Перед походом каждому из отобранных командованием «счастливчиков» в медчасти был поставлен укол под левую лопатку. Этот укол оказался чертовски болезненным — настолько, что даже в теперешнем своем плачевном состоянии Сдукта передергивало от воспоминания о перенесенной тогда боли. Им вкололи какой-то лютый допинг, чтоб отобранные боты как можно дольше продержались в невыносимых условиях черноты, сохраняя ясный ум и рассудок. И судя по тому, что окружающий жар до сих пор не свел Сдукта с ума, эксперимент с уколом сработал на все сто.

Закрытые солнцезащитными очками глаза смертельно уставшего солдата не сразу среагировали на стремительное перемещение чернильной массы впереди. Когда же до затуманенного усталостью мозга дошло, что на него несется огромное чудовище, Сдукт успел среагировать на смертельную опасность лишь отчаянным криком — из-за сухих, как наждачная бумага, горла и языка обернувшегося всего лишь жалким сиплым шипеньем.

Через пару секунд чудовище настигло свою жертву, и страдания Сдукта закончились мгновенной смертью, без страданий.

Абсолютно черный джип, несущийся под сотку по пустынной асфальтовой дороге, вдруг резко сбавил ход. С пронзительным скрипом тормозных колодок черная махина внедорожника вильнула на обочину и там остановилась.

Двое сидящих в салоне мужчин, в одинаковой черной одежде и черных очках, переглянулись и обменялись молчаливыми кивками. При этом на их угрюмых, неулыбчивых лицах не дрогнул ни один мускул, не отразилось ни единой эмоции.

— Объект проявился на восемнадцатой пешке в кластере две тысячи сорок девять дробь триста семьдесят два, — равнодушным голосом объявил пассажиру слева водитель. — Санкционирую активную фазу предварительного этапа.

— Поддерживаю, — таким же безучастным голосом откликнулся пассажир.

— Перехожу на жесткое управление следующей, ближайшей к объекту пешкой — семнадцатой, в соседнем кластере две тысячи сорок девять дробь триста семьдесят один, — снова заговорил водитель.

— Разворачиваю и веду остальные пешки к намеченному пунктиру. Отслеживаю форсмажоры, — подытожил короткий разговор пассажир.

И оба тенелова, с отрешенным видом, замерли в своих креслах каменными истуканами.

А скрывающая их черная машина на обочине через мгновенье словно растаяла в воздухе.

Сознание бредущих по черноте ботов на несколько секунд отключилось, но их потерявшие контроль смертельно уставшие тела не только устояли при этом на ногах, а еще, повинуясь внутренней команде, сделали повороты — каждое тело в свою сторону и на четко отмеренную величину.

Вернувшееся слегка подкорректированное далекими кукловодами сознание «пешек» призвало ботов двигаться строго в новом направлении. И солдаты продолжили дальнейшее путешествие по черноте, пребывая в блаженном неведении уготованной каждому незавидной участи.

С высоты птичьего полета последствия маневра ботов выглядели следующим образом: изначально боты двигались по черноте редкой цепью параллельным курсом, на расстоянии примерно двух километров друг от друга, теперь же развернувшиеся боты двинулись по диагоналям навстречу друг другу. Но, из-за различной остроты углов, заданных диагоналям траекторий движения каждого бота, сходиться на центральной оси они должны были опять же на значительном удалении друг от друга.

Первым сомнительная честь пересечь роковую центральную линию общего сбора выпала соседу Сдукта слева рядовому Врозду. Сознание этого бедолаги не вернулось в тело после поворота, и последние двадцать минут жизни «семнадцатая пешка» бездушной куклой шагал по черноте ведомый персональным кукловодом… Оно и к лучшему, ведь потерянную жизнь сравнительно легко потом возродить (при наличии, разумеется, запаса воскрешений), психику же, отправляемого на убой смертника, восстановить потом будет ой как не просто. И гораздо гуманней было отключить сознание обреченного на погибель бота задолго до страшной развязки.

