Цикл, напечатанный в «Народоправстве», в 1922 г. был переиздан в берлинском журнале «Эпопея» (№ 1), выходившем под редакцией Андрея Белого; в том же году в №№ 2 и 3 «Эпопеи» появилось продолжение ремизовского «временника» «Всеобщее восстание»; во «Взвихренной Руси» эти тексты составили три первых раздела книги — «Весна-красна», «Медовый месяц», «В деревне»; 4-й и 5-й разделы «Взвихренной Руси» были впервые опубликованы в пражском журнале «Воля России» — соответственно в 1924 и 1926 гг. Множество текстов, включенных во «Взвихренную Русь», было опубликовано в конце 1910-х — начале 1920-х гг. в периодических изданиях, сборниках, альманахах, а также в составе авторских книг Ремизова («Шумы города», «Ахру», «Кукха»),
В 1925 — 1926 гг. Ремизов публиковал в эмигрантской периодике отдельные фрагменты будущей книги уже с указанием на их принадлежность к целому — «Взвихренной Руси». Впервые обозначение «Из книги „Взвихренная Русь". Временник Алексея Ремизова» появилось 1 марта 1925 г. при публикации в берлинской газете «Дни» цикла прозаических миниатюр «Окнища (1919 — 1920)»; это обозначение автор сопроводил пояснительным примечанием: «Начало „Временника" — 1917 год — от февраля до октября — главы „Весенняя рынь", „Орь", „Мятенье" — были напечатаны в ж. „Эпопея", Берлин, №№ 1, 2, 3 у небезызвестного А. Г. Вишняка, племянника „Современных Записок" <подразумевается один из руководителей парижского журнала „Современные записки" М. В. Вишняк. — Ред>; а глава „Ростань" — в „Воле России", Прага, 1924, 1 — 2. А. Р.».
Предварительные публикации текстов, позднее вошедших во «Взвихренную Русь», вызвали заинтересованное читательское внимание; К. В. Мочульский откликнулся на них рецензией «О „Временнике" Ремизова» (Звено. 1924. № 54, 11 февраля. Подпись: К. В.), в которой утверждал: «Заметки Ремизова едва ли не самое замечательное из всего писанного об эпохе войны и революции. Время их не состарит; напротив, когда актуальность их отстоится, превратясь в художественный сюжет, когда перестанет развлекать нас острота подмеченного, запечатленного и „снятого с натуры" — только тогда откроется нам масштаб замысла и крепь построения. О безумных днях, о смятении духа и растлении души написать просто, без „литературности" — вот это до сих пор не удавалось никому. Невыносима всякая приукрашенность, приемы и эффекты, когда дело идет о настоящей, а не придуманной гибели родины, о настоящей, а не театральной крови. <...> И вот не только „та" жизнь охватывает, и „те" люди обступают, но как будто в „тот" воздух погружаешься — узнаешь звуки, запахи...» (Мочульский К. Кризис воображения: Статьи. Эссе. Портреты / Сост., предисловие, примеч. С. Р. Федякина. Томск, 1999. С. 404 — 405). Отдельным изданием «Взвихренная Русь» была опубликована под маркой издательства «ТАИР» (название составлено из первых слогов имен двух сестер — Татьяны Сергеевны и Ирины Сергеевны Рахманиновых). Как свидетельствует В. Б. Сосинский, издательство это возникло «с единственной целью и программой: напечатать полный текст „Взвихренной Руси" Алексея Ремизова, отрывки из которой тогда впервые появлялись в различных ежемесячниках и альманахах Зарубежной России» (Сосинский Вл. Конурка (Об Алексее Ремизове, Александре Алехине, братьях Модильяни и других) // Вопросы литературы. 1991·. № 6. С. 172).
