– Но ведь его спасли?

– Только чудом… Там, у лодочных загонов, оказался человек, прибывший издалека. Он побежал следом за мальчиком, не сумел за ним угнаться, но увидел падение. Он вытащил бедолагу из воды и отнес к целителю. Надо сказать, тому пришлось постараться, чтобы срастить все сломанные кости… Вот. Я наконец-то подбираюсь к самому главному. Когда несостоявшийся самоубийца пришел в себя, он увидел рядом незнакомца, который спросил: «Слышать и слушать – это одно и то же?» Мальчик ответил, что нет. «Тогда подумай хорошенько, – продолжил человек, – и скажи мне, что в тебе не так. Чем ты отличаешься от навигатора?» Наверное, боль сломанных костей сделала нашего героя смышленей, чем раньше, потому что он сказал: «Я слышу корабли, но они не слышат меня». Тогда незнакомец улыбнулся и сказал: «Я Гасан, мастер-корабел его величества. Ты будешь моим учеником… и, возможно, превзойдешь меня». В тот же день мальчишка оставил ненавистный трактир и опекуна, который получил от Гасана неплохую компенсацию. Его мечта сбылась, хоть и не так, как он хотел. Ты понимаешь, зачем я это тебе рассказываю?

Юнга всхлипнул и расплакался. Эрдан не стал его успокаивать, а терпеливо дождался, пока Кузнечик возьмет себя в руки, и в конце концов хриплые рыдания перешли в сбивчивую, но понятную речь:

– Я… я ничего не умею! Ты понимаешь, что такое дар? Понимаешь… Я даже не знаю, что теперь будет… У меня по-настоящему ничего своего нету… И это последнее, что осталось от нее… – Тут он замер и уставился на Эрдана испуганными круглыми глазами.

Видимо, таинственная «она» была кем-то из его прошлого.

«Мне не нужны чужие тайны, дурачок. Своих достаточно».

– Я мечтал стать навигатором, а вместо этого стал мастером-корабелом, – сказал старик. – Одним из лучших… может, даже лучшим. Но моя мечта никуда не подевалась, хотя я давным-давно понял, что ей не суждено сбыться. Кузнечик, я сейчас открываю тебе тайну: корабел – на самом деле калека. Он делает только половину того, на что способен навигатор, он только слушает корабль, но не способен ему приказывать и не видит ничего за пределами корабля. Фрегат иногда мне повинуется, но только потому, что я точно знаю, чего он хочет, – а в этом не всякий капитан сможет разобраться. Как влюбленные порой ссорятся, так и фрегат с капитаном не всегда понимают друг друга. Вот тогда и нужен мастер-корабел, чтобы помирить их и успокоить…

– И с нашим капитаном тоже так бывает? – спросил юнга.

Эрдан покачал головой:

– Так – не бывает. Кристобаль – исключение из всех правил, и я в большей степени его друг, чем мастер-корабел «Невесты», потому что он и она – в общем-то одно целое. Это и хорошо, и плохо одновременно… Но я отвлекся. Кузнечик, признайся честно: если бы ты мог все вернуть, то сделал бы то же самое или нет?

– Я не жалею о своем поступке. Ведь я готов был тогда отдать жизнь…

– А отдал – дар. Это меньше жизни.

– Ты в этом уверен, старый друг?~

«Не мешай».

Парнишка растерянно произнес:

– Я все надеялся, что голос вернется.

– Чудеса случаются, – проговорил Эрдан с жалостью, – но рассчитывать на два чуда подряд было бы… ребячеством. Я видел, что с тобой случилось; мне показалось, что безумер попросту оторвал тебе голову. Эсме совершила невозможное… – Он прищурился. – Эй, постой. Уж не винишь ли ты ее в том, что стало с твоим горлом?

– Нет… – пробормотал Кузнечик и сильно покраснел. – Я никогда…

– А ты знаешь, что она отдала за тебя несколько лет жизни? – спросил корабел.

Юнга снова уставился на него, дрожа как тростник на ветру, и тогда Эрдан рассказал ему все, что знал о целителях. Кузнечик ловил каждое слово, и в какой-то момент его рука поднялась к горлу да там и осталась. Закончив свой рассказ, корабел прибавил:

– Знаешь, никто не ждет, что ты легко и просто смиришься с тем, что произошло. Ты пережил крушение надежд, а это одно из самых страшных испытаний, которые судьба может преподнести человеку или магусу. Лишь немногие счастливцы избежали его… Но ты не вправе сейчас сдаться, потому что не знаешь своего истинного предназначения.

