Чтобы не сбиться с толку, надо припомнить, что этой содержательной стороны фонемы мы уже касались выше; и тогда – о каком же еще содержании фонемы мы теперь должны говорить? Здесь необходимо отдавать себе полный отчет в том, что мы могли бы назвать уровнем содержания. То содержание фонемы, о котором мы говорили выше, относится к фонеме только с той ее стороны, в которой она оказывается абстракцией только самого звучания как такового. А ведь человеческая речь вовсе не есть только одно звучание. Каждый звук, входящий в человеческую речь или в человеческий язык, обязательно нечто обозначает. Этот звук используется языком лишь постольку, поскольку он входит в человеческое слово, не бессмысленное (иначе оно не было бы словом), но осмысленное. Следовательно, и сам звук несет на себе печать этого смысла, как и соответствующая ему фонема.

Но дело в том, что каждый звук и каждая фонема имеют еще значение сами по себе, независимо от своего вхождения в какую-нибудь самостоятельно значущую словесную структуру. Звук, обозначаемый русской буквой «и», есть, во-первых, соединительный союз; и в этом отношении смысл такого звука не имеет ничего общего с этим звуком «и». Соединительный союз может выражаться и в разных языках выражается совершенно другими звуками, иначе говоря, звук «и», обозначая соединительный союз, в то же самое время имеет и вполне внезвуковое значение, и для этого внезвукового значения этот звук «и» имеет также и самое настоящее звуковое значение. Звук «и» есть не что иное, как именно звук «и», а не что-нибудь другое. В этом отношении звук «и» обозначает именно «и», имеет значение «и», осмысливается как именно «и». А если так, то в этом отношении ему свойственна и своя собственная коммуникация, свое собственное содержание и именно смысловое содержание. Может ли основной принцип фонемы не содержать этого чисто звукового смысла и этой чисто смысловой сущности? Звук «и», взятый как таковой, т.е. без всякого внезвукового значения, тоже имеет свою фонему, и эта фонема тоже есть конструктивная сущность звука «и». А это значит, что ему свойственна также и определенная структура. Он, в своем чисто звуковом качестве, есть тоже модель и притом как конструктивная, так и генеративная. Он тоже возможен только в качестве определенного рода коммуникативного акта.

Вот об этой-то чисто звуковой фонеме у нас и шла речь в предыдущем. Если мы касались коммуникативных функций фонемы, то до сих пор мы имели в виду только само же звучание, без всякой внезвуковой значимости. Могло ли обойтись без такого содержательного подхода изображение основного принципа фонемы? Никак не могло. Однако, вместе с тем ясно также и то, что подобного рода чисто звуковое содержание фонемы, лишенное всякой внезвуковой значимости, в сравнении с языком и речью, все же остается только формальной стороной этих последних. Язык и речь существуют для того, чтобы люди могли разумно общаться между собою и чтобы один человек мог делать любые сообщения другому человеку, не только сообщения о звуках как таковых, но и о чем угодно. Таким образом, то чисто звуковое содержание фонемы, о котором мы говорили выше, вовсе не есть настоящее и всеохватывающее содержание человеческой речи и человеческого языка. Это является только формальной стороной содержания, как является формальной и вся та структура модельных обобщений и модельных порождений, о которой мы говорили выше.

Итак, необходимо изучить фонему и с точки зрения не просто формального, но и всеохватывающего ее содержания.

Переходя теперь к раскрытию нашего предмета по его языковому содержанию, мы должны отвлечься от простого формального фиксирования звука как звука в фонеме. Тут мы должны вспомнить, что нас нисколько не интересует звук в отрыве от его языковых функций (т.к. это вообще был бы звук природы, а не специально человеческого языка). Нас сейчас интересуют звуки только в меру их осмысленно-языкового значения. Раскрытие этого осмысленно-языкового значения фонемы и есть раскрытие содержания ее понятия.

Установим прежде всего тот непреложный факт, что фонема есть смыслоразличительный акт. Если мы имеем две звуковых последовательности, которые отличаются между собою только одним звуком, занимающим одно и то же порядковое место, причем замена одного звука на другой приводит к разному осмыслению этих последовательностей, то различающиеся в данном случае звуки являются фонемами. Возьмем такие слова как «бал», «бел», «бил», «был». Эти слова отличаются между собою только одним звуком, стоящим на 2-м месте, и замена одного звука другим приводит к разному смыслу взятых нами слов. Это значит, что различающиеся здесь между собою гласные являются фонемами. Это не значит, что данные гласные всюду и везде несут с собою смыслоразличительную функцию. Например, в словах «шкаф» и «шкап» звуки «п» и «ф» не имеют смыслоразличительного характера и потому в данном случае не являются фонемами. Однако при определении фонемы необходимо отвлекаться от отдельных и узко изолированных случаев. Для двух слов «порт» и «форт» и оба только что указанных звука, наоборот, отличаются как раз смыслоразличительным характером. Таким образом, фонемой необходимо считать не только тот звук, который является смыслоразличительным для данной группы слов, но тот, который в данном языке вообще (здесь или там) обладает смыслоразличительной функцией.

Важно отметить, что в общем языковом плане отнюдь не сама фонема вносит различие смысла. Различие смысла вносится человеческим познанием или действием, связанным так или иначе с действительностью или намеренно противоречащим ей. Тут дело не в изолированном и чистом звучании, а дело в том, что звуки языка выражают тот или иной смысл и являются значимыми. Здесь нельзя отрывать звук от его языкового значения и потому нельзя придираться к тому, что сам по себе звук не обладает смыслоразличительной функцией. Мы берем только те звуки, которые действительно обладают смыслоразличительной функцией и называем их фонемами. А что дело тут не просто в одном звучании, как таковом, это ясно само собой.

В существующей фонологической литературе (С.Н. Трубецкой) употребляется также термин «смыслоразличительная оппозиция». Дело в том, что если существует какая-нибудь фонема, она обязательно должна отличаться от другой фонемы. Только в сплошном речевом потоке звуки иной раз настолько сближаются между собою, что их трудно даже различать. Фонология имеет дело исключительно с такими звуками, которые друг от друга отличаются и один другому противопоставляются. Используя латинское слово, обозначающее собою акт противопоставления, необходимо сказать, что всякая фонема есть член той или иной смыслоразличительной оппозиции.

Наконец, тут же необходимо сказать, что фонология имеет в виду не только смыслоразличения, но тем самым и смыслоутверждения. Это ясно само собой.

Различение смысла может пониматься весьма разнообразно, почему и надо стремиться отдавать себе строгий отчет в этом разнообразии.

Звуки речи обладают разной тембровой окраской. Обладает ли смыслоразличительной функцией эта окраска? Очевидно, нет.

Звуки, далее, бывают разной высоты. Обладает ли смыслоразличительной функцией эта высота тона? Очевидно, тоже нет. Однако вопрос этот становится более сложным, если мы обратим внимание на то, что во многих языках высота тона как раз обладает смыслоразличительной функцией. В японском языке слово «цуру» имеет значение: «тетива», если первый слог произносится выше, чем второй; значение «журавль», если, наоборот, выше тон второго слога; и, наконец, значение «удить», если оба слога произносятся по тону на одной и той же высоте.