Об эмоциональном резонансе – нет, это не магия, на эмпатию способен любой человек, маг просто видит, что делает. О резиденции Исцеляющей длани – да, его учили в женском монастыре, а кто будет ржать, получит в морду. О церемонии Утренней благодарности – пляшушие на воде блики, звенящие под куполом голоса, ощущение единства и покоя…

Петь он не собирался – вряд ли вышло бы так же хорошо, как у Дареи, тем более на староимперском. Однако при попытке вспомнить текст благодарственного гимна ожили воспоминания Имарского жреца, и тот любезно предоставил перевод. Ориен неожиданно предложил музыкальное сопровождение, Эл напомнил, что блоки и амулеты для правильного эффекта нужно снять, и никто вроде бы не возражал, и ночь расцвела мягким свечением аур: зелёные искры интереса, лиловые пятна сомнений, вспышки страха – ржаво-оранжевые и даже кое-где алые, а Кир светится бледно-голубым… Или нет, Кир стоит в другом месте, а там просто кто-то пока ещё не снял блок…

А у него, между прочим, руки дрожат. Непорядок.

Вдох.

Выдох.

Ещё вдох, поглубже.

Снять защиту.

Начали.

Благодарность. Не просьбы, не страх перед высшими силами – те, кто создавал ритуал, знали, что делали, когда брали за основу именно этот гимн. С третьей строчки фразу «мы благодарим Тебя» повторили пятеро, а с четвёртой повторили все, кроме кроме Ориена – за него вступила свирель.

– За мир, щедрый и живой по воле Твоей, за солнце, дарующее жизнь и тепло, за небо, ясное и бесконечное…

…В каждое слово вложить силу, и строчки вибрируют в горле, вздрагивают в такт меридианы ауры, расходятся волны – и бледнеют оранжевый и алый, больше вспыхивает зелёных искр…

– За мудрость, дарованную Тобой, за мужество, дарованное Тобой, за силу в наших руках…

…Лиловый перетекает в голубой и бирюзовый, ауры интуитов первыми наливаются спокойным золотым сиянием и тоже начинают резонировать, а за ними в общее поле включаются и остальные…

– За чудо жизни, за радость каждого дня, за любовь, согревающую наши сердца…

…Нет, всё-таки нужно было читать на староимперском, не хихикать, не сбиваться, сос-ре-до-то-чить-ся, в следующий раз гимн Империи будете хором петь, юмористы…

Резонанс.

Он продолжал говорить – впрочем, текст имел значение лишь на первом этапе, и едва ауры соприкоснулись и зазвенели в унисон, пришло понимание, что гимн Империи действительно сработал бы не хуже. Но об этом стоит подумать позже, а сейчас важно удержать собственные эмоции – чувство, что эти люди ему доверяют, заставило особенно остро ощутить собственную ответственность перед ними, а ещё вспомнить сад Дареи. Конечно, где хрупкие весенние цветы, и где – компания мрачных вооружённых мужиков, но принцип ведь тот же…

Уверенность. Безопасность. Дружба. Поддержка. Общее дело, общая сила, мы справимся, слышите, всё получится, всё обязательно получится!..

И больше никто не умрёт – но об этом тоже не сейчас.

Он обнаружил, что сидит с закрытыми глазами, дышит очень медленно и ровно – и кажется себе невероятно огромным. Рядом шевельнулся Фин, что-то пробормотал, шумно вздохнул – и тут же, как по команде, зашевелились все разом, заговорили, загомонили даже, хотя разобрать слова было сложно. Он всё ещё видел ауры – в спокойном золотисто-зелёном мерцании кое-где вспыхивали искорки растерянности, удивления, даже восторга. По мере того, как включались защитные амулеты, сияние меркло, и ощущение собственной безграничности таяло, уменьшалось, пока не вместилось в одно человеческое тело.

– Ты живой?

Ильнар рискнул приоткрыть один глаз. После ритуала Утренней благодарности, проведённого Дареей, он чувствовал себя схожим образом, причём тогда ритуал вёл не он, и то ноги дрожали и дурацкую улыбку удалось согнать с лица не сразу. Сейчас к ощущениям добавилось лёгкое головокружение – и понимание, что прямо сейчас лучше не пытаться встать, а вот ауру стоит закрыть. И вообще, дурацкая была идея – сидеть тут с открытыми аурами и в трансе, когда в группе может быть диверсант…

– Отличная была идея, – Эл уселся рядом. – Я такой эффект видел как-то от антидепрессантов, но чтобы без побочки… Удивительно.

