сижу и слушаю пение и как-то не верится: все врозь — и не замечают.
3.VI
бараны прошли — пыль, как дым
по́ у́-ли-це мо́-сто́-во́й
первая фигура кадрили
вспоминаю всякие пения:
поет один голос тонкий и от этого голоса тоска собачья
4.VI
все шло ладно и сегодня оборвалось из-за какой-то перламутровой пластинки, которую переложил в картонную коробочку
мне показалось вчера, а может это мой глаз мнительный! мне показалось, что Наташа при посторонних стесняется за меня.
Я не сразу ответил на «как вы поживаете?» увидав вдруг выражение лица Наташи и почувствовал, что ей неловко за меня
Это я и сам хорошо понимаю, как это бывает. Только насчет меня-то это совсем уж напрасно.
5.VI
жду с нетерпением возвращения из Борзны. Очень боюсь, что там расстроит что-нибудь и начнется история и конец моим занятиям.
есть ужасно произносимо[е] слово вероятно лучше б уж говорили достоверно, вероподобно.
6.VI
разбой — «социальный протест»
заметил враждебный глаз на меня, и мне кажется, она в эти минуты просто ненавидит
А С. П. хоть и делает вид, что ничего не поделаешь, а я чую, ее мучает, в самой глубине ее сердца мучает это. Наташе 13 лет. Я помню себя в эти годы. Я перешел из III в IV
сидит Буц, головой трясет, язык высунул —
на солнце нашла туча и как снежинки полетели лепестки
на зеленый двор
высоко летают коромысла
Юзеф косу точит, кукует [ку] кушка
Буц улегся.
И как сторожевая трещотка затрещал аист
Больше солнце не выйдет и закат будет туманный
8.VI
много мне сегодня снилось, но память о сне моем спугнули полотенца
Писательское ремесло это ужасно капризная штука: вся стройка воздушная — пустяки последние, слово, движение, шаг могут сдуть и не знаю, все ли писатели так, но у меня — это величайшее несчастье
И вот полотенца разрушили до беспамятства — и уж ничего не помню а история с полотенцами такая: оказывается их мало взяли из Петербурга, и четырех никак не хватает; и еще надо было взять не маленькую, а большую картонку, которая
— нигде не помещается в вагоне и с которой в дороге одна мука.
сегодня ветерок подул и летит летит акация — последние лепестки
*
Я встаю в 9 — 1/2 10-го. Курю, записываю сны и прибираюсь. В 11 — 12-ь выпиваю стакан чаю с хлебом. После чаю прохожу минут на 10-ь в сад. И опять в комнату. И сижу, занимаюсь до 3-х. В 3-й обед. После обеда ложусь с книгой. И лежу до чаю — до 5-и. Выпиваю стакан чаю. И возвращаюсь в комнату к себе и опять лежу с 1/2 часа с книгою. Потом пересаживаюсь к окну и занимаюсь до 1/2 8. От 1/2 8 до 8-и (не всякий день) гуляю по дорожке в саду. И домой. Зажигаю лампу и до 9-и занимаюсь. В 9-ь яичница и стакан чаю. После чаю читаю газеты или рисую или пишу — до 12-и. Очень долго не могу заснуть.
*
Иногда спохватываюсь: какое уродство! И как себя помню, я всегда что-то такое выделывал с собой — какое-то добровольное тюремное заточение. А иначе я едва ли бы мог. Гулять — я не могу гулять так.
И я думаю, что строй моей жизни и вовсе не уродство, а самое законнейшее приспособление.
Как-то Николай Бурлюк сказал верно, что мне затвор надо.
И одно меня смущает: затвор — испытанное дело. А улица. Как помню себя, всеми правдами и неправдами я все делал, чтобы обходить улицу. И первая катастрофа в жизни моей произошла именно потому, что вышел (вопреки воли своей) на улицу 18.XI.1896 г.
*
сегодня началась 2-ая неделя, как мы в Берестовце.
*
самое тягостное — это не ненависть (тут напрямик!), а не-любовь.
Не-любовь — это такая мутная среда, куда ни один луч не проникнет.