– Я понял, – хрипло проговорил Кузнечик, и по тому, как изменился его голос, мастер-корабел понял: усилия не пропали даром. – Спасибо, мастер Эрдан…

– Вот и хорошо, – сказал корабел. – А теперь пошли в кубрик. Если мы не порадуем твоего друга, остальные матросы рассердятся, что он играет такую музыку, от которой хочется выть, и выкинут его за борт.

Утром на горизонте вот-вот должны были показаться очертания Кеттеки, и команда уже готовилась к предстоящей стоянке в порту, как вдруг Эрдан ощутил внезапное беспокойство. Он огляделся по сторонам: небо было ясным, а море – спокойным, но все-таки что-то его встревожило не на шутку.

– Тоже чувствуешь? – Кристобаль возник рядом так внезапно, что корабел даже вздрогнул от испуга. – Это воздух. Какой-то нехороший запах… запах гари, я бы сказал…

На палубе показалась Эсме, и ее лицо отражало волнение.

– Я чувствую что-то ужасное… – проговорила девушка еле слышным шепотом, приблизившись к Эрдану и Кристобалю. – Что произошло?

– Пока не знаю, – честно признался Крейн. – Но оно идет с той стороны, где находится Кеттека. Какой-то странный запах, словно после большого пожара. Понятия не имею, что могло случиться.

Заметив, что целительница дрожит, он снял куртку и набросил ей на плечи. Было довольно прохладно, и этот жест выглядел естественным, хотя Эрдану показалось, что руки капитана задержались на плечах Эсме немногим дольше положенного.

Томительное ожидание казалось бесконечным. «Невеста» шла под всеми парусами, но Эрдан все равно не удержался от того, чтобы мысленно подгонять фрегат: «Быстрее, быстрее!» В ответ он получил заслуженную волну раздражения и попытался совладать с нетерпением.

Наконец на горизонте возникли очертания далекого острова, на северо-западном побережье которого располагалась Кеттека. Крейн неторопливо прошел на нос корабля, и Эрдан последовал за капитаном, а над их головами мелькнула тень: Джа-Джинни отправился на разведку. Остров и порт приближались, и странное ощущение делалось все сильнее. Как там сказал Крейн – запах большого пожара? Эрдан покосился на капитана: магус замер, принюхиваясь, словно гончий пес.

Заметив странное поведение капитана, матросы насторожились и притихли. В молчании «Невеста» двигалась вперед вместе с попутным ветром, и через некоторое время на палубу опустился крылан.

– Над городом дым, – доложил он с тревогой. – Я не смог приземлиться, сильно режет глаза. Что же там стряслось, Кристобаль?

– Скоро увидим, – лаконично ответил магус и не проронил больше ни слова.

Когда они вошли в гавань, дара речи лишились все, кто был на борту.

Небольшая крепость, защищавшая Кеттеку от нападения с моря, превратилась в груду камней, и та же участь постигла с десяток домов в северной части города. Над развалинами поднимались столбы дыма, кое-где еще горел огонь. По пепелищу бродили люди, кто-то пытался растаскивать камни и доски, чтобы попытаться спасти от страшной смерти несчастных, оказавшихся под завалами. Что бы ни стало причиной пожара и разрушений, все произошло совсем недавно, и жители еще не успели опомниться.

От причалов остались лишь каменные выступы – деревянные настилы взрывом разнесло в щепки и разметало по всей гавани. Должно быть, за те годы, что прошли с последнего визита «Невесты ветра» в Кеттеку, город порядком разбогател и позволил себе закупить большой запас звездного огня для защиты от имперских судов. Но уже не в первый раз это опасное вещество играло с людьми злую шутку.

Звездный огонь предназначался для крепости, чьи пушки денно и нощно охраняли вход в гавань: любой фрегат, вознамерившийся войти в порт, не получив на то разрешения, мог заработать ядро в борт. Такие раны заживали очень тяжело, и Эрдан частенько думал, что боги поступили мудро, наделив корабли непреодолимым отвращением к подобному оружию и всему, хоть отдаленно с ним связанному. Крупица звездного огня на одежде или коже человека, пытающегося взойти на борт фрегата, обычно приводила к вспышке звериной ярости рыбокорабля. А если сколь угодно малое количество этой дряни каким-то образом попадало в трюм, можно было с уверенностью рассчитывать на скорейшее превращение фрегата в одну из самых безжалостных и опасных морских тварей – кархадона. Именно поэтому моряки чурались пушек и звездного огня, оставляя их сухопутным шебаршилам и трупоходам, на которых и перевозили взрывоопасные бочки.