— Ты уже много чудес совершил. Думаю, мы вправе ожидать дальнейших, — криво усмехнулся Каддалем. Видно, насколько он растерян, раз позабыл о своих дипломатических навыках.

— Зря. — Я поднялся и, помедлив для значительности, покачал головой. — Увы. Даже безотносительно моего отношения к вам. Я знаю пределы своих возможностей. Не смогу издалека, из тюрьмы, погасить зев, и перевести черновики быстрее, чем вообще смогу их понять.

— Возможно, аин…

— Хотите спросить её напрямую? — Я шагнул к нему, протягивая руку, как для рукопожатия. Естественно, первым рефлекторным движением куриала было отшатнуться. Он и отшатнулся, да так, что даже охранник встрепенулся. И это, конечно, меня повеселило. — Нет? Что ж так?.. Вам придётся поверить мне на слово. Или уж убивайте. Но тогда придётся вам самим придумывать способ спасти свой мир. Зато абсолютно безопасно.

— Излишне думать, что мы не ценим услуги, которые ты нам оказал. Но у любой благодарности есть рамки. Благодарность, согласись, не должна включать в себя потерю всяческой свободы в пользу спасителя.

— Всё упиваетесь своими фантазиями. Вам что, больше заняться нечем — и это перед лицом реальной катастрофы?!

— Так ты можешь помочь нам решить эту проблему?

— Везите меня туда, я опущу вам зев.

Каддалем долго смотрел на меня в упор. Молча.

— Подумаю, — сказал он и направился к двери.

— Пусть лучше подумает Дьюргам! — сказал я ему вслед, но ответа не услышал.

Мне трудно было поверить, что Курия станет упорствовать из одного только опасения, что я могу бежать, и обречёт собственный мир на катастрофу, сравнимую с одновременным взрывом нескольких сверхкрупных ядерных зарядов. Однако в мире возможно всё… Если эти ребята действительно считают, что я настолько опасен, то скорее убьют меня и угробят Мониль, чем ослабят контроль. Странно, как это им удавалось раньше справляться со своим ужасом. Может, потому сейчас так паникуют, что раньше слишком сильно доверяли?

Плохо моё дело.

— Ну, что?

— Думаю, он воспринимает, — едва слышно, на грани дыхания, пробормотал я. — Может воспринимать.

— Лёша… Ты меня слышишь? Надеюсь, что да. Саша сказал: один раз, по крайней мере, ему удалось до тебя дотянуться. Хорошо, если так. Если слышишь, то можешь успокоиться — мы работаем. Этот твой Кербал — очень полезный человек. Он многим помогает нам. Есть и ещё монильцы, которые на нашей стороне. Тебе просто нужно ждать… Саш, он слышит?

— Слышит. Я почти уверен в этом.

— А сказать в ответ что-нибудь может?

— Я его не слышу. Только чувствую, что он весь внимание.

— А какие-нибудь условные знаки вы можете с ним применять? Не помаргивания, так что-нибудь ещё… Всё равно что.

— Ничего. Может быть, только сам факт контакта или его отсутствие сработать как знак.

— Ладно. Тогда попроси Лёшу, если он слышит, выйти из контакта. Это ты можешь?

— Попытаюсь, — пробормотали мои губы.

Я выдрался из ментального контакта с ужасом, что не получится сделать это достаточно быстро, и мой собеседник так и останется в неведении — получилось или пока нет? Сложно сказать, насколько удачно всё прошло. Однако, когда я пришёл в себя и снова задумался о случившемся, забеспокоился уже на другую тему. Трудно себя полностью контролировать в подобном сложном околомагическом действии. Могли охранники что-нибудь заметить? Или, может, сидящие снаружи наблюдатели? То, что экзорцизмом пока не пахнет, вряд ли можно считать надёжным доказательством.

— Я кричал? — спросить пришлось у аин. Истукан всё равно проигнорирует мой вопрос, каким бы он ни был.

— Кричал, да.

— Ты-то видела?

— Что именно видела? Ты был в связи с кем-то — это чувствовалось. Но не более. А что именно ты видел?

— Кое-что важное.

— Я тоже должна быть в курсе. У тебя было видение? Или это твои слуги? В смысле, ученики…

— Что именно я кричал?

— А-а-а. Ругался ещё.

— А что болван? В смысле, охранник как-то отреагировал?

— Посмотрел.

— Ладно. Думаешь, он что-нибудь заподозрил?

