Еще три десятка таких же отменных стрел, уже торчало в широком кожаном колчане, который я пристроил на боку таким макаром, чтоб было максимально легко выдергивать оттуда оперенные снаряды, тут же накладывать на тетиву и стрелять.

— Че, в руках что ли всю связку тащить? — заворчала подруга, без восторга приняв почетную миссию моего оруженосца.

— Угу. И когда я начну стрелять, по мере надобности, подкладывай стрелы мне в колчан.

— Да че я-то?.. Вон гаврикам своим поручи. Все одно толку от обоих… А я так-то, в случае чего, спину тебе прикрыть смогу.

— Не переживай, у парней будут свои задания. Ты же прикроешь мне спину, если позаботишься своевременно пополнять запас стрел в колчане.

— Ладно, как скажешь, ты у нас командир, — девушка обреченно закатила глаза. — Только, ведь так и не ответил: по кому стрелять-то тут собрался?

— Терпение. Скоро все узнаешь, — пообещал я и продолжил наставлять я команду: — Жаба, теперь с тобой… Значит, твоя задача: по пути собирать годные для повторной стрельбы стрелы. И передавать их Белке.

— Выходит, по нам что ли будут стрелять? — занервничал Скунс.

— Вряд ли, — покачал я головой. — Я рассчитываю, что Жабе придется собирать только мои стрелы.

Но паникер все равно в своем фирменном стиле громко испортил воздух.

— Фу, мля! Скунс, че ты жрешь?! — скривилась Белка.

— Ну, блин, братан! — поддержал девушку Жаба.

— Извините! — повинился коварный тип, и тут же выдал повторную серию зловонной дроби.

— Красава, Скунс! Не слушай никого! Давай еще заряжай! Поддай парку!..

Ошарашенный моей неожиданной поддержкой, Скунс снова звонко перданул.

— Рихтовщик, хоре прикалываться! Это ни разу не смешно! — возмутилась Белка.

— Мля, ну и вонь! — вторил девушке Жаба. — Бро, в этот раз ты даже превзошел сам себя.

— Я не специально. Извините…

— Ну-ка заткнулись все! — шикнул я, вскидывая лук с наброшенной на тетиву стрелой…

В пятидесятиметровый радиус подсветки Рыбьего глаза из лунного света окружающих пустынных просторов вдруг вывалилась знакомая коренастая фигура с матово-черным серпом в руке.

На этот раз тревожный набат моей интуиции напрочь проигнорил появление проклятого. Из чего я сделал вывод, что моя чуйка, после недавней легкой победы над таким же существом, перестала возводить проклятого в ранг смертельно опасных врагов.

Абсолютно бесшумное приближение врага я смог засечь лишь потому, что, с момента первого пахучего выхлопа Скунса, стал тревожно озираться по сторонам.

Вжикнула тугая тетива. Стрела понеслась навстречу набегающему врагу, а мои опустевшие пальцы уже выхватывали из колчана очередной серооперенный снаряд, и накладывали на гудящую после первого выстрела пружину лука.

Угодившая в левую часть груди первая стрела не свали проклятого с ног, а лишь заставила перейти пробежавшего половину разделяющей нас дистанции врага с бега на дерганный шаг. Из-за непредсказуемых беспрерывных подергиваний раненого, вторая стрела ушла в молоко, лишь чиркнув проклятого по лысой макушке. Зато третья, угодив точно в чернильный провал глаза твари, сбила-таки ублюдка с ног.

Расстрелянный проклятый задергался в предсмертной агонии, и его тела опутала багровая паутина разгорающегося посмертного рисунка.

— Ни хрена себе! — озвучила общее изумление спутников Белка, вместе с парнями только теперь увидевшая подыхающего в нескольких шагах от отряда проклятого.

— Стрелы, млять! — шикнул я в сторону ошарашенного не меньше остальных «сборщика снарядов».

Опомнившийся Жаба дернулся было спасать торчащие из тела серооперенные палки, но не успел… Охватившее тело багровое пламя сделало недоступным доступ к стрелам.

— В следующий раз хлеборезкой не щелкай! — отчитал я проштрафившегося крестника, когда быстро прогоревшее дотла тело нашей первой «мухи» осталось позади.

Почему мухи?.. Да все просто. Как опытным путем выяснилось, у местных проклятых наблюдалась точно такая же маниакальная привязанность к запаху человеческого дерьма, как и у этих обожающих «ароматные» кучки насекомых.