Следом за «семнадцатой пешкой» на заклание чудовищу отправилась «девятнадцатая». Затем настал черед «двадцатая». Потом «шестнадцатая». Дальше «двадцать первая», «двадцать вторая», «пятнадцатая»… Ну и так далее.

Ведомый таким незамысловатым макаром связанный кровавыми жертвами «объект» неотвратимо двигался по проложенному кукловодами «пунктиру», выходя на заранее намеченную цель.

Глава 2, в которой страсти накаляются, и наш медиум впадает в транс.

Холодная вода быстро остудила боевой задор барышень. А имеющийся за плечами многолетний опыт подводных стычек со стаями иглозубов позволял мне играючи контролировать неискушенных в подводной борьбе игроков. Всего полминуты девушки, прижатые мною на расстоянии метра ко дну водоема, рыпались в направлении друг дружки, пытаясь дотянуться до соперницы рукой или ногой, но, усевшись на дно между ними, разумеется, я на корню пресекал любые подобные попытки. И Слеза с Белкой вскоре благоразумно притихли, смирившись с безысходностью своего положения.

Утопить достаточно высокоуровневых игроков я не опасался. Даже при неразвитом навыке Амфибия, по любому отменно прокаченная у обеих Выносливость позволяла девушкам продержаться под водой на задержке дыхания более трех минут. Я же, чтобы обе хорошенько остыли, решил «помариновать» девчонок на дне всего-то пару минут.

Что «пленниц» не шибко тяготит такое наказание, стало понятно, когда, перестав вырываться, обе с разных сторон стали наглаживать мне ноги. Сперва осторожно, потом все увереннее… Не зная, как реагировать на неожиданную двойную ласку, уже я сам замер в ступоре.

К счастью, тут мне на помощь пришли крестники.

Эти брошенные на берегу паникеры, не дождавшись по прошествии минуты появления над водой ни одной головы, из занырнувшей на их глазах троицы, решили, что мы утонули в ледяном омуте, и что нас следует немедленно спасать…

В итоге, вытаскивать из воды и откачивать на берегу пришлось как раз-таки Жабу со Скунсом. Поскольку в придонной мути на глубине видимость была не очень, занырнувшие крестники действовали вслепую, на ощупь, и операцию по спасению утопленников бравые парни, разумеется, начали с представительниц прекрасного пола. Не разобравшись, что у троицы внизу все более чем в порядке, парни стали лапать девчонок, примиряясь, за что бы ухватиться. Последние, разумеется, не стерпели столь вульгарного к себе обращения и от души засадили парням: одна с локтя, другая с колена, но, сука, обе с филигранной точностью аккурат по бубенцам несчастным спасателям. Потерявшие от боли контроль крестники тут же нахлебались воды, и их пришлось срочно эвакуировать на берег…

— Рихтовщик, а че ты с ним сделал-то? — спросила Белка, когда реанимированные крестники захрипели на прибрежном песке, выхаркивая из легких излишки воды.

Пока мы со Слезой возились с «утопленниками», жена Скальпеля успела натянуть на мокрое тело штаны с майкой, и больше не бесила свою заклятую подругу притягивающей мужские взгляды наготой.

— Э-эээ! Хорош дуру гнать! — опередив меня, снова вскинулась Слеза. — Ты прекрасно видела, что МЫ делали!

— Отвали, стерва! Я не тебя спросила.

— Че сказала?!

— Да млять! Заткнитесь уже обе! — цапнув за плечо Слезу, я не позволил ей вскочить на ноги, за что тут же получил от подруги испепеляющий взгляд.

— Успокойся, истеричка. Вообще-то, я его о бывшем муже своем спросила, — удивила разъяснением Белка.

— В смысле бывшем? — я перевел на нее растерянный взгляд.

— Мне только что пришло системное уведомление, о расторжении нашего со Скальпелем брака, по причине конечной гибели мужа, — продолжила шокировать новостями Белка.

— То есть, ты, типа, теперь вдова? — осклабилась Слеза.

— Ты за меня рада? — ответила не менее кровожадной улыбкой Белка.

— Признавайся, это ты ей устроил? — подруга раздраженно сбросила мою руку с плеча.