В эмигрантской печати появилось несколько откликов на «Взвихренную Русь» — рецензии К. В. Мочульского (Звено. 1927. № 219. 10 апреля), И. С. Лукаша (Слово. 1927. № 619), М. Осоргина (Современные записки. 1927. Кн. 31), кн. Д. П. Святополк-Мирского (Версты. 1928. № 3). Книга получила однозначно высокую оценку: отмечались ее «изумительная полнота и богатство» (Святополк-Мирский), «несравненная убедительность» (Мочульский). М. Осоргин подчеркнул, что эта книга, «рожденная в дни отчаяния и озаренная мягким, лучистым светом надежды», занимает совершенно особое место в ряду произведений, запечатлевших трагедию пореволюционных лет: «В современной российской литературе революционный быт отражен с большой яркостью. И там, на месте, легче разрешимы психологические загадки этого быта. Но российским писателям недостает отдаления и духовной озаренности, которою проникнуты писания Ремизова. <...> Ремизов, уйдя из быта и унеся о нем память, — осветил эту память светом любви, веры и человечности. И быть может главное — светом веры. Поэтому его книга, обильная страшными деталями революционного быта, часто подводящая к порогу отчаяния, „в конце концов" не только полнее дает эпоху революции, но и находит для эпохи и для революции лучшие слова оправдания. Вера дает ему то, чего не могут иметь утратившие веру старую и еще не приобретшие новой. Из огня и полымя эта его вера вынесена невредимой и сто крат озаренной» (Современные записки. 1927. Кн. 31. С. 456. Подпись: Мих. Ос.). «Повести из быта революции», составившие «Взвихренную Русь», по впечатлению К. В. Мочульского, «поражают своей остротой и неожиданностью. Люди и предметы повернуты к нам той стороной, которой мы еще никогда не видели. Мелочи приобретают новый — трагический смысл: иетопленная квартира, мигающий ночник, пайковая селедка, уборка лестниц, испорченный водопровод — становятся эпическими мотивами. Убогая, нищенская жизнь раскрывается в своей громадной значительности, как торжественная и скорбная поэма» (Мочульский К. Кризис воображения. С. 283). Несколько лет спустя Л. Н. Гомолицкий утверждал, что ремизовские «Взвихренная Русь» и «похождения Корнетова» (тексты, позднее объединенные под заглавием «Учитель музыки») — «самое значительное и живое из созданного за рубежом — эпопеи Революции и Эмиграции»: «„Взвихренная Русь" — жестокая, жуткая песнь о последних годах войны, первых революции, в голодном Петрограде, под грохот рушащейся жизни, в торжестве беспощадных к человеческой единице теорий — вопреки всему — голос человека, „изгвожденного" сердца, в последнем падении, унижении и смирении» (Гомолицкий Л. Н. О настоящем и будущем // Меч (Варшава). 1934. № 1/2. 20 мая. С. 17).
Многие реалии и обстоятельства, описываемые или упоминаемые во «Взвихренной Руси», нашли отражение в Дневнике Ремизова за 1917—1921 гг., публикуемом в наст. томе, а также в комментариях к нему А. М. Грачевой.
С. 7. ...с Ферапонтовских фресок... — Росписи Дионисия и его сыновей (1502 — 1503) в соборе Рождества Богородицы в Ферапонтовом (Рождественском) монастыре (село Ферапоитово Вологодской губернии).
С. 15. ...на Каменноостровском... хозяин Курицын... — Квартира художника и архитектора Владимира Николаевича Курицына в доме 35а по Каменноостровскому проспекту.
...хожу я по «Новому Времени», ищу квартиру или комнату... — Ежедневная петербургская газета «Новое время» имела большой отдел частных объявлений, который занимал в каждом номере не менее 2 — 3 страниц.
С. 17. ...сквозь туман кремнистый путь... — Начало 2-й строки стихотворения М. Ю. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу...» (1841).
С. 26. ...смотрел картину Петрова-Водкина... — Описывается картина К. С. Петрова-Водкина «На линии огня» (1916; хранится в Государственном Русском музее).
С. 27. На Ильин день по-старому, на Спасов по-новому... — День пророка Илии — 20 июля ст. ст. (2 августа и. ст. в XX в.), празднество Всемилостивому Спасу — 1/14 августа. 19 июля (1 августа н. ст.) 1914 г. Германия объявила войну России.
С. 28. Прокофьев на рояли играл — «скифское». — Видимо, имеется в виду оркестровая «Скифская сюита» (ор. 20; премьера 16 января 1916 г.), сочиненная С. С. Прокофьевым на музыку для несостоявшегося балета «Ада и Лоллий» (по мотивам древнеславянской мифологии, либретто С. М. Городецкого).
С. 29. ...за Хованщину либо за Бориса... — Оперы М. П. Мусоргского «Хованщина» (первое исполнение в 1886 г.) и «Борис Годунов» (1874).