9. VI
видел во сне — —
опять спугнули, а произошло это из-за боржому. Хотел раскупорить раньше и выпустить газ, не вынимая пробки, но пробка вылетела и много разлилось воды,
и опять о полотенцах, которых мало взяли с собой и еще о том, что рано поехали на вокзал — за 3-й часа! и еще о Машином паспорте, который оказался у меня в кармане, а я уверял — клялся и сердился — что отдал,
и еще о маленькой картонке и о невытряхнутых саварах а вообще о моей куриной памяти и прегрешениях вольных и невольных
*
лег я в час из-за газеты, а не спал до 3-х. ночью стонал кто-то, а мне казалось, что это С. П. И я очень затревожился и все лежал и курил готовый, если вдруг что, подняться. И когда я лежал, незаметно прояснилась ночь, и это прояснение ночи, рассвет, выражался в каком-то колебании, точно
дом — это корабль
а ночь — море
потом я увидел шторы
и услышал первые клики птиц и шаги —
*
очень опоздали с самоваром и потому все вверх дном
*
как успокаивает, когда в теплый летний день слышно, как пилят дрова.
Надпись:
воспрещается лущить семечки, садиться на прилавок, если много людей, без дела не надо входить в лавку, за неослушание будут подвергаться административному взысканию.
11. VI
Заспал сон.
Перед судом понимания своего все правы всегда.
13.VI
На воле гром — гроза.
Вчера слышал, как Наташа говорила о политике всякую путаницу и про амигрантов. То, что говорила она, я не слушал, но каким тоном! — и это постукивание кулаком об стол, все это мне напомнило С. П.
И еще напомнила — не отходчивостью. Уж, кажется, все кончила, легла, нет, все продолжает. И с той необыкновенной силой и твердостью в голосе.
*
сегодня Наташа сказала, что она только дома так кричит и так говорить может, а то боится. Наташа — трусиха большая. Это — мое, только я и дома никогда так не сумею сказать.
14.VI
Долго вчера не мог заснуть. И газет вечером не было и не спалось. Комар зудел, точно плакал.
Наташа очень горячая: плохо ей в жизни будет, грудно ей будет.
Разве что спасет боязнь.
*
Наташа боится, когда начинают разговор о ее раннем детстве у нас. Должно быть, это разрушает какие-нибудь мифические ее представления, сложившиеся в Берестовце о ее первом годе.
*
нехорошие люди!
вот когда обвиняют всех простых людей только в разбое, только в корысти, хочется наперекор обелять даже и ту тьму, которая есть. Эти обвинители обвиняют сами-то из-за своей корысти. Только чистый суд во имя чего-то большого — суд праведный.
*
— Чего вы траву мнете!
— Нам теперь права даны.
— Ведь он дерево!
— Из-за вас деревом сделался.
15.VI
Вчера после газет о событиях 10.VI сон был расстроенный.
*
начали игру, в которую только вдвоем играют, фильтр
16.VI
Когда свинья ест, она хвостиком помахивает. «интеллигенция это ненормальное явление в природе. Интеллигенция нам не говорит правды, а если при старом строе она бывала откровенна, то откровенность ее была продажной. При катастрофическом столкновении классов интеллигенция должна погибнуть»
из речи агитатора
*
Наташа избалованная. Избаловала ее Л., для которой Наташа единственная д[олжно] б[ыть] на свете — в жизни ее цель и утешение. К. не всегда здесь и она ее балует между прочим. От избалованности идут и капризы. Наташа капризная. Она повторяет чужие слова, — того круга, где ей приходится быть. Другие же к ней относятся скорее нехорошо: ею тяготятся. И если смела она в доме и своевольна, в гостях этого ей пройти не может. На нее не обращают внимания и она вдруг смиреет. Ласкать ее никто не ласкает: Л. не ласкает, п[отому] ч[то] она для нее все, а при такой близости выражение ласки невозможно Вот пример: Аркадий и дядя. И это не по свойству исключительному Аркадия, это в порядке вещей, что он никогда не разговаривает с дядей, а оба молчат а любят друг друга по-настоящему