— Вряд ли. Что ему заподозрить? Если даже мне трудно понять, что такое с тобой происходит, то ему-то как?

— Тебе трудно, потому что ты магическое существо, а тут практически нет магии.

— Всё равно странно. Как ты это сделал?

— Это не я. Это Саша Довгун, мой друг.

— Тот, который учился у гильдейца? Возможно, Гильдия владеет какими-то приёмами, которые даже Курии не известны, и теперь…

— Если бы даже и так, вряд ли ими владел бы второсортный ученик второсортного гильдейского деятеля. Думаю, тут дело в другом.

— Какая разница. Главное, что лазейка возникла. Верно же?

— Нет. Не лазейка. Но уже кое-что… Ты сможешь писать моей рукой? Ну, чтоб дубина так ничего и не заподозрил?

— Боюсь, что нет. Вообще могу, но в моём нынешнем состоянии…

— Ладно. Как есть. Попробую ещё раз.

Удалось мне далеко не сразу. Собственно, только на следующий день, вернее сказать, уже после того, как и над черновиками поработал, и с демоницей попрепирался, и поспал, и с утра сумел вытребовать себе таз для умывания и яичницу, которой почему-то жуть как захотел. Само собой, мне было неизвестно, какое время суток в действительности царит за стенами этой полированной чёрной тюрьмы. Приходилось считать от пробуждения.

— Я знаю, Лёш, что ты меня слышишь. Саша в этом почти уверен. Мне нужен ответ на один вопрос. Самый главный вопрос, ответ на который определит все наши дальнейшие действия. Сосредоточься, и отвечай только тогда, когда я попрошу отвечать. А пока просто послушай. Нам важно знать, кто замешан в твоём пленении: Курия, Гильдия или кто-то ещё. Разумеется, мы спросили ученика Сына чародея, этого… Сламета… И он категорически отрицает, что их люди причастны к твоему исчезновению. Косвенная информация вроде бы подтверждает его слова. Поведение Курии выглядит более подозрительно. Итак: сосредоточься и ответь, пожалуйста, используя прежний способ. Кто виноват в твоём похищении: Гильдия?.. Нет, Саша, ждём. Надо дать ему возможность выйти из контакта, если мы ошиблись. Нет, значит. Виновата ли Курия?

Я вывернулся обратно в залитую светом камеру, отделанную чёрной плиткой, в общество молчащего истукана. Кстати, что это он в стенку стучит? Что-то его обеспокоило?

— Что с тобой? — спросил Коинеру, войдя в камеру и осторожно наклоняясь надо мной. — Тебе плохо?

— Ты?.. Тоже с ними? Не ожидал от тебя, правда.

— Прости, но я должен выполнять свои обязанности. Служить Курии. Так что с тобой?

— Можно догадаться. Знаешь ли, в условиях дефицита магии кейтах вряд ли будет чувствовать себя хорошо. Сам догадываешься, почему.

— Догадываюсь. Твоя демоница пока способна действовать? Она реагирует на твои запросы?

— То да, то нет. Ей приходится труднее, чем мне, однако она пока в сознании. Имей в виду, что в случае чего сдержать её не смогу. Если хочешь проверить, сможет ли она на тебя напасть — проверяй, давай! На свой страх и риск.

Коинеру вздохнул и подхватил меня под плечи, помог встать на ноги. Удивлённый, я позволил ему поднять себя с пола, перетащить на постель, послушать пульс и сердце. В груди пока ещё полыхало пламя ярости пополам с ненавистью, родившейся сразу, стоило мне увидеть бывшего хорошего приятеля. Но презирать его теперь я не мог. Приходится отдать должное его мужеству. Как тут не оценить стремление помочь, хотя об опасности было предупреждено? Мне всегда нравились мужественные люди с принципами.

Да, сейчас этот человек помогает моим врагам уничтожать меня, однако ненависть к нему умерла быстрее, чем родилась.

— Я пытаюсь убедить Каддалема отпустить тебя в Корстай, хотя бы под охраной. Там всё развивается очень быстро, и времени на маневрирование осталось мало. Сейчас я собираюсь уговаривать тебя поработать с зевом. Несмотря ни на что.

— Давай, убеждай.

— Я не разделяю уверенности твоих оппонентов в том, что ты можешь быть опасен, и с тобой следовало действовать вот так. Сейчас нужно исправить допущенную ошибку. Каддалем и… И круг согласных с ним куриалов счёл, что твоё поведение сомнительно. Я уверен в ином. Я уверен, что ты можешь доказать свои добрые намерения.