В греческом языке можно наблюдать очень интересные переливы семантических оттенков дательного падежа иной раз такие тонкие, что грамматисты даже не имеют возможности зафиксировать их терминологически. Если распределить значение греческого дательного падежа в порядке нарастающей его смысловой активности, то наиболее пассивным дательным падежом придется считать такие падежи, как dat. loci, temporis, mensurae, modi. Когда грек понятие «В Пифоне» выражал просто дательным падежом без предлога от слова «Пифон», то, очевидно, это предполагает очень большую пассивность смыслового проявления этого Пифона. Дело сразу получает другой оборот, когда дательный падеж привлекается в греческом языке для выражения точки зрения, как напр., в выражении: «плывущим пятый день» в смысле «с точки зрения плывущих был пятый день». Еще более активность пробуждается в dat. respectivus, или dat. relationis, когда, напр., приписывается предмету какое-нибудь свойство «по природе», или «от природы». «Природа», поставленная здесь в дательном падеже, уже заметно действует, заметно проявляет себя. Далее идет dat. ethicus «вы у меня (дат. без предлога) не шумите». Еще шаг вперед, и – мы получаем дательный принадлежности, или dat. possessivus. «У меня есть деньги» содержит более сильный дательный падеж: «у меня» (дат. без предлога), чем в выражении «вы у меня не шумите». Дальнейшее усиление активности идет последовательно в падежах: dat. sociativus, instrumenti, causae, auctoris, и предикативный дательный в двойном дательном. В таком выражении как «я пользуюсь собакой в качестве сторожа», где слова «в качестве сторожа» передаются по-гречески простым дательным падежом без предлога, «сторожем», активность объекта, несомненно, выступает весьма сильно, содержа в себе уже элементы активности субъекта. Впрочем, подобного рода греческий дательный падеж семантически очень сложен, поскольку оттенки инструментальности целевого использования образа действия причинности и живого, более или менее самостоятельного действия, предикативности и еще чего-то другого переплетаются и сплавляются здесь в один неразличимый комплекс. Остается отбросить эту акциденциальную активность, эту потенциальную подверженность или воспринимаемость и заменить активностью самой субстанции, и – мы получаем уже активную субстанциальность, не потенциальную, но реальную активность, которая, вообще говоря, и выражена в т.н. род.п. и твор.п. Это не может быть независимой реальной активностью самого субъекта, поскольку таковую выражает особый падеж, т.е. падеж именительный. Во всех т.н. «косвенных» падежах речь все время идет не о самом субъекте (это – сфера им.п.), но только об объекте предложения. Однако здесь вся сущность дела в том и заключается, что этот объект из состояния полной пассивности через потенциальность приходит к своей полной активности, продолжая все время оставаться все же предметом действия, а не его субъектом.

Род.п. во всех языках очень сложен. Он содержит неисчислимое множество семантических оттенков, которые невозможно даже и обозреть, а тем более формулировать. Остается только, как везде, устанавливать некоторого рода вехи или узловые пункты на линии непрерывной семантической текучести этого падежа и с точки зрения истории этого падежа и с точки зрения его описательно или диалектически-построяемой системы. Самый термин «родительный падеж» тоже достаточно уродлив, т.к. остается неизвестным, кто тут родители и кто дети, и кто кого здесь порождает. Изучение фактического функционирования этого падежа в языках свидетельствует о том, что в основном это, действительно, есть падеж какого-то рода или родового понятия, соотнесенного с тем или другим его видовым представителем. Поэтому, если уже пользоваться понятием рода, то лучше было бы назвать его casus generalis, т.е. «родовой» падеж, но уже никак не casus genetivus, т.е. никак не «род.п.».

Эта родовая общность род.п. дает возможность выражать при его помощи объект уже и в качестве субъекта, более или менее активного, но не перестающего быть в то же самое время объектом, т.к. иначе это был бы уже просто им.п.

