Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Для усвоения теории фонемы в связи с теорией континуума необходимо преодолеть один предрассудок, который глубоко укоренился в обывательском сознании. Всегда думают так, что если речь зашла о сущности чего-нибудь, то эта сущность обязательно неподвижна и изолированна. Получается так, что как будто бы и вообще не существует никакой сплошной и вечно подвижной текучести. Эту действительность надеются охватить при помощи абстрактно неподвижных категорий. Но ясно, что такое представление о действительности есть только тяжелое и мрачное наследие тех старинных времен, когда и на самом деле не могли отразить в мысли именно текучую и становящуюся действительность, а отражали только ее отдельные и разрозненные точки. Ясно и то, что раз заходит речь об отражении текучей действительности в мысли, а мысль имеет своей главной задачей устанавливать сущность предметов, то и мысль должна отражать текучесть вещей, т.е. отражаемые в мысли сущности вещей тоже должны быть текучими и становящимися, каковой является и сама действительность.

Это прекрасно понимал Ленин, который писал[20]:

«…Человеческие понятия не неподвижны, а вечно движутся, переходят друг в друга, переливают одно в другое, без этого они не отражают живой жизни. Анализ понятий, изучение их, „искусство оперировать с ними“ (Энгельс) требует всегда изучения движения понятий, их связи, их взаимопереходов».

«В собственном смысле диалектика есть изучение противоречия в самой сущности предметов: не только явления преходящи, подвижны, текучи, отделены лишь условными гранями, но и сущности вещей также[21]».

«Понятия человека»… «должны быть также обтесаны, обломаны, гибки, подвижны, релятивны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, дабы обнять мир»[22].

Этим окончательно решается вопрос о непрерывном следовании фонем, если только фонемы конструируются для того, чтобы существенным образом отражать живую и подвижную человеческую речь. Вернее же сказать, вопрос этим не решается, а только еще ставится. Теоретикам языка необходимо углубиться в построение математического континуума, т.е. в те категории, из которых складывается само понятие континуума. Тогда, при условии перевода этих математических категорий на язык лингвистики, мы и получим учение о непрерывных переходах одной фонемы в другую, что необходимо для преодоления дискретных представлений о фонеме, из которых состоит современная фонология.

Необходимо заметить еще и то, что фонематический континуум должен соблюдаться и формулироваться не только в порядке следования одной фонемы за другой, в условиях живого потока речи, т.е. не только линейно и одномерно, но также и в порядке сильной или слабой значимости каждой отдельной фонемы, т.е. в порядке разной ее, так сказать, вертикальной, или парадигматической значимости. В этих случаях в фонологии говорят о фонемах в сильном и слабом положении. Взятое само по себе, такое описание фонем, конечно, совершенно правильно. Однако не нужно забывать, что здесь мы имеем дело именно только с описанием фонем, а не с их конструированием и, уж тем более, не с их диалектикой.

Когда мы говорим «рог» и «рок», то для многих языковедов является большим вопросом, считать ли две конечные заднеязычные согласные в этих словах, т.е. согласные «г» и «к», одной фонемой или двумя фонемами. Очевидно, вопрос этот возникает только для таких языковедов, которые не понимают фонемы как конструктивной сущности звука. То, что реально здесь слышится, есть один-единственный взрывный заднеязычный, не имеющий никакого смыслоразличительного значения. Для последовательного фонолога, который вовсе не базируется на буквальном отражении произносимых звуков, тут, конечно, две фонемы, а не одна фонема. Но необходимо согласиться, что это, так сказать, слабые фонемы, потому что они обобщают собою меньшее количество слов, чем это могло бы быть в других позициях этих фонем. Но возможны и более «сильные» фонемы; а, мы бы сказали, по силе и слабости можно различать огромное, если не прямо бесконечное количество фонем. Если мы возьмем, например, заднеязычные и губные в конце или в середине слова с точки зрения их твердости или мягкости, то они будут обладать уже гораздо большей фонологической силой, хотя сила эта, с точки зрения различения смысла, все еще достаточно мала. Самой большой различительной силой, очевидно, будут обладать заднеязычные, переднеязычные и губные перед гласными, так что их звонкость или глухость будет играть существенную роль («был» – «пыл», «балка» – «палка», «гам» – «хам»). Таким образом, фонематический континуум должен наблюдаться и в горизонтальном и в вертикальном направлении. Особенно сильными фонемами необходимо считать те, которые лежат в основе чередования гласных. Их обобщающая сила настолько велика, что их невозможно даже и произнести. В фонологической литературе попадается термин «гиперфонема». Как кажется, его удобно употреблять именно для таких фонем, которые проявляют себя во многих других фонемах с меньшей обобщающей силой, особенно если имеются в виду межязыковые отношения. Вероятно, эта гиперфонемность тоже бесконечно разнообразна и тоже представляет собою непрерывную последовательность, хотя уже и не по времени, а по звуковому содержанию самой фонемы, как известного рода класс признаков более или менее общий и уже изъятый из живого потока речи. Тому, что в этом случае появляются фонемы в виде сущностей звука разного порядка, теоретически мы нисколько не можем удивляться. Так и Ленин тоже учит нас о сущностях разных порядков:

«Мысль человека бесконечно углубляется от явления к сущности, от сущности первого, так сказать, порядка к сущности второго порядка и т.д. без конца»[23].

Наконец, наше учение о текучей сущности, требующее отражения непрерывного потока живой речи вместе со всеми ее прерывными точками, вливающимися одна в другую, базируется на общедиалектической теории прерывности и непрерывности. Живой поток речи есть, во всяком случае, движение, но как раз движение и невозможно без слияния прерывного с непрерывным. Если оно будет только одной непрерывностью, оно будет неразличимо в себе и, следовательно, бесформенно; а если оно бесформенно, то оно будет и непознаваемо, т.е. вообще перестанет быть для нас движением. Если же оно будет состоять у нас только из одних прерывных точек, оно рассыплется на дискретные элементы, не имеющие никакого отношения друг к другу; а это значит, что движение тоже перестанет быть для нас движением. Лучше всего и короче всего об этом сказал опять-таки Ленин:

«Движение есть сущность времени и пространства. Два основных понятия выражают эту сущность: (бесконечная) непрерывность (Kontinuität) и „пунктуальность“ (отрицание непрерывности, прерывность). Движение есть единство непрерывности (времени и пространства) и прерывности (времени и пространства). Движение есть противоречие, есть единство противоречий»[24].

Генеративно-конструктивная и коммуникативная сущность

Выше мы уже столкнулись с тем, что фонема, чтобы стать окончательно выработанным научным понятием, должна пониматься как модель, поскольку в ней отражается все существенное, что мы находим в непосредственном и глобальном звучании человеческого голоса. Чтобы это существенное отражение человеческого голоса в теоретической области стало еще более близким к естественному звучанию, мы сейчас ввели понятие континуума, или, точнее говоря, прерывно-непрерывно функционирующей модели. Нам остается ввести еще одну категорию, которая в настоящее время начинает играть огромную роль в языкознании, хотя она еще и далека от детальной разработки. Дело здесь заключается в том, что до сих пор мы все больше и больше продвигались по линии абстрагирующего мышления, стараясь непосредственно данный живой поток речи максимально рационализировать и превратить в понятие. Однако дойдя до высшего пункта абстракции, мы никак не можем на нем остановиться, а должны снова вернуться к живому потоку речи, в котором ведь и воплощается живой человеческий язык. Если мы останемся на вершине абстракции и не сможем при помощи полученного нами абстрактного инструмента речи овладеть самой речью, мы вынуждены будем остаться в пределах метафизического дуализма, и наша абстракция ничем нам не поможет для изучения естественных языков. При помощи полученного нами инструмента абстрактного языка мы обязательно должны овладеть живым потоком речи и овладеть уже не просто естественным путем, которым пользуется человек, желающий изучить тот или иной язык, или ребенок, впервые научающийся тому или иному языку, но овладеть научно, при помощи точных категорий мысли, так, чтобы, исходя из полученных абстракций путем известного аппарата мысли, прямо и автоматически переходить к живому потоку речи. Современная наука о языке еще очень далека от получения таких автоматов мысли и речи, но вопросы эти сами собой возникают в процессе прогрессирующего абстрагирования и требуют настоятельного разрешения, как бы далеки мы ни были от этого практически.

вернуться

20

В.И. Ленин. Полн. собр. соч., изд. 5-ое, т. 29. Философ. тетр. М., 1963, стр. 226 – 227.

вернуться

21

Там же, стр. 227.

вернуться

22

Там же, стр. 131.

вернуться

23

В.И. Ленин. Полн. собр. соч., изд. 5-ое, т. 29, Философ. тетр. М., 1963, стр. 227.

вернуться

24

Там же, стр. 231.

25
{"b":"830443","o":1}