— Извини, начальник!

— Ладно, проехали… Скунс, давай, дружище, поддай еще душистого парку, как ты смеешь!

— Мля! Обождите, я хоть марлю на лицо намотаю! — возмутилась Белка. — Жаба, ну-ка подержи.

— Перетопчешься… Жаба, отставить забирать у нее стрелы!

— Рихтовщик, че за беспредел?!

— Марля нам для дела пригодится. И нефиг на ерунду ценный материал переводить. К тому же, отвлекать тебя будет повязка на лице.

— А смрад от ублюдочного пердежа, значит, отвлекать не будет?! Да у меня от вони его глаза режет!

— Прекрати опошлять заслуги нашего героя.

— Млять! Рихтовщик, ты совсем ку-ку? Крыша поехала? Вообще, слышишь, че несешь?.. Какие, нахрен, заслуги? Он просто пердит!

— Не просто, а зело вонюче… Сама ж только что говорила.

— МЛЯТЬ!

— Извините, но я, наверное, какое-то время не смогу, — решился подать голос крестник.

— Ну слава те яйца! — закатила глаза Белка. — Есть все-таки высшая справедливость!

— Что значит: не смогу! — наехал я уже на крестника. — Надо, голубчик. Есть такое слово — надо!

— Но у меня больше не пукается…

— Белка, отрежь ему, пожалуйста, ухо, — вежливо попросил я.

— Че-че?..

— Что?..

— ЧЕГО?.. — последний самый испуганный вопрос, ожидаемо, сопровождался дробным пахучим выхлопом.

— Ну вот, а говорил не можешь, — хмыкнул я, снова начиная настороженно оглядываться по сторонам.

— Так че, резать ухо-то? — решила подлить масла в огонь отскочившая на пару шагов от источника зловонья Белка, мстительно призвав из инвентаря резак в свободную от стрел руку.

— Э-эээ, вы че в натуре! — поспешил вклиниться между грозной воительницей и несчастным товарищем-пердуном Жаба.

— Ну-ка тихо все! — шикнул я на коллектив, вскидывая снаряженный очередной стрелой лук. — Жаба, приготовься!

На этот раз в круг серой подсветки одновременно с разных сторон ворвалось аж трое фигур с чернильными гаррчитами в руках.

Но я был готов к подобному повороту, и в противовес тройной атаке проклятых активировал свой читерский рывок.

Набегающие серые фигуры тут же застыли в уплотнившемся воздухе, как мухи в янтаре, и продолжили дальнейшее движение уже с черепашьей медлительностью. Мне же показатели высокоуровневого игрока позволяли прорываться сквозь «тягучий кисель» воздуха почти без заминки. Я аккуратно выдергивал из колчана стрелы, накладывал на тетиву, резко сгибал лук… Это был, кстати, самый опасный момент. Из-за искажения восприятия я почти не чувствовал привычного сопротивления рогов мощного лука, и усиленным ускорением рывком, вместо очередного выстрела, мог запросто сломать лук, банально перетянув тетиву, поэтому я старался отводить ее строго на фиксированное расстояние… У меня, слава Стиксу, каждый раз выходило четко контролировать натяг, и отпущенные на свободу стрелы непривычно плавно уносились к цели.

Пока в область груди проклятого летел первый оперенный снаряд, я успевал выдернуть из колчана и послать вдогонку, разумеется, уже в голову, вторую стрелу… И, спокойно отрабатывая, как по неподвижным мишеням в тире, я по очереди друг за дружкой расстрелял всю троицу. Без единого промаха, «угостив» каждого врага стрелой в сердце и в глаз… В реале пущенные мной стрелы вбивались в тела набегающих ублюдков практически одновременно.

Отстрелявшись, я вышел из ускорения, и тут же мысленно отругал себя за недальновидность. Перебитые проклятые дружно завалились на землю, но из-за того, что я активировал рывок слишком рано, не позволив врагам приблизиться, ублюдки попадали с разных сторон на расстоянии от тридцати до сорока метров до отряда.

Забившиеся в агонии тела ожидаемо демаскировались багровой сеткой разгорающегося рисунка. Но на этот раз я сам удержал рядом Жабу, цапнув за рукав куртки крестника, дернувшегося было к одному из проявившихся в отдалении трупов.