Осознав, что народ уже куда-то разошёлся, Ильнар открыл второй глаз. Почти все бабочки погасли, над камнем кружилось всего три штуки. Говорить не хотелось, но доктор всё понял сам.

– Я велел всем идти спать, кроме дежурных, конечно. Если бы ты сейчас себя видел, то… В общем, лучше тебя сейчас никому не трогать.

– Никому… кроме… тебя?

Эл рассмеялся.

– Я тебя тоже не трогаю – но если ты осилишь блок, помогу встать. В палатку тебе сейчас не стоит…

Встать оказалось сложно, однако упасть ему не дали, Кир подхватил под руку, обдав привычным холодом. А снимал ли он вообще блоки? Или его защита сумела подстроиться под резонанс? И чья ещё аура до последнего светилась голубым?..

Вопрос стоило обдумать, но тут его уронили на кушетку в медблоке и даже помогли снять ботинки. Думать стало решительно невозможно, да и незачем, нужно лишь закрыть глаза и позволить себе нормальный отдых.

Последней была мысль о том, что не стоит обращаться к сомнительным орденским практикам без надлежащего контроля и тренировки, потому что…

Больше мыслей не было.

– Я не хочу.

Тео прижался лбом к оконному стеклу, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Нужно было раньше поговорить с лечащим врачом Карисы, многое встало на свои места. А ведь со слов матери недомогание сестры выглядело похожим на модную среди скучающих девиц депрессию – да и нельзя же воспринимать всерьёз такую вещь, как приворот!

Сложное ментальное воздействие. Гормональные сбои. Мысли о суициде. Панические атаки. Длинный список лекарств, в том числе запрещённых к свободной продаже. Тео порадовался, что не попытался переманить провидицу официальными методами – любое упоминание Ордена вообще и Магистра в частности могло спровоцировать истерику, агрессию и Змей знает, что ещё. Он бы и вовсе оставил сестру в покое, но…

«Не распускай сопли. Она нам нужна».

…Но Тайная канцелярия сильно проредила Орденскую агентуру, выпотрошила большую часть секретных лабораторий и конфисковала немало артефактов, как древних, так и новоделов. Карающее пламя лишилось права на содержание спецбольниц и было вынуждено распустить большую часть охраны, однако об упразднении Ордена, на котором настаивали представители Исцеляющей длани, речи всё-таки не шло. Совет Магистров старательно сваливал все нарушения на якобы покойного Лейро – тот даже соглашался, что подобная политика оправдана, но Тео всё равно чувствовал его злость.

Он хотел мстить.

– Если бы её можно было использовать, Тайная канцелярия давно прибрала бы её к рукам. Но ты слышал доктора – у неё нет видений.

«Разве она всё ему рассказывает?»

В голосе Лейро прозвучала насмешка. Тео стиснул зубы и заставил себя смотреть на дворцовый сад, на дорожки, на деревья, на пробивающуюся вдоль бордюров траву – но перед глазами снова и снова вставали сцены, которые он хотел бы вышвырнуть из памяти, а запущенная гормональная реакция делала их нереально яркими и притягательными. Да, Кариса и впрямь не поделилась с доктором этой маленькой грязной тайной…

– Перестань, слышишь?! Я не хочу!

«Не нужно так шуметь, – укоризненно мурлыкнул Лейро. – Я, конечно, могу заблокировать голосовые связки... Или добавить ощущений, чтобы кричать по делу?»

Правую руку от плеча до кончиков пальцев прострелило болью. Тео охнул и стиснул зубы, но боль почти сразу схлынула, чтобы вспыхнуть в колене – и тут уже от вскрика удержаться не удалось. Он вцепился обеими руками в подоконник, чтобы не упасть, и зажмурился, ощущая, как слабеет горячая, нездоровая пульсация в суставе.

«Продолжим?»

– Не надо…

Тео сглотнул и медленно отстранился от окна. Лёгкость, с которой Магистр управлял его телом, пугала и завораживала, хотя обычно он демонстрировал ускоренную регенерацию, спокойный крепкий сон и лечение похмелья щелчком пальцев. Но ведь сохранность физического вместилища была в интересах духа…