Прежде всего, в отличие от дат.п., где активность объекта доведена только до степени свойственных ему внутренних состояний, род.п. уже прямо выражает субъект, хотя оттенков этой субъективности в данном случае бесконечное количество. Род.п. говорит о лишении объекта, – «лишаться брата» и даже об его отсутствии, – «нет денег». В этих случаях объект в род.п. только с виду слабее объекта в дат.п. В тех выражениях, где род.п. указывает на лишение или отсутствие чего-нибудь негласно или бессознательно мыслится долженствование для предмета существовать, а его вот нет. Другими словами, род.п. в этих случаях уже говорит о реальности активного субъекта, хотя и мыслит его пока отрицательно. Этот субъект, выраженный род.п., может и впервые только создаваться, – «постройка здания»; достигаться, когда он уже существует, – «ждать погоды», «добиваться назначения» и просто быть объектом для чего-нибудь, – «не любить лжи», «ловля рыбы». Несомненно, должна существовать какая-нибудь разница между объектом в вин.п. и объектом в род.п. Когда мы говорим «ловить рыбу», мы рассматриваем рыбу только как объект нашего действия, хотя он, может быть, до некоторой степени и сопротивляется глагольному действию. Когда же мы говорим «ловля рыбы», то род.п. «рыбы» указывает на то, что существует и рыба вообще, которую никто не ловит; и род.п. в данном случае указывает только на известный участок рыбной области вообще. Вот этого-то как раз и не было в объекте, выражаемом в дат.п. Другими словами, род.п. объекта сильнее и в смысловом отношении активнее, чем вин.п. объекта. Этим же характером отличается, по-видимому, род.п. сравнения, – «ярче молнии».

Итак, род.п. уже способен выражать объект как субъект, во всяком случае в его бытии, в его реальности, в его существовании. Но дальше он оказывается способным выражать субъект также и со стороны его разных признаков, – «лай собаки»; качеств, – «человек большого ума»; количеств, – «три рубля». Сюда же относится и род.п. даты, – «1-ое января». Этот субъект становится еще более сильным, когда он указывает на материал, из которого состоит объект, – «шкаф карельской березы», и уж тем более, когда он владеет чем-нибудь, когда что-нибудь ему принадлежит, – «комната бабушки», причем эта принадлежность может быть то более органической, – «рука человека», то более механической, – «ошейник собаки». Принадлежность растет до вхождения в самый субъект, когда последний расценивается в виде какой-нибудь целости, из которой берется та или иная часть, а сама целость понимается либо измерительно, – «бутылка вина», либо разделительно, – «выпить вина». Разделительность сильнее измеренности, подобно тому, как измеренность, выражаемая род.п., сильнее, чем измеренность в вин.п., – «пить вино».

Однако оставим признаки, качества и количества субъекта. Последний станет, конечно, еще сильнее, если мы заговорим об его внутренних состояниях, – «радость труда», еще сильнее, когда речь пойдет о жизненных отношениях, – «ученик школы». И, наконец, максимальной активности субъекта достигает выраженный род.п. объект, когда он становится просто действующим субъектом, то менее активным, – «советы учителя», то более активным, – «работа учителя».

Структурная последовательность значений род.п. особенно заметна в греческом языке, где эта последовательность при известном способе изложения приобретает даже какой-то фигурный характер.

Если мы возьмем семантику род.п. при существительных в этом языке, то здесь, прежде всего, необходимо различать gen. obiect. и gen. subiect. С точки зрения интенсивности и самостоятельности второй, конечно, значительно сильнее первого. Но дело не в этом. Gen. obiect. обозначает: 1) объект никому не принадлежащий, – «забота о детях», epimeleia ton paidon; 2) объект в его избыточном или недостаточном проявлении, gen. copiae et inopiae, – «избыток, недостаток продовольствия»; 3) объект в его сравнении с другими объектами, gen. comparat; когда он их 4) объемлет, gen. partitiv, или 5) является их причиной, gen. causae, – «удивление перед мудростью», sophias, или просто чем-нибудь отличается от них, лишается их или удаляется от них. Таким образом, род.п. объекта в порядке последовательного нарастания его смысловой интенсивности выражает сначала объект сам по себе, взятый полностью или неполностью, потом сравнивает его с другими объектами и в результате этого сравнения либо отделяется от них, либо охватывает их собою и даже является их причиной. Род.п. как порождающая категория выступает здесь весьма реально.