А может, он и не давал обещаний – а наоборот?

В теории, отличить свидетеля мёртвой клятвы от собственно поклявшегося можно было по структурам в ауре. На практике же ломиться сквозь чужие ментальные блоки без разрешения было опасно. Вот разве что вывести подозреваемого на сильные эмоции – с интуитами не прокатит, а у обычного человека сквозь защиту и может что-то такое проявиться…

К примеру, можно поймать человека и поцеловать.

Ильнар заметил, что набрасывает на попавшемся под руку листке энергетическую схему чар, закрепляющих клятву: заполненный узлами и символами круг, расходящиеся от него волнистые линии – не то паук, не то солнце с кривыми лучами. Он прикрыл схему ладонью и покосился на Кеару – та уже отвлеклась от гиацинтов и с сосредоточенным видом просматривала варианты орнаментов, что-то набрасывая в блокноте. Она была совсем близко, и он на миг задержал дыхание, пытаясь прогнать мысли о том, какая она красивая и какая умная.

Сильные эмоции. Нужны сильные эмоции.

Вот она поворачивает голову, явно желая что-то спросить, замирает, наткнувшись на его взгляд – он наверняка выглядит идиотом со всем этим восхищением и обожанием в глазах, но пусть так. Уголки её губ вздрагивают, пряча улыбку, и остаётся лишь снять собственную защиту…

Поцелуя Кеара не ожидала, и первыми сквозь блок пробились удивление напополам с возмущением. Ильнар правой рукой обхватил её за плечи, не давая отстраниться, левой поймал ладонь, начавшую движение к его лицу. Восхищение и обожание, нежность и страсть – Алтина учила его вызывать нужные эмоции, сохранять в ауре, транслировать, но первые несколько секунд ощущения казались неестественными и неуклюжими. А потом подключилась природа, и зверь, недоверчиво замерший где-то внутри, зашёлся счастливым лаем…

И объятия становятся крепче, и её губы мягкие и тёплые, а ладонь невесомо касается лица, шеи, зарывается в волосы. Волна жара бьёт в голову, сжимает горло, рушится вниз потоком расплавленного металла, и хочется поддаться желанию, закрыть глаза, и позволить себе…

Но нужно смотреть.

Физический контакт в сочетании с эмоциональным резонансом сделал своё дело. Ментальный блок она всё ещё держала – мимолётно Ильнар восхитился силой воли. Но теперь сквозь мягкое сияние щита рвались сполохи, золотые и бирюзовые, и аура обретала прозрачность, а тень в глубине – объём и резкость. Вот шевельнулись лучи-щупальца, вот они потянулись навстречу – обманчиво медленно…

Нарочито громкое «кхм!» за спиной прозвучало словно удар грома. Ильнар резко отпрянул и успел поймать ещё один всплеск удивления и возмущения.

– Можешь дать мне по морде, но я не раскаиваюсь, – быстро проговорил он.

Кеара отодвинулась вместе со стулом и встала. Щеки её пылали, взгляд она упрямо отводила в сторону. Ильнар медленно вздохнул, пытаясь успокоиться – сердце, казалось, колотилось где-то в глотке. Кончики пальцев покалывало, зверь внутри рявкал и рвался с поводка, желая вонзить зубы в чёрную тварь и порвать её в лоскуты, а ещё он был уверен, что один поцелуй – это как-то очень мало. Но пока что оставалось только следить, как Кеара, закусив губу, собирает бумаги, старательно выравнивает стопку, пытается всунуть в папку – застежка разошлась не полностью, уголки цепляются, мнутся, не желая пролезать в узкую щель…

– Выходи за меня.

Она замерла. Медленно подняла взгляд, растерянный и испуганный – тут же захотелось её обнять, но дар вопил, что прямо сейчас трогать её не стоит, и вообще лучше не двигаться. Молчать тоже было нельзя, в ушах звенело, и Ильнар плохо слышал, что говорит. Кажется, нёс какую-то чушь насчёт того, что у Серебряного древа нет разногласий с Исцеляющей дланью, и жреца можно вызвать прямо сюда, а в белом домике на острове хватит места на двоих, и возможностей для исследований будет больше, ведь при повышенном фоне эффективность упражнений выше, а ещё можно будет наблюдать, как изменяется аура во сне, вот только кровать придётся поставить побольше…

Кеара с размаху швырнула папку на стол. Тонкий пластик от удара треснул, бумаги разлетелись в стороны, испуганно зазвенели гиацинты. Ильнар невольно отвёл взгляд, следя за планирующим на пол листком и, когда хлопнула дверь, вздрогнул – кажется, вместе со стенами.

