившись, что я впечатлилась, он снял запирающее заклинание с двери.

Оглянувшись на меня, он напоследок бросил мне:

– Займитесь своим даром, леди Аддингтон. И праздничным балом. Это последнее предупреждение.

Дверь за его спиной захлопнулась со зловещим стуком.

Я упала на обратно на подушки, все еще хранящие запах корицы.

Бодрое, однако, выдалось утро. Продуктивное.

И выспалась, и много нового узнала, и с королем поцапалась.

«Займитесь своим даром».

В спальню постучалась горничная. Судя по ее круглым глазам, по дороге ей встретился его величество. Ей явно очень хотелось задать мне вопрос, но она не решилась.

В отличие от Клары, которая появилась, когда я уже была готова к завтраку.

– В герцогстве новый гость? – нейтрально уточнила она.

Не поднимая головы от шкатулки с артефактами, я проворчала:

– Или старый хозяин.

Интересно, его величество еще занят своими делами, или он присоединится к нам в столовой?

Ума не приложу, как себя с ним вести.

Не друг, не враг, не любовник, не жених.

Может, стоит запоздало вспомнить, что он король? Что на этот счет говорит нам этикет?

– Амелия, тебе тут кое-что передали, – все-таки оторвала меня Клара от поисков той самой броши, что подарила мне Алиска.

Передали? Кто?

Я подняла глаза на зеркало, в котором отражалась компаньонка, стоящая за моей спиной. Она была не с пустыми руками.

Похоже, этикет волновал только меня.

Цветы. И обтянутая бархатом коробочка.

За завтраком царила странная атмосфера.

Сам факт того, что к нам присоединился Эдуард, делал его необычным.

Кроме отца и меня, все, сидящие за столом, старательно поддерживали непринуждённую атмосферу. Однако светская беседа терпела крах, когда наступала моя очередь включаться в разговор.

После скандального утреннего подношения, принесенного Кларой, которое можно расценить лишь совершенно однозначно, я, обозлившись, приняла решение не отступать от протокола в общении с Эдуардом. И даже мысленно старалась его называть только его величеством.

Жаль, это слабо помогало успокоить бушующие эмоции. Меня ранили и несправедливые упрёки, и скрытность того, кого я с большим трудом заново впустила в свою жизнь и в своё сердце. Игра его величество на моих чувствах задевала меня, а уж возмутительный подарок…

В коробочке поверх изящного колье с изумрудами лежало послание.

Ну как послание… Пара слов, написанных знакомым, летящим почерком. «Королевской любовнице».

Не то обозвал змеёй, не то намекнул на свои желания, но если Эдуард хотел меня разозлить, то у него это вышло великолепно.

За завтраком я почти не поднимала взгляда от тарелки, лишь изредка отвечая на вопросы Дель короткими репликами. Я чувствовала на себе внимательный взгляд короля, но ни разу не подала ему повода со мной заговорить.

– Что происходит? – склонившись ко мне, спросила Аделина, когда, закончив завтрак, король первым покинул столовую, забрав с собой лорда Джейда.

– Смотря какие обстоятельства вызывают у тебя недоумение, – откладывая салфетку, отозвалась я.

– Что творится между вами двоими? – конкретизировала она.

– Спроси что-нибудь полегче, – вздохнула я. – Этот вопрос я задаю себе сама.

Чуткая Дель, видимо, догадалась, что сейчас я не имела душевных сил делиться, поэтому сменила тему:

– Так что дневник? Ты нашла в нём что-то полезное для себя?

– О, да. Не то чтобы это было чем-то внятным, но, похоже, во мне пробуждается магия подобная дару Каэллы. Проблема в том, что я понятия не имею, что она из себя представляет, –пожаловалась я.

– Ну, это уже не проблема, – выдохнула подруга с облегчением. – Если процесс пошёл, он рано или поздно завершится. Так что скоро ты все узнаешь.

– Не уверена, что в результате я обрадуюсь, – голос мой был полон сомнений.

– Почему? – изумилась Аделина. – Каэлла была сильной магичкой.

– Все, что я знаю о нашей королеве, говорит, что это может быть чем-то ужасным, кровавым или жестоким…

Гарольд, услышавший последнюю фразу, вклинился в разговор:

– Помилуйте, леди! Вы слишком демонизируете её. Какие факты заставляют вас думать о ней столь дурно? Насколько мне известно, Каэлла сделала много для процветания Королевства. Из того, что я знаю, могу сказать, что период её правления был золотым для вашей страны.

– С того, что она вышла замуж за мужа сестры, возможно, ещё при её жизни, – возразила я.

– Женщины, – хмыкнул Гарольд. – Это был династический брак, союзный между двумя крупными государствами. На тот момент очень многое держалось на этих хрупких договорённостях. Логично, что, когда одна сестра не смогла обеспечить их соблюдение, обязанность была возложена на другую. Это политика, ничего личного.

Я могла бы согласиться с таким взглядом, если бы не читала дневник Игана Лютого. На лицо обычный адюльтер, прикрытый королевскими обязанностями.

– И все же нужно иметь определённый склад характера. Я говорю не только о том, что она причинила боль сестре и заняла её место. Каэлла без сожаления отправляла на виселицу и на плаху.

В Гарольде заговорил наследник правящего рода, не иначе, потому что ответил он достаточно жёстко:

– Насчёт того, делала ли она это без сожалений или мучаясь оными, я не знаю. Как, впрочем, и вы. Не стоит приписывать правителю жестокость только потому, что решения, которые приходится принимать ему, вам не по зубам. Это было послевоенное время, леди, нужно было удержать власть, сохранить страну от раскола, поднять её с колен и прекратить грабежи мародёрства. Я бы не взялся судить вашу королеву, которая к тому же, овдовев, должна была защитить своих детей. А сестру Каэлла действительно любила, искренне и горячо. На этот счёт есть однозначные свидетельства современников.

Не могу сказать, что отповедь Гарольда меня успокоила, но что-то в ней было.

Да и в копии договора, найденной мной в библиотеке, текст был составлен достаточно негибко. Может, временный граф прав.

Но меня задел его упрёк. Мне почудилось, что он завуалированно ткнул меня носом в предвзятость по отношению к Эдуарду, с которым за завтраком я вела себя нарочито холодно.

Что ж, доля истины в этом была. Я не могла быть объективна, когда речь заходила об Эдуарде или наших с ним взаимоотношениях. И не всегда у меня было право судить его.

Даже моему отцу приходилось принимать решения, которые вызвали бы меня ужас, а ответственность короля выше, и ситуация, которая сейчас складывалась вокруг королевской семьи, была хоть и не столь очевидна большинству, но не менее опасна. И для престолонаследия, и для всего Королевства.

Возможно, Дель права, и я вела себя как обиженный ребёнок. Будто нет других проблем, я ношусь с тем, что Эдуард меня не ко времени поцеловал или подарил неприличное.

И, если так подумать, его величество на меня серьёзно зол, хоть и сдерживается, и его месть за мою неблагодарность достаточно безобидна. Надо с ним просто поговорить. Выбрать удачный момент и расставить все точки над «и».