Ушла. Что ж за день такой…

Мимо прошуршали юбки, замерли у края стола. Ильнар исподлобья взглянул на надсмотрщицу – тонкие губы сжаты в линию, глаза сурово прищурены. Он внутренне приготовился к выговору, но она лишь несколько мгновений молча вглядывалась в его лицо, а потом покачала головой, развернулась и тоже вышла.

Ильнар откинулся на спинку стула и зажмурился.

Ну что ж, во всяком случае, Кеара не сказала ему «нет» – должно ведь быть что-то хорошее в этой ситуации. Что же касается клятвы…

Интересно, если бы строгая тётушка не вмешалась – сумел бы он вовремя отстраниться? И что, если нет?

Он наклонился и подобрал с пола листок со схемой магического паразита. Поморщился – бумага шуршала вызывающе громко. Покрутил в руках карандаш, добавил к рисунку несколько линий. Скомкал листок. Выругался. Расправил и принялся перерисовывать схему заново.

Зверь внутри тихонько заскулил и свернулся клубком.

***

– Залей сердце оловом, запечатай воском, закуй цепями, опусти на дно Белого озера – ни один человек не достанет его…

Песня-плач о девушках, уходящих в монастырь, в исполнении Джании звучала не просто печально – жутко. Кеара прижалась спиной к двери и закрыла глаза, стараясь отогнать видение озёрного дна, усыпанного человеческими сердцами. Щёки горели, пальцы дрожали, на грудь, казалось, положили что-то тяжёлое. Одна часть сознания требовала немедленно вернуться, а другая…

Джания перестала петь. Хлопнула створка окна, по комнате пронёсся ледяной сквозняк.

– Он мог убить тебя.

Горло сдавило спазмом – не то от подступающих слёз, не то напоминали о себе чары. Кеара облизала пересохшие губы и не ответила.

– Он как бестолковый щенок, сующий нос в осиное гнездо – там ведь так интересно жужжит! Лезет с открытой аурой – я едва успела придержать тварь!

Перстень под платьем казался горячим. Кеара, не открывая глаз, стянула через голову цепочку, швырнула артефакт на кровать. Она не видела нити, связывающей Ильнара с перстнем, но чувствовала хищное движение темноты внутри, качнувшейся навстречу потенциальной жертве.

– Он мог бы снять проклятие с себя, – проговорила она. Собственный голос звучал сдавленно и на удивление равнодушно – зато слова Джании неприкрыто сочились ядом.

– О да, он непременно попытался бы. Он ведь такой умный, такой талантливый, такой… любитель рискованных экспериментов! Он разобрал бы тебя на кусочки из своего дурацкого любопытства, а ты и рада! Поцеловал же, значит, любит, значит, жизнь прожита не зря!

Кулаки сжались словно сами собой, ногти больно впились в ладони, желудок отозвался тошнотой на беспокойство засевшей в ауре твари…

Двух тварей.

– Конечно, убить одну дурочку не так интересно, как всех, кто связан с заклинанием! Кем ты ещё готова пожертвовать? Фином? Алтиной? Святое небо, да он хуже щенка! Он… Он как Лейро!

– Не смей сравнивать.

Она заставила себя открыть глаза. Ведьма замерла напротив с искажённым от злости лицом – сейчас она выглядела почти безобразной. Кеара некстати вспомнила слова Ильнара: «ты потрясающе красива в гневе...»

Джания глядела ей в глаза несколько секунд, потом передёрнула плечами и отвернулась.

– Они похожи, – глухо проговорила она. – Очень похожи. Мне больно на него смотреть, больно слышать его голос. Раньше почти не мешало, но сейчас, когда он каждый день рядом… Если бы я не блокировала твои сны, они были бы там. Оба.

Признание было неожиданным, и Кеара растерялась. Джания неохотно рассказывала о прошлом, но того, что было известно, хватало, чтобы вызывать сочувствие: трагический любовный треугольник, одержимость, инициация…

Пытки.

Костёр.

Спасение и снова смерть. И ещё множество смертей за двести лет.